– Ну, Баклажкина-Какашкина, ты своим юмором кого хошь достанешь, – встав из-за стола и повалившись на сдвинутые кровати залилась в нервном смехе Агриппина Лобзикова.
– А что я такого сказала?! Там, в пакетах, новогодние подарки, а не какие-нибудь…
– Ксюша, замолчи, слышишь, замолчи! – взмолилась Агриппина Лобзикова и, чтобы не слышать подругу, уткнулась в подушку, обхватив голову.
– О, как хотите, но в пакете что-то приятно звякнуло, – заметил дантист.
Кислородный Баллон оживился, привстал над столом, сказал, что звать его Сатир и, хотя он не падок на вино, его стихия – первач, положение обязывает.
Сатир принял пакет и не торопясь извлёк содержимое – две бутылки шампанского, которые тут же с аккуратной симметричностью расставил на столе.
– А ты, Фива, чего стоишь? – приказным тоном поинтересовалась Ксения Баклажкина и потребовала: – Давай сюда свой подарок.
Открыв пакет, с удивлением доложила:
– О, да тут апельсины и на каждом красная ниточка.
Все как по команде сгрудились вокруг пакета. Даже Агриппина Лобзикова поднялась. Она высказала подозрение, что апельсины попали к ним, наверняка с чьей-то детской обобранной ёлки.
– А тебе не приходило в голову, что кто-то мог приготовить их для нас? – вмешалась Фива и многозначительно посмотрела на Кешу.
– Но у нас нет ёлки, – озаботилась Ксения Баклажкина.
– Почему нет? Ты будешь ёлкой, – заявила Агриппина Лобзикова и, упав на кровать, опять закатилась в нервном смехе.
– Да нет, их не обязательно подвешивать, – сказал Кеша и пояснил, что ниточка капроновая, и если её потянуть за петельку с силой, то она взрежет кожуру и апельсин легко почистится без ножа.
Он тут же продемонстрировал нехитрую технологию, чем вызвал неподдельное уважение со стороны Ксении.
– Какая обстоятельность и проникновенность, настоящий мужик, – резюмировала она и, не приемля возражений, потребовала: – Фива, знакомь!
В общем, благодаря апельсинам, которые никак не воспринимались как купленные в магазине и косвенно могли расстроить ход праздника, всё получилось прямо наоборот, то есть Кеша был признан девчатами как парень вполне свойский. А когда дантист сказал, что его зовут Дионисом и в соответствии со своим именем он тоже должен держать в поле зрения пенную живительную влагу, тем более что цитрусовая закусь не может долго ждать, стало ясно, что и мужская половина признала его как равного.
Это был замечательный праздник, шампанское лилось рекой и, главное, не кончалось. Тосты следовали один за другим, а после боя курантов, когда встретили старый Новый год и накал вечеринки несколько приугас, Кеша вдруг объявил, что просит считать продолжение праздника ни больше ни меньше как его помолвкой с Фивой. Он демонстративно поднял руку с перстнем в щепоти и показал всем, чтобы видели.
За столом начались вскрики, шум-гам – в общем, восторженный галдёж. И вдруг – яркий синий всплеск, то ли звёздного полотнища, то ли света, будто от лампочки, сгоревшей в соседней комнате. Показалось, что в фуршетной света заметно прибавилось, как при подпрыгнувшем напряжении.
Фива, сидевшая рядом с Кешей, медленно и торжественно встала во весь рост. Вместо обычного платья в синий горошек, в котором была, всем привиделась она в фате и белом подвенечном платье. В сознании у каждого тоже будто что-то внезапно сгорело. Все разом закричали: «Горько!» И на какое-то мгновение оцепенели. Несуразность свадебного требования ещё звучала в ушах, а Фива вновь предстала в обычном платье. Единственное, что было от той, привидевшейся, – горделивость осанки, с какою она подала свою руку, чтобы принять перстень.
Надевая его на палец, Кеша сказал, что свадьбу сыграют попозже, они не будут загадывать когда, как только – так сразу. Однако всех присутствующих они с Фивой неукоснительно хотели бы видеть на свадьбе. Все радостно зашумели, а Ксения и Агриппина предложили сыграть её Восьмого марта, потому что в апреле у них как геодезистов работа в поле.
Потом ещё повторялись видения с подвенечным платьем. Но более всего запоминались поведенческие действия окружающих. В особенности дантиста – Диониса и Кислородного Баллона – Сатира. На них как будто были надеты те же, что и прежде, чёрные костюмы, белые сорочки и галстуки. Они были так же внимательны и обходительны со своими подругами. Но всякий раз, когда синий всполох выплёскивался как бы из соседней комнаты, парни на мгновение цепенели, а потом надевали солнцезащитные очки, которые каким-то образом извлекали из рукавов.
С девушками никаких заметных метаморфоз не происходило. Лишь в один из всполохов Ксения Баклажкина со свойственной ей бесцеремонностью уличила своего ухажёра в обмане.
– Что ж ты, Сатир, клялся, что обновил лампочки во всех комнатах, а про умывальную забыл?
Она считала, что какая-то из лампочек перегорела в умывальной.
Никто не обратил внимания на её замечание. В сонме других противоречий оно было как бы накрыто всепоглощающей объёмностью настоящего, обильно перемешанного с шампанским. И только Кеша, который, хотя и купался в приятности настоящего (счастье оглупляет), всё-таки обратил внимание на противоречивость в замечании Ксении Баклажкиной. Противоречивость заключалась в том, что ни Сатир, ни Дионис никогда прежде не занимались здесь, так сказать, работами по хозяйству. И вдруг Ксения уличает их в том, чего никак не могло быть по отсутствию самого факта данного действия.
Кеша непроизвольно сконцентрировался на противоречии и ощутил, что они с Фивой, а вслед за ними и все присутствующие мгновениями оказываются в будущем, на свадьбе, которой ещё не было. Отсюда противоречивость, отсюда путаница, как бы накладывающаяся на опьянение. Кеша увидел в руках Диониса и Сатира солнцезащитные очки, снабжённые сканирующими устройствами, которые они извлекали, чтобы фиксировать происходящее, и уже не сомневался – эти ребята из службы СОИС.
Да, он знал, но теперь его смущало другое противоречие. Парни совсем не походили на спецсотрудников. Кеше не хотелось докапываться до истины, это отвлекало его от праздника, в котором каждая минута настоящего времени была минутой его личного счастья.
«Нет, эти ребята ещё не следят за нами. Всё это будет потом, и то только потому, что мы поведём себя неподобающим образом, ведь счастье оглупляет – не так ли?» – мысленно сказала Фива и весело засмеялась. Засмеялась вполне реально, но это не бросилось в глаза потому, что её переполняло счастье.
Кеша в ответ тоже засмеялся.
«И всё-таки в этих парнях есть нечто, что к нашей свадьбе превратит их в полноценных ищеек СОИС».
«Наверное, будущее уже сказывается на их настоящем».
