В какой-то момент Пётр осознал, что сидит за обеденным столом, а напротив него расположился Мыслетворцев в своём костюме с иголочки, и они беседуют о времени. По всей видимости, профессору поручили вывести Иваненко из того странного состояния, в котором он пребывал последнюю неделю, так сказать, вернуть его к жизни. А что может вернуть к жизни Петра, как не философская беседа?
Из резного окошка на пустой стол падал тусклый осенний свет — очевидно, небо было затянуто плотным слоем облаков.
— Чем, по вашему мнению, является время для Бога? — услышал Пётр свой собственный вопрос.
— Да, батенька, это очень, очень интересная тема: что есть время для Существа, которое находится вне времени и является его создателем? Думаю, что для Бога время — некая автономная среда, средство для структурирования, упорядочивания материального мира. Так же, как и пространство. Это для нас пространство и время — категории, присущие материальному миру, частью которого мы сами являемся. Для Него же пространственно-временной континуум — что-то вроде операционной системы для работы со всем тем, что Он натворил. Назовём Господа программистом. Теперь возьмём меня или вас — создание, проживающее, скажем, внутри операционной системы Sky Windows. Данное создание не может являться ничем иным, как программой, и проживает оно внутри глобальной программы, или, если угодно, совокупности программ. Отказала операционная система — исчезло это создание. Но вы, конечно, понимаете, что программа любого жителя Sky Windows может быть перенесена программистом в другую операционную систему, например, Sky House.
— Для компьютерного человечка, как я понимаю, отказ системы есть конец света? А вот апостол Иоанн пишет в Апокалипсисе, что по кончине мира времени больше не будет…
— И он абсолютно прав, батенька! Другая операционная система — она потому и другая, что основана на других принципах. Но некий аналог времени, некое средство упорядочивания мира в Царстве Небесном, без сомнения, будет, так как преображённая вселенная будет не чисто духовной, но также и материальной.
— Из ваших слов «время — категория, присущая материальному миру» можно сделать вывод, что в духовном мире, который не является частью операционной системы, время не действует?
— Не всё так просто, Пётр Исаакович, не всё так просто. Относительно нашей грубой материальности духовный мир, как вы понимаете, нематериален. Но относительно первичной реальности Бога духовный мир вещественен. Соответственно в глобальном масштабе о духовном мире надо говорить как о субматериальном, и время в нём действует, но является менее жёсткой категорией. Кстати, и компьютерные жители принадлежат духовному миру не менее, чем материальному. То есть в нашей метафоре духовный мир — мощная операционная система, в которую, как матрёшка, вложена операционная система материального мира. А Царство Небесное — новая совершенная пара двух этих систем.
— Однако наш программист — Христос, Бог. Как-то не укладывается, почему у Него было материальное тело в нашей операционной системе?
— А что вас, батенька, смущает? Если программист с помощью виртокостюма погрузится в свою программу и какое-то время поживёт в ней, он ведь от этого не перестанет быть программистом, не утратит свою личность. Наоборот, его личность расширится, он сможет лучше понять своих компьютерных жителей, стать к ним ближе.
— Как-то унизительно ощущать себя компьютерным человечком, за которым наблюдает программист…
— Унизительно, когда компьютерный житель, отрицая очевидное, начинает вопить, что он сам и есть программист, или что программой никто не управляет и она самообразовалась, или что программа обладает разумом и ей нужно молиться. А что может быть унизительного в том, чтобы признать: ты сотворён высшим благим Существом, которое тебя знает, любит и заботится о тебе?
— Не всем дано почувствовать Его заботу и любовь.
— Дано всем, не все себя удосуживают проверкой. Если принять благость и промыслительность Создателя за гипотезу и грамотно построить эксперимент со своей душой и своей жизнью, то очень скоро гипотеза подтвердится непреложными фактами, превратится в теорию, а потом и в знание. Вот такие пирожки!
Тут Пётр осознал, что за время их беседы освещение с улицы ни разу не изменилось — странно даже для сумрачного дня. И звуки никакие с улицы не доносятся.
Мыслетворцев моментально сообразил, о чём думает Пётр, и улыбнулся во весь рот.
— Поняли наконец? Оно замерло! Вы, батенька, просто молодец! Все мы молодцы! Вадим, Ибрагим и Алексей уже выехали на охоту. С гранатомётом, разумеется.
— Если это правда… Постойте, для кого оно остановилось?
— Ну, утверждать, что время остановилось, на самом деле субъективно. Скорее, дело обстоит так: весь наш отряд и пришельцы из него выпали. По крайней мере, сие утверждает отец Иларион. Так что побегать за этими тварями с гранатомётом нам всё-таки придётся.
— А что со мной было последние дни?
— Вы, мой друг, совершали молитвенный подвиг. И так увлеклись, что даже не заметили того, что результат уже достигнут.
— Я хочу пройтись, — сказал Иваненко.
В соседней комнате на стуле сидел отец Антоний с раскрытой псалтирью в руке. Он даже не взглянул на Петра. Он и не мог взглянуть, потому что был подобен статуе. Однако в отличие от статуи его глаза были исполнены жизнью. Эта жизнь замерла вместе со всем миром и до времени никак не могла проявить себя.
— Антон Алексеевич так и не согласился стать членом нашего Общества, — прокомментировал Мыслетворцев.
Пётр вышел из избушки. Неподвижные облака, затихшее дерево, замершая на крыльце кошка, полный штиль. Но капли с крыши всё-таки падают, хотя неправдоподобно медленно. И следы на разбухшей от дождя земле остаются. Странная какая-то реальность.
— Похоже, чудо коснулось только живых существ и глобальных явлений природы, — объяснил профессор.
В храме шёл молебен великомученику Пантелеимону о здравии двух офицеров ФСБ, один из которых, наверное, в эту самую минуту дивится тому факту, что и весь медперсонал, и все пациенты превратились в статуи. Отец Иларион своим могучим голосом взывал к святому чудотворцу, а Людмила Петровна, Света и Оля сосредоточенно молились. Рабы Божьи Пётр и Анатолий присоединились к ним.
* * *
— Давай, раб Божий, не стесняйся, у тебя это лучше получается, чем у меня! — уговаривал Петра отец Иларион.
— Отец Антоний говорил, что если я буду пользоваться этими своими способностями, рубчики на сердце могут появиться, — отнекивался Иваненко.
