Изредка в коридорах попадались республиканские солдаты. Как раз они-то были рады видеть Скайуокера. Свой.
Анакин частенько останавливал их. Выслушивал короткий однообразный доклад.
«Все в порядке, сэр. Во время моего дежурства никаких происшествий замечено не было».
Не было.
В действительности, было нелепо ставить вопрос о продуктивном сотрудничестве вооруженных сил Республики и локримийских верфей. Охрана верфей была перебита во время штурма. Около двадцати техников и инженеров разделили эту участь. Еще десять были ранены. Пятнадцать человек сумели сбежать — подданные независимого Локримийского королевства не желали работать на Республику.
Остальные подчинились прямому приказу Фирцини продолжать службу. Магнат распорядился не только повысить жалованье инженерам и конструкторам, но и выплатить компенсацию семьям убитых и раненым.
Как будто это что-то меняло.
Они ненавидят нас, подумал Скайуокер.
Так же, как я ненавидел Уотто на Татуине. И хаттов. И еще очень, очень много кого.
— Откройте шлюз, — приказал Анакин дежурному технику, читавшему газету.
— Есть, сэр.
Техник привычно поколдовал с приборной панелью, и коридор разинул беззубую белую пасть.
Анакин прошел шагов десять. Остановился. Рука сама потянулась к бластеру на поясе. Он оглянулся. Дежурный сидел на том же самом месте. Все также читал газету. Никто не собирался стрелять в спину. Откуда вообще такая мысль? Ощущения опасности не было.
Только ощущение гнетущей, надвигающейся пустоты.
Еще сто гулких шагов в никуда.
В ангаре «Виктории» было лучше. Свои люди. Свои часовые. На таком распорядке Скайуокер настоял в самом начале, когда только проводил осмотр верфей.
Трофейный корабль ему тогда очень понравился. И теперь нравился все больше и больше.
До каюты было не менее полмили, но лифтом он пользоваться не стал. Пошел пешком.
Сепаратисты строили «Викторию» для себя. И строили хорошо, на славу. Отменно оборудованные спортивные залы. Уютные кают-компании. Офицерские столовые с неброским, но удобным интерьером. Столовая, предназначенной для командования корабля, была обставлена дорогой мебелью, а на стенах даже висели картины.
Все было сделано с умом и с толком.
Только пустовато пока.
На корабле вместе с ним обосновались и работали двадцать офицеров с «Мегеры» и «Магуса». Тем не менее, Анакин почувствовал, что даже при постоянной занятости ему чего-то не хватает. Обычного рабочего распорядка. Копошащихся под истребителями техников. Сосредоточенных, застывших словно статуи навигаторов. Украдкой зевающих вахтенных. И даже суетливых штабных. Пусть бы его дергали и доставали глупостями. Раздражаться на чью-то медлительность и непонятливость, а иногда в порыве вообще желать, чтоб все куда-нибудь исчезли — знакомо и привычно. Возможно, именно этого и не хватает больше всего.
Такая иллюзия «одиночества» вполне устраивает — ты один и ты как будто не один. Тебя никто не отвлекает, но рядом находятся люди, которым ты позарез нужен.
Еще совсем чуть-чуть — и корабль задышит глубоко и сильно, заживет настоящей жизнью, станет единым организмом. Впитает в себя пот будней. Как знать, может и покроется кровавыми пятнами. Для этого его и строили.
Анакин открыл каюту. Привычно огляделся и запер дверь.
Ткнул носком сапога в пушистый синий ковер. Первое время он хотел отдать этот ковер в кают-компанию, как ненужную роскошь, но быстро передумал. Пусть лежит.
Наверно, кто-то из сепаратистских командиров также примеривался к кораблю и к капитанской каюте, и быть может, это именно он распорядился притащить сюда этот густой коврище.
Скайуокер бросил документацию на стол. Расстегнул мундир, сел.
Надо было подумать над тем, что сказал Цандерс.
Первое. Ходовые испытания, которые надо провести в рекордные сроки.
Второе. Припугнуть сепаратистов.
Третье. Принять участие в боевых действиях. Ага, желательно с места в карьер вступить в бой, ликвидировать какую-нибудь базу — вот тогда, глядишь, на Корусканте поймут, что такие корабли нужны и их строительство стоит продолжать.
Уже много.
Так, и четвертое на десерт. Все эти планы летят к ситховой бабушке, если существует возможность саботажа.
Анакин потянулся к папке с отчетами. Перелистнул кипу распечаток.
Все приборы исправны. Он не только читал про них, он видел их своими глазами.
Системы навигации в порядке. Системы жизнеобеспечения тоже в порядке. Сейчас двигатели молчали, но Скайуокер еще неделю назад затребовал включить режим холостого хода. Реактор работал на одну десятую мощности. Да все в норме, какой саботаж?
И все-таки.
За неполные три недели всю документацию не то что изучить наизусть — ее не прочитать.
Зато были люди, которые ее составляли и проверяли.
Например, главный инженер верфей работал на Локримии несколько лет. Или его заместитель, который лично курировал постройку дредноута.
Верфи были захвачены почти месяц назад. Потом он… несколько дней отдыхал в камере, спасибо любимому командиру. Интересно, что тогда происходило на верфях? Скорее всего, убирали трупы и ремонтировали разбитые при штурме отсеки. И никто не работал. Если предположить, что саботаж устроили именно в те дни? Маловероятно. Тогда еще никто ничего не знал ни о судьбе системы, ни о судьбе верфей.
Хотя Цандерс, безусловно, моментально положил глаз на дредноут.
А если нет? Ведь были и другие возможности. Двое суток он сам носился по верфям, как угорелый, в срочном порядке составляя краткий рапорт адмиралу. Да, точно, именно тогда он приказал стоявшей здесь на вахте десантной роте никого не пускать на борт «Виктории».
В своих людях он не сомневался.
Потом он улетел на Корускант, вернулся, и принялся за тщательный осмотр корабля. Вместе с ним на корабле побывало около пятидесяти человек из персонала верфей.
Ситх, пятьдесят человек!
О которых он не знал ничего. Ничегошеньки, вообще ноль, полное отсутствие информации.
Опять спешка. На режимном объекте по правилам надо было затребовать досье, изучить каждого.
Бред какой. Это работа для службы безопасности, подумал он.
Безопасники доложили Цандерсу об исчезновении части архива. И предупредили о возможном саботаже. Вот и вся их работа. Они хотя бы что-то могут сделать наверняка? Интересно, ожидаемая информация о местонахождении противника тоже поступит в форме «существует возможность, что в галактике есть базы сепаратистов»?
Пятьдесят человек.
Ерунда, мы были вместе с ними. Я сам видел все, что они делали. Или почти все.
