Пятьдесят человек.
Ерунда, мы были вместе с ними. Я сам видел все, что они делали. Или почти все.
Скайуокер поднялся. Лег на кровать. Закинул руки за голову. За последние три сумасшедшие недели он спал только урывками. Сейчас выходил как раз такой удобный урывок.
Как бы я сам устроил саботаж, спросил себя Анакин.
Никаких бомб и детонаторов — анализаторы сразу же поднимут рев.
Устроить неполадки в электронике — другое дело. Опасное. Но хлопотное. Есть резервные системы электроснабжения и резервные системы управления. Приборные датчики очень быстро покажут неисправность. Уже показали бы неисправность.
Система жизнеобеспечения — это, пожалуй, наиболее серьезная вещь. И наиболее защищенная, с тройным резервированием. Постоянно анализируется состав воздуха, питьевая вода, утилизаторы под контролем.
Гипердрайв… Ну, если вывести из строя гипердрайв, мы просто не сможем сделать прыжок. Если заглохнут двигатели, тоже ничего страшного. Сообщим своим, в конце концов. Правда, не хотелось бы такого позорища на ходовых испытаниях.
Двигатели заказывались совсем в другой системе, за десять тысяч парсеков отсюда. И гипердрайв. И реактор. Все неоднократно проверялось специалистами локримийских верфей. Неполадок в них быть не должно вообще. Хотя я не могу включить гипердрайв на полную мощность именно сейчас и посмотреть, не поломается ли что-нибудь.
Да нет, нельзя быть таким параноиком. Все в порядке и все работает.
Ему захотелось сказать это вслух. Как вызов — тишине маленькой каюты.
Вместо этого он перевернулся набок. К стене.
Глаза закрывались сами собой, и уже не хотелось бороться со сном.
Серый потолок завертелся, закружился вихрем, затянул его. И понес, далеко-далеко, за пределы корабля, верфей, на другой край Галактики.
Вихрь исчез, успокоился, растворился навсегда. И вдруг грянул заново.
Только вместо податливой мягкой волны в лицо било жесткое мелкое крошево.
Он попытался закрыть глаза рукой. И понял, что стоит посреди пустыни.
Песчаной бурей шла ему навстречу смерть. Он не знал, почему это — смерть. Просто чувствовал так. У нее не было собственного лица. Смерть забирает лица тех, кого уносит к себе, перемалывает их в песок, и…
… песок кристаллизовался в дюрасталевую гладь.
Он шел по этой глади, и с ним шли еще несколько человек. Он понимал, что надо бежать. И все же он шел медленно, потому что воздух вокруг прилипал к телу густой патокой.
И вдруг дюрасталевая плита разомкнулась, пошла волнами, вздыбилась рваным металлическим листом. Он упал. Упали и другие.
А потом поднялись и посмотрели на него.
Юрвин Брайбен улыбался мертвым изуродованным лицом. Рядом с ним скалил зубы его брат, Глан Брайбен. Вместо глаз у него темнели дырочки, пробитые бластерным лучом, и все равно Глан смеялся, словно ему не было больно.
Это не они, подумал Анакин. Наши ребята так не улыбаются.
Лица исчезли. А дюрасталь вдруг сморщилась, съежилась, заискрилась на солнце. Нет, это не солнце, откуда в этом ангаре — солнце. Это просто такое освещение. Красное. Или нет.
Огонь.
Весь ангар полыхал огнем. Не ангар — теперь уже узкий коридор.
Горело все, что могло гореть.
Вот пошла трещинами приборная доска. Выгнулся и лопнул монитор, разлетевшись тысячью мелких колючих осколков.
Он полз по узкому коридору, и вокруг все лопалось, трещало и плавилось.
Впереди был огонь. Сзади был другой огонь. Темный и страшный. Надо было идти вперед, но идти он не мог, и продолжал ползти.
А потом что-то рухнуло сверху, и он упал в пустоту. Пустота приобрела очертания дюрасталевого гроба и наполнилась едким горячим воздухом.
Вокруг все также плясали красные всполохи…
* * *
…Где-то надрывался комлинк. Где-то рядом.
Анакин выдернул себя из сна. Сел на кровати. Смутно соображая, как заставить замолчать этот доставучий приборчик, он, наконец, протянул руку к поясу. Включил.
— Скайуокер слушает.
Послышался спокойный голос адъютанта.
— Валлаш на связи. Докладываю. По приказу адмирала Цандерса составленный вами список экипажа передан капитану Штриму и полковнику Баумгардену. Ваш рапорт утвержден и перевод членов экипажа с «Мегеры» на «Викторию» переходит под вашу ответственность. Полковник Баумгарден любезно согласился вам помочь.
Отлично, подумал Анакин. Глянул на хронометр. Проспал он, оказывается, целых три часа. И уже такого наснилось, что…
… что не стоит обращать внимания на всякую дурь, сказал себе Скайуокер.
Застегивая мундир на ходу, он вышел из каюты и направился в ангар, к шлюзовому отсеку.
Документации было много.
Копии на холодисках Анакин передал техникам. Самую важную часть корабельной бюрократии, приравнивавшуюся к стратегической информации, пришлось нести самому. Теперь Скайуокер шел по коридору «Мегеры» с двумя папками под мышкой. Попутно думая о том, что приказ Цандерса — вежливо распрощаться с бывшим командиром — он все-таки выполнил.
Хватило всего нескольких неуклюжих слов о том, что служба под командованием Штрима была самым важным этапом на его жизненном пути, чтобы заставить капитана глубоко вздохнуть и погрузиться в скорбное молчание. А уж когда Скайуокер произнес коронную фразу о том, как многому он научился у командира, Штрим отреагировал весьма неожиданно. Он заявил, что всегда ценил способности старшего помощника, сожалеет об их неизбежном расставании и желает Анакину больших профессиональных успехов.
И сейчас Скайуокер скривил губы и подумал, что на самом деле он и не солгал. Служить под начальством такого человека, как Штрим, было действительно полезно. По крайней мере, теперь он точно знал, как нельзя командовать дредноутом.
— Сэр, разрешите обратиться не по уставу.
Анакин обернулся. Перед ним навытяжку стоял Гранци.
— Разрешаю. Вольно.
Старший лейтенант мгновенно переменился в лице, двинул Скайуокера в плечо и сказал:
— Ну и здорово же ты продвинулся.
— Стараюсь.
— Кроме меня, есть и другие люди, которые хотят поздравить тебя с повышением.
— Надо же, не ожидал, — с ехидцей сказал Скайуокер. — Чего же они не пришли сами, а прислали делегата?
— Мы решили чтить славные традиции республиканского флота. Вроде организованных коллективных поздравлений.
Анакин пожал плечами.
— Тогда передай им мое организованное спасибо.
Гранци, кажется, тоже решил поиграть в этот спектакль.
— Свой же экипаж не уважаешь.
— Экипаж еще не сформирован.
— Кстати, хотел спросить, а кто у тебя старшим помощником?
