— Экипаж еще не сформирован.
— Кстати, хотел спросить, а кто у тебя старшим помощником?
— Карпино.
— Кто такой, почему не знаю?
— Я его сам не знаю. Цандерс подсунул какого-то типа, говорят, опытный офицер.
— С «Магуса», что ли?
— Естественно. С «Магуса» к нам немало народа переводят.
— И что, все они припрутся сегодня?
— В течение трех дней.
— Тогда сегодня ночью — единственно верное и правильное время отметить твое повышение, наш перевод на «Викторию» и еще много других важных событий в истории пятого флота.
— Как насчет того, что «Виктория» должна стать образцовым кораблем? — спросил Скайуокер, сделав очень серьезное лицо и любуясь на реакцию старшего лейтенанта.
— Неужели Цандерс решил ввести сухой закон на борту?
— Нет, это была моя собственная инициатива, высоко оцененная командованием флота.
Гранци секунд десять удивленно смотрел на него, затем захохотал и заявил:
— Это жестоко и несправедливо.
— Ладно, ситх с тобой, — у Анакина были разные соображения по поводу этих неоднозначных «традиций флота», но он слишком хорошо помнил, чем был обязан лейтенанту. — Завтра вечером проставляюсь. В кают-компании.
— Слушаюсь, сэр! — Гранци отдал честь. — Я сейчас же займусь организацией этого культурного мероприятия.
Скайуокер рассмеялся.
— Лично приду с проверкой.
* * *
На следующее утро Скайуокер поднялся рано. Предстояло много дел.
Наскоро выпив кофе и умчавшись на мостик, он обнаружил там неизвестного офицера, оказавшегося тем самым Карпино. На «Магусе» он служил вторым помощником Менкинса, и, судя по врученному Анакину резюме, отлично себя зарекомендовал. Хотя и засиделся на предыдущей должности.
Скайуокер полистал распечатки, украдкой поглядывая на Карпино и размышляя, чем он будет компенсировать пятнадцатилетнюю разницу в возрасте и опыте.
Карпино вел себя предельно вежливо. Однако, как показалось Анакину, этот худой человек с редеющими на затылке черными волосами и маленькими колючими глазками уже задался тем же самым вопросом.
— К девяти соберите всех офицеров в рубке, — распорядился Скайуокер.
— Есть, сэр.
Собрание не заняло много времени. Он не стал говорить никаких речей — отчасти потому, что этим часто баловался Штрим — прямо с места в карьер распределил личный состав по группам «обучения». Инструктаж для помощников и старших офицеров он решил провести сам. Раздал копии документов, вчера подготовленные адъютантом.
Работа закипела.
Только к двум часам он смог спуститься в штаб десантного полка. На всякий случай извинился перед Баумгарденом. Тот, впрочем, и сам все понял. Поскольку полковник уже бывал здесь и знал о корабле все, что ему надо было знать, он успел до появления Анакина начать инструктаж своих офицеров.
К пяти часам Скайуокер «освободился» и побежал на верфи. Предстояла очередная консультация у заместителя главного инженера судостроительной компании «Фирнат».
Фир Рутьес принял его с радушием.
— Вы, наверно, и поесть не успели? — спросил он.
— Не успел, — признался Анакин. — Ничего. Это не смертельно.
— Я сейчас.
Инженер вышел за дверь. Отдал распоряжения секретарше.
— Так, а на чем мы остановились вчера утром, Анакин?
Рутьес как раз вчера спросил, можно ли его так называть. Скайуокер не возражал. Судя по седине, заместитель главного инженера годился ему в отцы.
Впрочем, взаимопонимание между ними установилось не сразу. Первый визит будущего капитана «Виктории» к заместителю главного инженера проходил в куда более натянутой обстановке. Разговор не заладился. Инженера раздражали вопросы, которые задавал молодой командир корабля. Причем раздражали до такой степени, что Рутьес вообще решил переложить обязанности консультирования капитана на своих коллег. Только в третий свой визит Анакин добился «смены курса». Стоило ему перевести разговор со служебной официальщины на устройство носового турболазера, как колючий лед недоверия начал подтаивать. О технике Скайуокер мог рассуждать часами, если не сутками. И сумел произвести благоприятное впечатление на инженера.
Как скоро оказалось, сам Фир Рутьес знал о технике практически все. Не было такой темы, в которой он не смог бы блеснуть великолепными познаниями. Разговаривать с ним было невероятно интересно, и Скайуокер решил не упускать такую возможность.
Тем более, ведь это было важно и для службы.
— Речь шла о стрельбе из боковых турболазеров на разных скоростях дредноута, — ответил Анакин. — У нас это запланировано в ходовых испытаниях.
— Безусловно. Жаль, что мы не можем пострелять прямо сейчас, правда? — пошутил инженер.
Скайуокер улыбнулся.
Минут через десять их беседу прервала секретарша, вошедшая в кабинет с подносом. Рутьес суетливо убрал со стола холокристаллы, и место скучной документации сразу же занял огромный блестящий кофейник и пара коричневых чашек.
— Вот это по нашему, верно? — спросил Рутьес, подливая Анакину кофе. — Я, в смысле, размер чашек имею в виду. Большие корабли — и большие чашки кофе. Не знаю, как вы, а я терпеть не могу этот изящный фарфор размером с наперсток. Мда, аристократ из меня никакой.
— Ну, из меня тем более.
— А откуда вы родом, Анакин?
— Я, — Скайуокер замялся. Хотелось не мудрить, а просто сказать «с Татуина». Но он почти никому про это не рассказывал, и где-то в личном деле, наверно, до сих пор числился корускантским беспризорником. Ситх с ним, с личным делом. — Внешние регионы.
— Угу, — Рутьес понимающе хмыкнул. — Родители у вас, наверно, технари?
— Да нет. Мама вот немножко, — он опять замялся. Мама научилась чинить всякую ржавую хрень в лавке старьевщика. И его научила. Надо же было как-то жить. — Разбирается в технике.
— А отец?
— Мой отец погиб на войне до моего рождения.
— Мне жаль, — инженер насупил брови. — Война — да, дело такое… Я вот полжизни строил военные корабли. А иногда думаю — может, лучше, чтоб их и вовсе не было?
Анакин не нашел, что ответить.
В этот момент дверь снова распахнулась, и секретарша внесла поднос с горячими булочками.
— Вы никогда не думали учиться на инженера?
— Нет, — ответил Скайуокер, впиваясь зубами в булку с мясом. — Не было такой возможности.
— Да, вот так и пропадают таланты. Что за дурацкое время настало, да еще эта война, сепаратисты… Считайте, тысячу лет жили в мире — что нам делить-то? А ведь с вашими способностями вы бы уже сейчас могли защитить степень. Без проблем. Я вот сам в двадцать пять стал доктором.
