Говорила она при этом на Ахан-гал-Ши и говорила хорошо. Без акцента, но на грубоватом и прямолинейном втором уровне выражения, на каком, судя по вводным данным, и стала бы говорить провинциалка из массовки.
— Сахарной? — засомневалась было Грета. И то сказать, метаболизм у простого народа «на Зайтше и в окрестностях» не так, чтобы сильно отличался от родных пенат. Так что чашечка-другая — грамм сто пятьдесят на круг, — семидесятиградусной водки, напоминавшей по вкусу мексиканскую текилу, и девушки будут готовы на все, даже на содомский грех. Но, с другой стороны, две свободные аханские женщины на вакациях могли себе позволить и не такое. Империя за долгую свою историю видела все. Ее ничем не удивишь.
— По чашечке и в постельку! — хихикнула в ответ Дари, взяв Грету за подбородок, и «аки хищник в таёжных дебрях» плотоядно облизнулась, заглядывая любовнице в глаза и семафоря между делом кончиками пальцев как раз под скулу:
Вижу двоих и еще что-то… под самым куполом.
«Под куполом?!»
Матово-голубой купол зала прилетов вздымался метров на восемьдесят, а то и больше. Иди разгляди парящую в сияющей вышине, наполненной движением коммуникационных линий, проблесками рекламы и разворачивающимися тут и там «свитками» графических сообщений, крошечную хреновину с хитрой оптикой!
«Эк, они нас!»
Получалось, не случай и не совпадение, а организованная по всем правилам операция.
«Двое и дистанционное наблюдение… И как же ты их засекла?»
Сама Грета по-прежнему видела только высокую смуглую девицу с бритой наголо и разукрашенной черными и красными татуировками башкой. Дерьмовая маскировка, казалось бы. Но Грета не сомневалась, татушки убираются на раз. Или меняются. Или то и другое, и парик один или несколько захованы где-то на теле или в неброской, но элегантно сидящей на женщине одежде — и вот вам уже немереное количество образов. Платье-то у суки тоже, поди, «мутирует».
— Здесь где-нибудь или до гостиницы подождем? — спросила она, как бы соглашаясь.
— Я хочу тебя прямо здесь, прямо сейчас! — не отпуская подбородок Греты, оскалилась Дари.
Поднимаемся на седьмой уровень…
Она «клюнула» Грету сверху вниз — благо рост позволял, — и впилась в губы. От поцелуя даже сердце сбоило — такой это был поцелуй, — но рука Дари не молчала.
Там проекции идут волнами прямо через торговую улицу… И оптика глючит… И… и программное обеспечение говно!
Грета прямо-таки обалдела. И от поцелуя, — ну, это как бы само собой, — но больше от невероятной Дарьиной осведомленности.
«Откуда же ты это можешь знать?!» — подумала она едва ли не с оторопью, борясь между тем с возбуждением, зажегшим огонь внизу живота.
А рука Дари переместилась ей на горло. Щекотнула…
Там есть бутик с приведениями…
Соскользнула на грудь…
Называется «Йёсгжай»…
Сильные пальцы чуть сжали сосок.
Уйдешь через верхнюю дверь…
Дари разорвала поцелуй, отстранилась, не убирая руки…
Купишь одежду и вызовешь Карла. Не спорь! — Улыбнулась, не переставая смотреться в глаза Греты.
Пусть Карл найдет любовников и ведет их на точку.
А ты? — спохватилась Грета, сжимая в «объятиях» бедра любовницы.
Обо мне не волнуйся. Одна я выберусь.
— Идем, а то мало не покажется! — Голос Дарьи просел и охрип. Никто бы не усомнился, о чем она грезит. — Ну, девонька! Ну!
27 февраля 1930 года (Шестой день второй декады месяца деревьев 2908), Зейтш, империя Ахан, планета Зайтш
Ей просто немерено повезло. Им обоим. Или всем четверым.
«Вернее, шестерым», — поправилась она мысленно, скоренько подсчитав всех прикосновенных к их непростому делу.
Выходило, шесть. И всем им — сколько ни есть — помог Камень. На самом деле, крошечный «камешек», запрятанный в узкий, вытянутый в длину медальон, примостившийся между чьих-то огромных сисек. Главное, сиськи эти оказались в нужное время в правильном месте, в зале Прилетов коммуникационного центра агломерации «Залив Шва». Стечение обстоятельств, и все-таки…
Дарья уже знала, если случилось пообщаться, самое лучшее — это быть прямо рядом с Камнем. Совсем хорошо, если имеет место еще и зрительный контакт, потому что сами Камни между собой связаны как-то так, что им расстояние не помеха. А вот с Дарьей они могут «говорить», только если она поблизости. Ну и, разумеется, коли захотят. Но в этот раз снизошли. Даже просить не пришлось. Едва только засекла хвост, а Камень — вот он. Уже шепчет ей прямо в мозг, и не абы как, а все что нужно и даже сверх того.
Вообще-то, Дарья о своих «шашнях» с Камнями не распространялась, — даже Марку ничего не рассказала, — считая, и не без причины, свои отношения с волшебными вещами Древних личным делом Дарьи Телегиной. Возможно, кое-что знал об «этом деле» Егор Кузьмич. Вернее, мог догадываться. Но и все. Больше никто. Так что, и местные — кто бы они ни были, — ничего о ней знать не могли. Вернее, не должны были, но «камешек» на этот счет имел «собственное мнение».
«Черная гора?» — удивилась Дарья, когда это странное название всплыло из ниоткуда, — ну, не из памяти уж точно, — в ее напряженном по случаю обнаружения слежки сознании. Но Камень ей даже удивиться по-настоящему не позволил, впихнув куда надо всю актуальную информацию, при этом ловко привязав неизвестные ей ранее факты ко времени и месту, так чтобы и опасности, исходящие от Ордена стали очевидны, и причины внезапного интереса к ее особе обозначились. Слежка-то была организована именно за ней, за Дарьей Телегиной, как бы она ни прозывалась здесь и сейчас, нося липовую личину симпатичной, но недалекой провинциалки. И коли так, дело принимало нешуточный оборот.
С ней — с ними — бодался сейчас древнейший монашеский орден империи, плотно встроенный в аханскую цивилизацию, вросший в нее и сросшийся с ней за три тысячи лет так, что и захочешь, кровью умоешься в попытках отделить одно от другого. И этот монстр, обладающий мощью, сопоставимой с возможностями нехилого аханского государства, и, похоже, владеющий секретами древней магии, в том числе и такой, что напрямую связана с силами, заключенными в Камнях, монстр этот неожиданно — и с чего бы это вдруг? — заинтересовался скромной особой Дарьи Телегиной.
«Сойсшерст!» — Слово поднялось из памяти, словно бы, так и надо. Тем более, что Дарья его уже слышала, и не так, чтобы очень давно. Тем не менее, это была все-таки подсказка. Слово возникло ровно тогда, когда сформировался вопрос.
