Но страхи были напрасны. Ее Дича уже планировал, каким забором они будут огораживать участок, деревянным или проволочным. К майским праздникам кредит в банке был оформлен, и новоиспеченные домовладельцы въехали в свой святовалентинов подарок.
Первым, по настоянию Лели, в дом запустили кошака, и он тут же затерялся в бескрайних просторах нового жилища. Два дня его никто не видел. Но вскоре его местонахождение выдал сшибающий с ног запах мочи из дальнего угла с коробками изпод домашнего скарба. Шло время, а мяукающий мохнорыл к новому дому привыкать не хотел. Да и вовсе не дом это был для него, а так, большая уборная. Прикинувшись слепым котом Базилио, он в упор не хотел замечать ящик с песком и продолжал свое мокрое дело по всем углам. Но тут он жестоко просчитался. Процесс перепрофилирования с содержания кота-производителя на собаководство шел полным ходом. Несмотря на потрепанный покупкой дома бюджет на кастрацию хозяин с удовольствием отыскал скрытые резервы. Но и тут этот плоскомордый писающий мальчик насолил хозяевам.
— С вас шестьдесят долларов, — ошарашили Дичу в лечебнице.
— Мы же договаривались на двадцать пять! — У вашего кота одно яичко было не опущено и сидело в брюхе. Так что пришлось делать полостную операцию.
— Вот же гад! — возмутилась Вича. — Опустил меня на целую кофточку.
— Зря мы его все-таки не отдали Тимохе, — беззлобно ворчал Дича.
А тот как знал, и полгода назад переехал жить в Атланту, подальше от своей бывшей жены и поближе к родителям.
— Никуда не денется. Напоим кошака до бесчувствия и отправим посылкой, — с серьезным видом предложил Дича.
— Тогда и меня отсылай вместе с ним! — припугнула Вича.
Так субсидированный Тимохой кошак остался в Балтиморе и стал исправляться. Обнаружилось, что кастрация оказывает удивительный эффект на зрение. После операции кот сразу же нашел свой ящик с песком и с тех пор никогда не терял его из виду.
Закончив эпопею с мяукающим вредителем, Дича переключился на благоустройство их нового жилья. Теперь дом то и дело оглашался криками и крепкими словечками хозяина в адрес молотка, все время норовившего стукнуть по пальцам и прочих инструментов участвующих в членовредительстве. Процесс привыкания к многочисленным дверям тоже был не из легких.
Устав от прищемленных пальцев и набитых шишек, Вича решила поотрывать с дверных косяков все мезузы.
— Похоже, эти еврейские письмена настраивают дом против нас, — заявила она.
Сказано-сделано. Дича очистил дверные рамы от религиозных предрассудков, да только вот синяков и шишек почему-то не убавилось…
За непрекращающейся наладкой уюта их и застали соседи, которые пришли знакомиться. По негласной американской традиции каждая соседняя семья должна была принести что-то испеченное своими руками. Но поскольку пришедшие соседи неплохо изъяснялись по-русски, то вместо выпечки в руках у них была бутылка вина и коробка шоколадных конфет. Вича тоже не ударила в грязь лицом и встретила их во всеоружии. В перерывах между руководством благоустройством она занималась кулинарными изысканиями, и теперь в холодильнике своего часа дожидались всякие вкусности. И немудрено. Ведь целая полка на их кухне была отведена под поваренные книги. Вича давно снискала себе славу доброй хозяйки, а ее разносолы были предметом зависти Дичиных сослуживцев. Время от времени у него на работе устраивали обеды под названием «удачный горшочек». Традиция эта пришла с первыми переселенцами из средневековой Англии и представляла собой совместную трапезу всего поселения. Каждая семья приносила горшочек с едой.
Причем каждая хозяйка приносила то кушанье, которое ей удавались лучше всего.
«Удачный горшочек» дожил и до наших дней, и продолжает сближать сотрудников американских компаний. Втянулся в эти праздники живота и Дича. А вскоре он вообще стал звездой этих вкусных посиделок. Тогда как каждый работник из года в год приносил одну и ту же стряпню, Дича всегда появлялся с чем-то новеньким. Его Вича не любила повторений и все время выискивала не опробованный еще рецепт. В ожидании скорых визитов новых соседей по улице, она и в этот раз зарылась в свои кулинарные книги. Мерный шелест страниц завел ее в дебри восточной кухни. Она потерялась в море необычных названий продуктов и ингредиентов. Как в забытье, Вича бродила среди неизвестных приправ и ароматов, пока не наткнулась на красные лепестки клевера и проросшие ростки люцерны. Что-то далекое-далекое и до боли знакомое вдруг защемило сердце…
Она снова была неокрепшей помощницей кухарки в замке герцога. Спрятавшись меж закопченных котлов, она разбирала узелок, который ей только что передала мама. На самом верху лежали травы для настоев и паровых ингаляций, составленные ее отцом. Под ними были резные деревянные фигурки и украшения, присланные ее братьями. Из маленького сафьянового мешочка ей на ладошку высыпалось несколько капелек янтаря.
Слабые лучи света, проникавшие в кладовую сквозь полуприкрытую дверь, заиграли внутри камешков, и созвездие маленьких солнышек согрело ее сердце. Она грустно улыбнулась желтым зайчикам, прыгавшим вокруг нее.
— Ничего, — ласково сказал она им. — Когда-нибудь мы снова вместе понежимся в теплом прибрежном песочке! На дне узелка были припрятаны высушенные лепестки красного клевера и ростки люцерны.
«Не перепутай! — вспомнила она недавний разговор с мамой. — Клевер дамам, люцерна кавалерам».
— Я помню, помню. Как там у нас дома? Рассказ про их житье-бытье чудесным бальзамом ложился на душу Венди. Она готовила бесплодное варево для семьи герцога и вновь возвращалась к маминой истории про своего серого выкормыша. Ее волчок уже здорово подрос. Иногда он приходил к их дому и сидел на краю опушки, жадно высматривая свою приемную родительницу. Так и не дождавшись ее, он тоскливо подвывал и брел обратно в лес, чтобы вскоре вернуться. В один из таких визитов он застал уходившую Сидонию и последовал за ней. Волчок проводил женщину почти до самого замка, но людской шум отпугнул его. Зверь скрылся в ближайшей чаще и с тех пор больше не возвращался к лесной избушке.
— Надо будет как-нибудь выбраться в лес, да поискать моего серого дружка, — решила Венди.
Но работы на кухне было много, и надолго отлучаться не получалось. За пареньем-вареньем незаметно пролетали дни.
Запасы трав потихоньку истощались, а мама все не приходила. Первыми закончились лепестки красного клевера.
«Красный клевер, красный клевер? На каком-то лугу я его совсем недавно видела», — думала Венди, засыпая на полке среди закопченных чанов.
