Из соседнего подъезда выскочила Люба, столкнувшись в дверях со вторым секретарем обкома Бирюковым.
Он, худенький, щуплый, во всем явно уступающий вальяжному Ромову, уже укатившему в обком, увидев Любу, заулыбался:
— Если не возражаете, подвезу.
Люба привычно нырнула на заднее сиденье. А Федор Ильич — она знала — тоже не сядет рядом с шофером, а устроится около нее, блаженствуя от ощущения ее тела и запаха подаренных им же духов.
В приемной первого секретаря собрались все городские власти. Об утреннем заседании Люба еще накануне оповестила каждого из приглашенных.
Василий Николаевич со строгим лицом, кивком отвечал на приветствие входивших в кабинет.
Все расселись за длинным столом, и Ромов открыл заседание.
Второй секретарь вошел в приемную, где уже сидела, прихорашиваясь, Люба, и спросил:
— Как сам?
— Дает жару, — ответила Люба. — Сегодня особенно.
— Это что? Телеграмма? Ему? Давайте я передам, — сказал Федор Ильич, беря со стола бланк, и, взглянув на его содержание, довольно улыбнулся.
Он вошел в кабинет, когда первый распекал директора завода атомной энергетики.
— Ты что думаешь, Петр Петрович, если у тебя все засекречено, то я не знаю о твоем отставании? Дожидаешься, когда я в разговоре с тобой перейду на истинно русский язык… — и он разразился такой многоэтажной бранью, что все присутствующие переглянулись. (Василий Николаевич позаимствовал эти выражения у вышестоящих руководителей и считал этот стиль проявлением высшей деловитости.)
— И не думай, Петр Петрович, что тебя защитит прямое подчинение министру. На партучете ты у нас состоишь, мигом партбилета лишишься. Тогда и министру твоему нужен не будешь. Подтягивай своих. План превыше всего! — Он отхлебнул кофе из чашки и продолжал: — Пора заняться твоими инженерами. Определить, почему срывы допускаются.
Тучный директор завода краснел и бледнел, слушая обращенную в свой адрес речь первого секретаря, встал и, заикаясь от волнения, сказал:
— Василий Николаевич, я охотно подам заявление об уходе, но поверьте, от этого лучше не станет. Я уже сколько времени прошу помочь получить все по кооперации от других заводов. Они нас подводят недопоставками.
— В помощи никогда не откажу. Заведующему промышленным отделом голову оторву, если не поможет. Вот так. Садись, Петр Петрович. Русские выражения пока не к тебе относились. Пока…
Бирюков, улучив мгновение передышки, обратился к первому секретарю обкома Ромову:
— Василий Николаевич, телеграмма из Москвы. Тебя касается.
— Давай сюда, давно жду. Все свободны.
Люди с облегчением расходились.
— Вот так, Федор Ильич, — сказал первый, когда все разошлись. — Выходит не зря ты к этому креслу присматривался. Отзывают меня в Москву, так что передаю тебе все дела как эстафету и кабинет вместе с Любой. Берешь?
— В порядке партийной дисциплины и по долгу, хоть и понимаю, какую тяжесть ты тащил.
— Ну, в Москве меня ждет, пожалуй, тяжесть еще большая.
— Большому кораблю…
— А что? И поплывем… Люба, машину, — сказал он в переговорное устройство, стоящее на столе.
Бирюков ушел к себе, а в кабинет вошла Люба.
— Василий Николаевич, а как же я?
— С Бирюковым останетесь.
— Нет, я не об этом…
— А я об этом. Машина пришла? Еду домой. Москва впереди.
Люба посмотрела на него взглядом, который всегда магически действовал на ее Васю, но сейчас Ромов даже не обратил на это никакого внимания, слишком он был занят тем, что его ждало.
— Ты вызовешь меня к себе, Вася? — умоляюще спросила она. Ромов усмехнулся:
— Сначала придется корни пустить. Дождетесь ли?
— Я дождусь… — прошептала Люба и понуро вышла из кабинета.
Ромов, выходя с портфелем из кабинета в приемную, бросил:
— Скажете, что я поехал на стройку. Понятно?
— Понятно, — утвердительно кивнула Люба, садясь за свой стол. Она поняла многое из холодного тона Ромова, его обращения на «вы», но не в ее натуре было что-либо выпускать из рук. — Выехал на стройку, — ответила она в трубку зазвонившего телефона.
На Чернобыльской атомной электростанции по вине обслуживающего персонала, нарушившего инструкцию по эксплуатации одного из реакторов, произошел взрыв.
Над АЭС поднялся столб огня и дыма. Загорелась крыша станции. Обстановка была критической. Люди, работающие в этой смене, старались локализовать аварию, сохранить в рабочем состоянии остальные три реактора, хотя осколки взорвавшегося четвертого блока через выбитую крышу и стены рассыпались по прилегающей местности.
Прибывшие пожарные боролись с огнем на крыше станции, ступая по раскаленному покрытию, не подозревая, что оно таит.
Дверь в зал четвертого реактора задраили, нахождение там было бы смертельным. Потом с великим трудом его накроют бетонным саркофагом.
Произошла серьезная авария, если не хуже… Тревожное сообщение полетело в Москву. Первым эту телеграмму получил недавно переехавший в Москву и обживающий свой здешний кабинет в здании ЦК партии новый заместитель заведующего промышленным отделом, в который входил сектор атомной энергетики.
Прочитав сообщение, он сказал заведующему сектором Фирсову:
— Прежде всего секретность. Не допустить паники! У нас на Урале не такое бывало. Обошлось.
Фирсов взволнованно заговорил:
— Но руководители города и соседних поселений понимают что к чему… Им необходимо действовать.
— Что? Труса дают? Так ведь пожарники тушат пожар. Чего еще? Впрочем, если хотят, пусть вывозят семьи, только тихо, без шумихи. Понятно?
Все население города и примыкающих в АЭС населенных пунктов утром после аварии занималось своими будничными делами. Люди, торопясь на работу, отправляли детей в школы и детские сады, заботами Ромова оставаясь спокойными и не подозревая, что происходит вокруг после выпавшего дождя смертоносных осколков и продолжающегося радиоактивного распада вещества.
А руководителям городов Чернобыля и Припяти потребовалось немного времени, чтобы принять решение, как действовать в случившейся обстановке. И персональные машины спешно увозили хозяев с семьями из смертельно опасной зоны, а все рядовые остались.
Утром следующего дня Василий Николаевич Ромов за завтраком беседовал с дочерью Варей об ее школьных делах. Рассказав о своих успехах, она вдруг вспомнила:
— Да, пап. помнишь я тебе говорила про сестру Коли Филимонова? Ну, которая замуж за эквадорца вышла. Она сейчас здесь, гocтит с маленькой дочкой у матери. Так вот, представь себе, вчера ей звонил из Эквадора муж, сказал, что в Союзе на какой-то западной АЭС авария и что облако идет на Москву. Требовал, чтобы она с ребенком немедленно вылетела в Эквадор.
