— Сержант Дикси! — Кеноби остался доволен своим командирским тоном. — У нас сейчас нет времени обсуждать мою биографию.
— Прррашу простить, сэр, — извинился боец.
В голосе за километр слышалась развязность.
Кеноби был рад, когда он, наконец, впервые за сутки смог остаться один. Смог усесться прямо на мокрой траве и почувствовать, как ночь со всеми ее запахами и звуками проникает внутрь, обнимает и убаюкивает.
Говорят, только самые счастливые люди могут слышать, как растет трава в нетронутой роще.
Он — мог.
Еще он мог коснуться рукой неба. Потрогать падающую звезду или приласкать плывущую по небу комету, не распугивая птиц грохотом двигателей. Мог вдохнуть бешеный жар солнца, и улыбнуться светилу, не опалив даже кончиков волос.
Человек может все, ощущая себя частью Силы…
… затем и придумали медитацию.
Даже, если для кого-то «помедитировать» являлось синонимом «пялиться внутрь себя и страдать фигней», а Великая Сила была лишь необычной игрушкой…
Мальчик вырос, и Сила из игрушки превратилась в инструмент.
Мальчик вырос…
У него много дел, и как минимум восемнадцатичасовая беготня по кораблю каждые сутки. Он всем нужен, и у него нет времени даже подумать, почему это так.
Где же тут отвлекаться на звезды?
Странно, подумал Кеноби. Мы считали его Избранным. По крайней мере, некоторые из нас. Прошел десяток лет, и теперь он ведет себя так, будто сам в это поверил…
— Присоединитесь?
Джедай едва успел подняться на ноги.
Это снова был тот самый любопытный сержант Дикси. Он вытащил из рюкзака небольшую емкость без этикетки и подсунул ее рыцарю.
— Я не п…, - Кеноби спохватился, поймав на себе удивленный взгляд сержанта, — а чем угощаешь?
— Наливка локримийская, у местных взял.
— Ладно.
— Пошли, вон, на том бревне присядем.
Магия ночи растворилась в бутылке дешевейшей горячительной бурды, которую сержант умудрился прихватить на учения. Все вокруг стало обыкновенным и обыденным — лес как лес, вон торчит наспех сработанное укрытие, а за теми кустами стоят часовые…
Кеноби повидал половину Галактики, был знаком с представителями сотни рас и при этом никогда не понимал тяги к пьянству. Он не был бы дипломатом, если бы не разбирался в марках лучших вин и сортов виски. Отпустишь пару фраз об урожае пятидесятилетней давности на южном архипелаге Альдераана — и, глядишь, великосветское чандрильское общество уже не считает тебя отмороженным аскетом. Но это работа. В свободное от работы время ему совершенно не хотелось дегустировать напитки. Абсурд: вливать в себя жидкость с высоким содержанием спирта ради суррогата глупо-веселого настроения?
Дипломат всегда должен выказать уважение принимающей стороне, никогда не откажется от кусочка экзотического, пусть и несъедобного на первый взгляд блюда. При этом он никогда не отравится и никогда не опьянеет. Это тоже необходимый талант.
И этим талантом иногда приходится пользоваться вовсе не на дипломатических миссиях.
— Ну, пошли, — согласился рыцарь. — А закусывать чем, пайком?
— Да не боись, сейчас разживемся чем-нить.
Сержант опять назвал его на «ты», и Кеноби не стал его одергивать. Он давно понял, что среди военных существовали особые отношения — в одной ситуации ты мог вести себя с командиром достаточно панибратски, и спустя минуту, в другой ситуации, уже надо было вытягиваться по стойке «смирно», щелкать каблуками и отвечать «так точно, сэр». Не соориентироваться по обстоятельствам означало попасть в затруднительное и унизительное положение.
Сержант достал из рюкзака пластиковые стаканчики, которые тут же наполнил бесцветной мутноватой жидкостью до краев.
— Так ты из какой роты?
— Я вообще с другого корабля, — соврал джедай и осторожно, стараясь не расплескать наливку, взял стаканчик.
— Надо же, а я думал, на «Виктории» только один батальон с «Мегеры», а остальных взяли с Кариды… Так ты с «Магуса», что ли?
— Ага, недавно перевели.
— А, ну тогда ясно. За тебя, лейтенант! — сержант залпом выпил свою порцию. Облизнул губы.
Джедай поднял стаканчик с тем изяществом, с которым салютуют бокалом из драгоценного хрусталя.
— Ну, давай еще по одной?
В этот момент ветки неподалеку зашевелились. Оба — рыцарь и сержант — мгновенно вскочили на ноги, вскидывая винтовки.
Учения или не учения…
— Не стрелять, идиот!
Кеноби узнал голос старшего лейтенанта Гранци.
— Свои, не видишь, что ли? — Гранци разглядел наспех отставленные емкости и стаканчики. — Как я вовремя подошел, а?
Вслед за Гранци из кустов вылезло двое рядовых. Старший лейтенант кивнул в их сторону:
— Я вот с парнями решил по участку пройтись. Давай, про них тоже не забудь.
— Сейчас, сейчас все будет в лучшем виде, — сержант засуетился.
— Если что, у меня с собой личный запас.
— Неприкосновенный?
— Ага, сам пить буду, в одно рыло!
Кеноби молча наблюдал за сценой. Старшего лейтенанта здесь явно уважали. И не только из-за звания. Тогда за что? За смелость на боевых выходах или за бравое собутыльничество?
Гранци поделился «личным запасом» из фляги — им оказался почти неразбавленный спирт. Долго спорили, стоит ли смешивать его с остатками наливки. Вышло еще два раза «по одной».
Обсуждали, разумеется, не только учения. Где служил, с кем служил. Внимательно выслушали штрафников. Те не особо стеснялись рассказывать о себе, да и о своих ранних «подвигах» молчать не стали. Первый заработал путевку в штрафную роту за дезертирство, от чего упорно отмазывался, говоря, что на самом деле по пьяни подрался с батальонным командиром, а тот решил подло отомстить. Второй штрафник загремел в роту за наемничество.
Гранци иногда весело косился в сторону рыцаря, но тактично не задавал вопросов о его послужном списке.
— А это правда, что командир корабля — пацанчик какой-то?
Разговор мгновенно прекратился. Дикси раскрыл рот от удивления, Кеноби замер в ожидании. Гранци тоже выдержал паузу. Потом медленно отставил стаканчик в сторону и сказал:
— Слушай, ты, хрен бантячий. Ты Скайуокера не трожь. Не дорос еще.
— А что такого? Мне вот сержант сказал, что типа этот парень…
— Он тебе не парень, а командир. Понял? Или объяснить?
— Я до того как в штрафную роту попал, был в звании капитана третьего ранга, так что этот твой Ска…
— Догадываешься, куда ты свои гребаные звания засунуть можешь? Тебе помочь?
— …
Гранци резко всадил ему кулак в живот. Штрафник ойкнул, согнулся пополам.
