— Отличная еда, отличное мясо, отличный Бог, давай есть, — сказала она. Стью сел рядом с ней, взял сэндвич и немного салата. Он не был голоден. Внутри у него все болело. Но он ел.
Когда они почти доели приготовленные бутерброды и салат — свежая зелень поистине была деликатесом — и взяли по маленькому кусочку пирога, она спросила:
— Когда вы отправляетесь?
— В полдень, — ответил Стью. Он закурил сигарету, прикрывая пламя ладонью.
— И сколько времени вам потребуется, чтобы добраться туда?
Он пожал плечами:
— Пешком? Не знаю. Глен уже немолод. Как и Ральф, с этой точки зрения. Если мы будем проходить миль тридцать в день, то, думаю, к первому октября доберемся.
— А если в горах уже снег? Или в Юте?
Он снова пожал плечами, внимательно глядя на нее.
— Еще вина? — спросила Франни.
— Нет. У меня от него изжога.
Франни налила себе вина и выпила.
— Была ли она гласом Господним, Стью? Была?
— Франни, я не знаю.
— Она снилась нам, и она была. Все это часть какой-то глупой игры, понимаешь, Стюарт? Ты когда-нибудь читал книгу Иова?
— Я не слишком увлекался Библией.
— А моя мама была верующей. Она считала очень важным, чтобы мой брат Фред и я набрались побольше религиозных знаний. Она никогда не объясняла — зачем. Единственную пользу, насколько мне известно, это принесло мне лишь в том, что я всегда могла ответить на вопросы по Библии в «Джеопарди». Ты помнишь «Джеопарди», Стью?
Улыбнувшись, он сказал:
— И снова с вами ваш ведущий Алекс Требек.
— Она самая. Там все было наоборот. Они давали тебе ответ, а ты придумывал вопрос. Когда дело касалось Библии, я знала все вопросы. Иов был человеком, на которого держали пари Бог и Дьявол. Дьявол сказал: «Конечно, он работает на Тебя. Ты с ним так милостив. Но если ты будешь достаточно долго щелкать его по носу, он отречется от Тебя». Бог заключил пари. И Бог выиграл. — Она мрачно улыбнулась. — Бог всегда выигрывает. Клянусь, что Бог — болельщик «Бостон Келтикс».
— Возможно, это и есть пари, — сказал Стью, — но это их жизни, жизни людей, поселившихся в Боулдере. И парнишки внутри тебя. Как она назвала его? Приятель?
— Она ничего не обещала насчет него, — возразила Франни. — Если бы она сделала это… только это… было бы хоть немного легче отпускать тебя.
Стью не смог ничего сказать в ответ.
— Скоро полдень, — вздохнула Франни. — Помоги мне все собрать, Стюарт.
Недоеденный завтрак отправился обратно в корзинку вместе со скатертью и недопитой бутылкой вина. Стью взглянул на примятую траву и подумал, что вскоре только несколько крошек на траве будут напоминать об их пикнике… да и те очень скоро склюют птицы. Когда он поднял глаза, Франни смотрела на него и плакала. Он подошел к ней.
— Все хорошо. Это из-за беременности. У меня все время глаза на мокром месте. Не могу сдержаться.
— Все хорошо.
— Стью, займись со мной любовью.
— Здесь? Сейчас?
Она кивнула и улыбнулась:
— Будет просто здорово.
Они снова расстелили скатерть.
На Бейзлайн-роуд она попросила его остановиться у того места, которое еще четыре дня назад было домом Ральфа и Ника. Вся задняя часть дома была разрушена, двор усеян обломками. Разбитые часы пристроились на кустах живой изгороди. Рядом лежала кушетка, накрывшая Франни во время взрыва. На ступенях заднего крыльца тянулась дорожка высохшей крови. Франни задержала на этом взгляд.
— Это кровь Ника? — спросила она.
— Франни, какая разница, — напряженно ответил Стью.
— Его?
— Господи, не знаю. Вполне возможно.
— Прикоснись к ней рукой, Стью.
— Франни, ты что, умом тронулась?
Между бровями залегла складка, складочка я-хочу, впервые замеченная им в Нью-Гэмпшире.
— Приложи руку!
Неохотно Стью приложил ладонь к пятну. Он не знал, чья это кровь (и считал, что, вероятнее всего, это не кровь Ника), но от этого прикосновения у него по спине пробежал холодок.
— А теперь поклянись, что ты вернешься назад.
Ступенька оказалась довольно горячей, и он хотел убрать руку.
— Франни, как я могу…
— Бог не может делать все сам, — зашипела она на него. — Не все. Клянись, Стью, клянись!
— Франни, клянусь, что постараюсь.
— Думаю, этого достаточно.
— Нам пора к Ларри.
— Знаю. — Но она по-прежнему крепко держала его. — Скажи, что любишь меня.
— Ты же знаешь это.
— Знаю, но ты скажи. Я хочу слышать.
Он обнял ее за плечи:
— Франни, я люблю тебя.
— Спасибо, — ответила она и прислонилась щекой к его плечу. — Теперь я могу сказать — до свидания. Думаю, теперь я могу отпустить тебя в дорогу.
Они застыли, обнявшись, на усеянном обломками заднем дворе.
Франни и Люси смотрели на недраматическое начало их пути со ступеней дома Ларри. Четверо мужчин на мгновение застыли на тротуаре без рюкзаков, без спальных мешков, без других необходимых дорожных атрибутов… как на инструктаже. Все они переобулись в удобные ботинки для ходьбы.
— Пока, Ларри, — произнесла Люси. Ее лицо было невероятно бледным.
— Помни, Стюарт, — сказала Франни. — Помни, в чем ты поклялся.
— Да, я буду помнить.
Глен, засунув пальцы в рот, свистнул.
Подбежал Кин, изучавший до этого люк канализационной трубы.
— Пора, — сказал Ларри. Лицо его было таким же бледным, как и у Люси, глаза непривычно сверкали. — Иначе я не выдержу.
Стью послал воздушный поцелуй, чего он не делал с тех пор, как мать провожала его в школу. Франни помахала в ответ. Снова подступили слезы, горячие и жгучие, но она не позволила им пролиться. Четверка пустилась в путь. Они прошли полквартала. Где-то запела птица, в сиянии теплого полуденного солнца не было никакого драматизма. Они дошли до конца квартала. Стью повернулся и снова помахал на прощанье. Ларри тоже помахал. Франни и Люси помахали в ответ. Перейдя улицу, все четверо скрылись из вида. Люси казалась больной от горя и страха.
— Боже милостивый, — только и смогла произнести она.
— Пойдем в дом, — сказала Франни. — Я хочу чаю.
Они вошли внутрь. Франни поставила чайник. Они стали ждать.
Четверо мужчин медленно продвигались на юго-запад, изредка обмениваясь короткими репликами. Они направлялись к Голдену, где собирались провести свою первую ночь. Они миновали места захоронений, теперь таковых было целых три, и около четырех часов, когда отбрасываемые ими тени удлинились, а дневная жара начала спадать, добрались до южной окраины Боулдера. На мгновение Стью показалось, что все они вот-вот развернутся и пойдут назад. Впереди были тьма и смерть. Позади остались тепло и любовь.
