Я оказалась у дальнего конца разбитой кровати, и Натэниел со мной. Он встал чуть-чуть впереди меня. Не отпихнул меня назад, как рыцарь, выручающий даму из беды, но почти. Я его Нимир-Ра, и, как считается, его доминант. Разве не я должна быть впереди?
Джейсон валялся неподвижно, оглушённый. Его бросили на кровать с расстояния меньше восьми футов, и он был оглушён. У меня нет такой способности регенерации, как у Джейсона или Натэниела. Может быть, и правильно, что меня не пустили вперёд, но, черт побери, я не знала, что делать. Как слишком часто бывало с Ричардом, я не знала, что делать.
— И чего вам всем не залезть обратно на кровать? Отличное было бы зрелище. Райна и Габриэль были бы в восторге.
Поскольку я их обоих убила, чтобы они не включили меня звездой в порнофильм с настоящим убийством, шпилька была достаточно острой. Но прошли времена, когда такие шпильки Ричарда могли меня вывести из себя. Я боялась добавить свою ярость к его ярости.
Его сила была повсюду, будто сам воздух горел и жалил. Но ощущала я не только ярость. Отвращение, ужас, и под всем этим то, что эту ярость питала… зависть. Откуда зависть?
Он был широко открыт, вообще едва ли ставил щиты. И я получила ответ.
Будто кто-то подбросил в воздух мозаику, и я увидела все кусочки. Клер и Ричард в кровати. Ричард работает энергично, как всегда. Клер дёргается, её ногти врезаются ему в спину и плечи. Клер в человеческом облике, она кричит.
Ричард бросил в меня свою ярость, и я пошатнулась, будто он толкнул меня физически.
— Не лезь ко мне в голову!
— Тогда перестань так интенсивно излучать, что просто невозможно не слышать.
Он вскрикнул — вскрикнул во все горло от ярости. Крик отдался эхом от потолка, и я услышала бегущие шаги в коридоре. И я знала, кто сюда бежит — по крайней мере, что они тут делают.
В комнату вошли трое. Одна женщина, двое мужчин, все с пистолетами. И направлены пистолеты были на Ричарда. Клодия, почти такая же высокая, как Дольф, с плечами шире, чем у многих моих знакомых мужчин, быстро оглядела комнату, замечая все. При этом тугой хвост волос мотался из стороны в сторону, поскольку завязан был высоко. Девичий хвост, компенсирующий отсутствие макияжа и эти потрясающие руки. Мужчин я не узнала, увидела только, что пистолеты они держат достаточно умело, но от ребят Рафаэля я другого не ожидала. Крысолюды любителей не вербуют.
— Что здесь происходит, Анита? — спросила Клодия.
Голос её звучал ровно, разве что чуть напряжённо, будто она переключалась в рабочий режим, и по поводу этой работы сомнений у неё было очень мало.
— Разошлись во мнениях, — ответила я.
Она засмеялась, но не так, будто ей очень смешно.
— Ну-ну, разошлись во мнениях.
— Родере здесь делать нечего, — сказал Ричард. — Это дело парда и стаи, но не крыс.
Клодия снова оглядела комнату, отмечая кровоточащего вервольфа и разбитую кровать, мою руку на плече Натэниела, чтобы удержать его рядом со мной и подальше от Ричарда. Потом повернулась к Ричарду и улыбнулась — опять же не слишком радостно.
— Что-то это не похоже на дела парда или стаи. Похоже на личные.
— Вас это все равно не касается, — сказал Ричард, и голос его прозвучал ниже. Ещё не рычание, но уже пониже.
Она снова улыбнулась — на этот раз просто показала зубы.
— Нас касается, поскольку нам платят за охрану «Цирка» и всех, кто в нем. Ты уже пустил кровь одному из тех, кто под нашей охраной, Ульфрик, и мы не можем позволить тебе напасть на кого-нибудь ещё.
— Он бросил мне вызов. Никому не проходит безнаказанно вызов, брошенный царю. Рафаэль с этим согласится.
Он повернулся к ней лицом, и я заметила, что он — один из немногих знакомых мне мужчин, которые не выглядят рядом с Клодией хлюпиками.
— С чем согласится и с чем не согласится наш царь, сейчас не обсуждается.
Она вздохнула и опустила пистолет дулом в пол. Мужчины последовали её примеру.
Ричард повернулся снова и уставился на кровать и на всех нас. Даже шагнул к нам.
— Нет, Ульфрик, ты их бить не будешь. Пусть мы не можем тебя застрелить без политических проблем, но и стоять и смотреть, как ты лупишь тех, кого мы подрядились защищать, мы тоже не будем.
Он посмотрел на неё, и вся пылающая в комнате сила вдруг отошла куда-то, сконцентрировалась, как какое-то огромное оружие. Я недостаточно близко стояла, чтобы это почувствовать, но спорить могла бы, что вся она теперь была направлена на Клодию.
Клодия мотнула головой, как от пощёчины. Двое её спутников отступили от Ричарда, будто хотели иметь место для манёвра в случае необходимости.
Клодия ответила, и в голосе её слышалась тёплая нотка собственной разгорающейся злости.
— Никто не сомневается в твоей силе, Ульфрик. Она громадна. Это с самообладанием у тебя проблемы.
Ричард был дико взбешён, он искал драки. Я бы предпочла, чтобы выступила сейчас не я, но с нами дело не зайдёт так далеко, как с крысолюдами. Кто-то будет серьёзно ранен, если не хуже. А дурное настроение Ричарда не стоит того, чтобы за него умирать. Да, конечно, конечно, вряд ли до этого дойдёт, но крысолюды — обычно бывшие наёмники или бывшие военные. Когда они дерутся, то дерутся насмерть. Ричард — ни то, ни другое. Он бесится, но убивать он не готов. И все может очень быстро обернуться очень плохо.
— А ну-ка остыли, все! — сказала я. — Не за что тут умирать.
Ричард обернулся ко мне:
— Никто не говорил насчёт убивать, кроме тебя.
— Ричард, все трое охранников, которые на тебя смотрят, думали о том, чтобы тебя убить, как только войдут в эту дверь. Спроси их. Не веришь? Спроси!
Он повернулся к крысолюдам, державшим пистолеты дулами вниз.
— Она правду говорит?
Все трое переглянулись. Ответила Клодия:
— Да.
— Вы думали просто убить меня, взять и убить?
— Мы не знали, что это ты крушишь здесь мебель, Ульфрик. Но мы вправе применять необходимые средства для выполнения нашей работы. Разрешить нападать на тех, кого мы охраняем, мы не можем.
— Но мешать мне приводить к дисциплине моих волков вы тоже не вправе.
Она кивнула:
— Ты прав. Ни одному виду животных не разрешено вмешиваться во внутренние споры других. Если ты сможешь доказать, что это — дела стаи, а не личные, мы уйдём, а ты закончишь, что начал, но сперва ты должен доказать, что это именно бизнес.
Один из двух её спутников, небольшой и смуглый, такого вида, будто он слишком много времени проводил в крысином облике, сказал:
— А как по-моему, тут ревностью пахнет.
— Роберто, ты мне не слишком помогаешь, — ответила Клодия, не отрывая глаз от Ричарда.
Джейсон перевернулся и начал садиться. Судя по его движениям, это было больно.
— Он бросил мне вызов, — сказал Ричард, указывая на Джейсона.
— Как именно? — спросила Клодия.
— Он отказался отойти с моей дороги.
— А что бы ты сделал, если бы я отошёл? — спросил Джейсон, и голос его был чуть более хриплый, чем обычно, будто во рту у него все ещё была кровь. — Если бы не бросил меня на кровать, кого бы ты бросил? Натэниела, Аниту? У неё не так легко заживает, как у нас, Ричард.
— Я бы не…
— Когда ты ворвался в дверь, ты хотел кому-то вломить, — перебил Джейсон, и струйка крови текла у него изо рта, потому что волчьей пастью плеваться невозможно. — Я подумал, что лучше уж мне.
Горящая сила стала потихоньку гаснуть. У Ричарда ссутулились плечи, и он снова закричал. Во всю глотку, во всю грудь, насколько хватило дыхания. Потом он упал на колени и обеими руками ударил по полу. Очевидно, ему это понравилось, потому что он и дальше стал лупить руками по ковру, снова и снова. Только когда каменный пол под ковром заметно просел, Ричард перестал.
Ребра ладоней у него были окровавлены о ковёр, как от сильных ожогов верёвкой. Эти окровавленные руки он поднял вверх и застыл, глядя на них. Он не плакал, не ругался — вообще ничего не делал.
Все мы застыли, ожидая, что он сделает или скажет. Наконец прошла целая минута, а он не шевельнулся. Клодия посмотрела на меня от дверей. Я пожала плечами. Когда-то мы с ним были помолвлены, были любовниками, но я понятия не имела, что сейчас делать. Одна из проблем наших с Ричардом: мы часто понятия не имели, что друг с другом делать.
