Ему просто «Хватило, До Конца Его Дней».
Он вскакивает, бежит к своему отцу, к любимому Моргану Слоуту, и так крепко обнимает его, что руки еще неделю после этого болели. Морган поднимает его, смеется и спрашивает, почему он так бледен. Ричард улыбается и говорит, что наверное он съел что-то на завтрак, но сейчас ему уже лучше, он целует папочку в щечку, и ощущает любимый смешанный запах пота и одеколона «Рэст». Позже, в этот же день, он берет все свои книжки с приключениями — «маленькие золотые книги», в которых происходят неожиданные вещи, книги серии «Я умею читать», книги доктора Сьюсса, Зеленую книгу сказок для малышей, кладет их в коробку и относит в подвал, думая: «Я не огорчусь, если сейчас произойдет землетрясение, и в полу появится трещина и проглотит все эти книги до единой. На самом деле, это будет таким облегчением, что он целый день, а то и неделю, будет смеяться». Этого не происходит, но Ричард чувствует огромное облегчение, когда книги заперты в двойной темноте: в темноте коробки и в темноте подвала. Он никогда больше не посмотрит на них, так же как никогда больше не войдет в отцовский шкаф со створчатой дверью и, хотя иногда ему снится, что под его кроватью или в шкафу есть что-то с плоскими желтыми глазами, он никогда больше не вспомнит о зеленой, покрытой щупальцами руке, пока в Тейерской школе не наступят странные времена, и он не разразится потоком непривычных слез в объятиях своего друга Джека Сойера.
«Ему хватило, до конца его дней».
Крику Ричарда вторят другие крики и сумасшедший смех. Его окружает дым, приносимый темным непонятным дыханием, и Ричард поворачивается, спотыкаясь, возвращается тем же путем, что и пришел, разведя руки в стороны, словно слепой человек, обезумев от испуга, пытается нащупать пальто, почувствовать слабый, едкий, неприятный запах противомольных шариков… вдруг чья-то рука охватывает его запястье.
— Папа? — спрашивает он, глядя вниз, и видит, что эта рука принадлежит не человеку, а чему-то чешуйчатому, зеленому, покрытому присосками, с парой желтых, глядящих снизу-вверх глаз, которые смотрят на него голодным взглядом.
Визжа, он вырывается и бросается наугад в черноту… Он вновь нащупывает отцовские спортивные пальто и костюмы и слышит благословенный, не поддающийся объяснению перезвон плечиков, а зеленая, окаймленная присосками рука вновь с сухим перестуком пляшет сзади у него на шее… и исчезает.
Три часа он ждет. Дрожащий, мертвенно-бледный, словно остывшая в печи зола, снаружи этого проклятого шкафа, боясь выйти, боясь зеленой руки и желтых глаз, все более и более уверяясь в том, что его отец умер. И когда отец возвращается в комнату спустя почти четыре часа, но не из шкафа, а через дверь, которая ведет из спальной в холл наверху, Ричард навеки вечные отвергает и отрицает воображение и отказывается иметь с ним дело, обращаться к нему, либо идти с ним на компромисс.
4
Джек надеялся, что после рассказа и слез Ричард вернется в той или иной степени к своему обычному, обостренному, рациональному «я». Джека мало беспокоило то, насколько это возвращение полно; сможет ли Ричард примириться с внешним краем этого безумия и повернуть свое сознание к тому, чтобы помочь Джеку выбраться отсюда… убраться любым способом с территории Тейера и из жизни Ричарда прежде, чем он окончательно свихнется.
Но все получилось по-другому. Когда Джек пытался рассказать Ричарду о случае, когда его собственный отец, Фил, вошел в гараж и не вышел, Ричард отказывался слушать. Давнишняя тайна о том, что случилось в тот день в шкафу, была раскрыта (более того, Ричард по-прежнему упрямо цеплялся за мысль, что это была галлюцинация), но Ричарду уже «Хватило, До Конца Его Дней».
На следующее утро Джек пошел вниз. Он собрал все свои и те вещи, в которых, как он считал, Ричард будет нуждаться: зубную щетку, учебники, тетради, свежую смену белья. Он решил, что весь этот день они проведут в комнате Альберта Пузыря. Оттуда они смогут наблюдать за двором и воротами. А когда наступит ночь, возможно, смогут выбраться.
5
Джек пошарил в столе Альберта и нашел флакон детского аспирина. Какое-то время Джек смотрел на него, думая о том, что эти оранжевые пилюли не менее красноречиво говорили о любящей мамочке покойного Альберта, чем упаковка лакричного крема на полке в шкафу. Джек вытряхнул дюжину пилюль и передал их Ричарду, тот взял их с рассеянным видом.
— Иди сюда и приляг, — сказал Джек.
— Нет, — ответил Ричард одновременно сердитым, беспокойным и глубоко несчастным тоном. Он вернулся к окну. — Мне нужно продолжать наблюдение, Джек. Если происходят подобные вещи, кто-то должен вести наблюдение. Чтобы можно было сделать полный отчет… членам правления. Позже.
Джек слегка прикоснулся ко лбу Ричарда. И хотя он был прохладным, сказал:
— Температура поднялась, Ричард. Лучше полежать и подождать, пока аспирин подействует.
— Поднялась? — посмотрел на него Ричард исполненным благодарностью взглядом. — Правда?
— Правда, — сердито ответил Джек. — Иди и приляг. У тебя жар, и, по всей видимости, действительно очень болит голова.
Ричард уснул спустя пять минут после того, как лег. Джек сидел в мягком кресле Альберта Пузыря, сидение было так же продавлено, как и середина матраса Альберта. Лицо Ричарда восково отблескивало в свете разгорающегося дня.
6
День прошел как-то незаметно, и около четырех часов Джек уснул. Он проснулся, когда было уже темно, не зная, сколько же времени проспал. Он только знал, что ему ничего не снилось, и за это был благодарен. Ричард начал беспокойно шевелиться, и Джек понял, что скоро он проснется. Он встал и потянулся, морщась от боли в занемевшей спине. Он подошел к окну, выглянул… и застыл на месте с широко открытыми глазами. Его первая мысль была:
«Я не хочу, чтобы Ричард это видел. Нет, если я смогу чем-то помочь. О Господи, нам нужно убираться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Даже если по каким-либо причинам они боятся приблизиться к нам».
Но собирался ли он на самом деле забирать отсюда Ричарда? Они думали, что Джек этого не сделает, и рассчитывали на его отказ подвергать своего друга еще большим проявлениям безумия.
«Переходи, Джек. Тебе нужно перейти, ведь ты знаешь, и тебе нужно взять с собой Ричарда, потому что это место провалится в преисподню».
«Я не могу. Если я перейду в Территории, то это окончательно сведет с ума Ричарда».
«Неважно. Нужно это делать, во всяком случае, это наилучшее, может быть, единственное, чего они никак не ожидают».
