Она оторвала второе зернышко с ткани и поднесла его к глазам.
— Одно за Уэнди Ярроу, — сказала она и бросила его в унитаз. Вода потемнела еще больше — теперь она стала похожа на загустевшую кровь, — а запах так усилился, что глаза ее покраснели, а по щекам покатились слезы. Так с ней бывало, когда она чистила и резала лук.
Она сняла с ткани последнее зернышко и поднесла к глазам.
— И одно за меня, — сказала она. — Одно за Рози.
Но когда она попыталась бросить его в унитаз, зернышко не отстало от пальцев. Она попробовала снова — с тем же результатом. И тут она услышала голос безумной женщины, который гипнотизировал: «Помни о дереве. Помни о дереве, Рози. Помни…»
— Дерево, — пробормотала Рози. — Помни о дереве, да, поняла, но о каком дереве? И что я должна сделать? Ради Бога, что я должна сделать?
«Не знаю, не знаю, — скороговоркой ответила Послушная-Разумная, — но, что бы ты ни сделала, делай побыстрее. Билл может вернуться в любую минуту».
Она спустила воду в унитазе, глядя, как пурпурно-красная жидкость сменилась чистой водой. Потом она вернулась к кровати, уселась на нее и уставилась на последнее зернышко, лежавшее на куске испачканной материи. Она перевела взгляд с зернышка на кольцо Нормана. Потом снова на зернышко.
«Почему я не могу выбросить это семя? — спросила она себя. — Я ничего не помню про дерево, но скажите мне ради Бога, почему я не могу выбросить последнее зернышко и покончить с этим кошмаром?»
Ответа не было. Из открытого окна послышалось рычание подъезжающего мотоцикла. Она тут же узнала «харлей» Билла. Быстро, не задавая себе больше никаких вопросов, Рози положила кольцо в мягкий комок ткани, рядом с зернышком. Потом снова завернула материю, торопливо подошла к бюро и взяла с него свою сумочку. Та была порядком изношена и не представляла собой ничего особенного, но эта сумочка много значила для нее — ее привезли ей из Египта прошлой весной. Рози открыла ее и сунула маленький голубой сверток внутрь, в боковой кармашек у самого дна сумки, где он будет скрыт еще надежнее, чем керамический пузырек в аптечке. Покончив с этим, она подошла к раскрытому окну и глубоко вдохнула свежий воздух начала лета.
Когда вошел Билл с толстой воскресной газетой и бумажным пакетом булочек, Рози обернулась к нему с улыбкой.
— Почему ты так долго? — спросила она и подумала про себя: какая же ты хитрая лиса, Рози. Какая же ты ли…
Его ответная улыбка тут же сменилась выражением тревоги.
— Рози? Что с тобой?
Ее улыбка стала еще шире.
— Все отлично. Наверное, гусь только что прошелся по моей будущей могиле. Только это был не гусь.
«Я хочу дать тебе один совет, прежде чем отпущу тебя обратно», — сказала Роза Марена. Позже в этот день лейтенант Хейл принес им страшное известие об Анне Стивенсон. Ее обнаружили лишь сегодня утром, поскольку из-за ее неприязни к непрошеным посетителям в ее кабинет долго никто не входил. Лейтенант Хейл распрощался, а Рози последовала совету Розы Марены. Было воскресенье, но «Прическа 2000» на Лейквью-Мол по воскресеньям работала. Парикмахерша, к которой ее усадили, поняла, что нужно Рози, но запротестовала.
— Ваши волосы так красиво смотрятся! — сказала она.
— Да, наверное, — ответила Рози. — Но как бы там ни было, я их терпеть не могу.
Парикмахерша сделала свое дело, и удивленных протестов, которые она ожидала услышать от Билла вечером, не последовало.
— Волосы стали покороче, но в остальном ты выглядишь точь-в-точь как в первый раз, когда ты пришла в магазин, — сказал он. — Сейчас ты та самая, какую я полюбил.
Она обняла его.
— Ну и отлично.
— Хочешь китайский ужин?
— Только если ты пообещаешь снова остаться.
— Если бы все обещания было так легко и приятно исполнять, — с улыбкой сказал он.
Газетная шапка в понедельник: ПОЛИЦЕЙСКОГО-БАНДИТА ЗАСЕКЛИ В ВИСКОНСИНЕ.
Шапка во вторник: ПОЛИЦИЯ ПОМАЛКИВАЕТ НАСЧЕТ ПОЛИЦЕЙСКОГО-УБИЙЦЫ ДЭНИЭЛЬСА.
В среду: АННА СТИВЕНСОН КРЕМИРОВАНА; 2000 ЧЕЛОВЕК В ТРАУРНОЙ ПРОЦЕССИИ.
В четверг: ДЭНИЭЛЬС МОГ САМ НАЛОЖИТЬ НА СЕБЯ РУКИ.
В пятницу Норман перебрался на вторую страницу.
К следующей пятнице он исчез с газетных полос.
Вскоре после Четвертого июля Робби Леффертс усадил Рози за новую работу — читать роман, бесконечно далекий от произведений Ричарда Рейсина: «Тысяча акров» Джейн Смайли. Это была история фермерского семейства из штата Айова, только на самом деле это была маскировка. Рози три года посещала курсы костюмеров при школьном драматическом кружке и хотя ни разу в жизни не сделала ни одного шага в огнях рампы, все равно смогла узнать сумасшедшего шекспировского короля в фермере из Айовы. Смайли обрядила Лира в привычные американцу одежды, но безумец всегда безумец.
Рози превратила его в существо, которое очень напоминало ей Нормана. В тот день, когда она закончила книгу («Пока это твоя лучшая работа, — сказала ей Рода, — и одна из лучших читок, которые я когда-либо слышала»), Рози вернулась в свою комнату и вытащила из кладовки старую картину без рамы, написанную маслом, где она оставалась с той самой ночи, как Норман… ну, скажем так, исчез. Впервые с той ночи она взглянула на нее.
Ее не очень удивило то, что она увидела. На картине снова был день. Холм оставался прежним, и храм внизу был все таким же или примерно таким же. У Рози возникло ощущение, будто странная асимметричная перспектива храма каким-то образом изменилась, стала нормальной. Женщин там по-прежнему не было. Рози решила, что темнокожая служанка отвела безумную госпожу взглянуть в последний раз на ее ребенка… А потом Роза Марена отправится одна-одинешенька туда, куда отправляются существа вроде нее, когда наконец пробьет их смертный час.
Рози понесла картину по коридору к мусоросжигателю, осторожно держа ее за края, как держала раньше, — словно боясь, что ее рука может пройти сквозь картину в тот, другой мир, если не соблюдать осторожность. По правде говоря, она и в самом деле боялась чего-то подобного.
У шахты мусоросжигателя она снова замешкалась, в последний раз пристально взглянув на картину, которая позвала ее когда-то с пыльной полки комиссионного магазина, властно позвала потусторонним голосом, принадлежавшим, быть может, самой Розе Марене. Действительно, он принадлежал ей, подумала Рози. Она протянула руку к дверце шахты и вдруг застыла, уловив что-то новое, не замеченное ею раньше: два пятна в высокой траве, чуть ниже вершины холма. Она легонько провела пальцем по этим пятнам, нахмурившись и пытаясь понять, что же это могло быть. Через несколько секунд до нее наконец дошло. Маленькое розовое пятнышко — это ее свитер. Черное пятно рядом — куртка, которую дал ей в тот день Билл для загородной поездки на мотоцикле. О свитере она давно забыла — обыкновенная дешевая синтетика, но куртки ей было жаль. Та, хоть была не новая, но сгодилась бы еще на много лет. Кроме того, это была не ее вещь. Даже банковской кредиткой Нормана она воспользовалась лишь один-единственный раз, и то по необходимости, считая, что имеет на это право.
