— Это может быть правдой, скорее всего так оно и есть, но как мы это докажем? Знаешь, что, по-моему, найдут полицейские там, где обретался Чарли Пикеринг? Заявление, где будет сказано, что это целиком его идея. Заявление, полностью оправдывающее Эда, возможно, в форме обвинения… Как, дескать, Эд бросил их в самый ответственный момент. А если они не найдут такого послания в комнате, которую снимал Чарли, они отыщут ее у Фрэнка Фелтона. Или у Сандры Маккей.
— Но это… это же… — Лоис запнулась, прикусив нижнюю губу, а потом взглянула на Уайзера полными надежды глазами: — А как насчет Сюзан Дэй? Где она? Кто-нибудь знает? Вы знаете? Мы с Ральфом позвоним ей по телефону и…
— Она уже в Дерри, — сказал Уайзер, — хотя я сомневаюсь, что даже полиции точно известно, где именно. Но я слышал в новостях, когда мы со стариком ехали сюда, что манифестация состоится сегодня вечером… и идея предположительно принадлежит ей самой.
Конечно, подумал Ральф. Конечно, ей самой. Шоу продолжается, шоу должно продолжаться, и она это знает. Та, что несла крест женского движения все эти годы — черт, с самой Чикагской конвенции 68-го, — различит момент истинного водораздела, когда увидит его. Она просчитала степень риска и сочла ее приемлемой. Или так, или она оценила ситуацию и решила, что утрата доверия, сопряженная с отступлением, будет неприемлема. А может, и так, и эдак. В любом случае она такой же пленник событий — этого ка-тета, — как и все мы.
Они снова очутились на окраине Дерри. На горизонте Ральф видел Общественный центр.
Теперь Лоис повернулась к старине Дору:
— Где она? Тебе это известно? Не важно, сколько при ней охранников; мы с Ральфом можем становиться невидимыми, когда захотим… И мы очень хорошо умеем заставлять людей менять свои решения.
— О, изменение решения Сюзан Дэй ровным счетом ничего не решит, — сказал Дор. У него на лице по-прежнему играла эта широкая, сводящая с ума улыбочка. — Они все равно явятся сегодня в Общественный центр. Если они придут и обнаружат двери запертыми, они взломают их, зайдут внутрь и все равно устроят свое шоу. Чтобы показать, что они не боятся.
— Сделанного не воротишь, — угрюмо проговорил Ральф.
— Точно, Ральф! — радостно воскликнул Дор и похлопал Ральфа по руке.
3
Пять минут спустя Джо провел «форд» мимо отвратительной пластиковой статуи Поля Баньяна, стоявшей перед Общественным центром, и свернул у знака, гласившего: ПАРКОВКА ВСЕГДА БЕСПЛАТНА У ВАШЕГО ОБЩЕСТВЕННОГО ЦЕНТРА! Стоянка располагалась между самим зданием Общественного центра и Бассей-парком. Если бы сегодня вечером должен был состояться рок-концерт, соревнования по гребле или по борьбе, они были бы одни на стоянке в столь ранний час, однако сегодняшнее событие отстояло на много световых лет от показательного баскетбольного матча или кошмарного силового шоу. На стоянке уже находилось шестьдесят или семьдесят машин, и собирающиеся в небольшие группы люди стояли повсюду и глазели на здание. Почти все — женщины. У некоторых были с собой пикниковые корзинки, кое-кто плакал, и почти у всех были черные повязки на рукавах. Ральф заметил женщину средних лет с усталым умным лицом, раздававшую повязки всем желающим из большой сумки. На женщине была майка с портретом Сюзан Дэй и надписью: МЫ ПОБЕДИМ.
Площадка перед входом в Общественный центр была еще более оживленной, чем автостоянка. Здесь стояло не меньше шести телевизионных автобусов, и несколько команд техников небольшими кучками толпились под треугольным бетонным навесом, обсуждая, как управиться с сегодняшним событием. И судя по свисавшей с навеса простыне-плакату, лениво трепыхавшейся на ветру, событие должно было состояться. МАНИФЕСТАЦИЯ СОСТОИТСЯ — гласили огромные, расплывающиеся, выведенные баллончиком с краской буквы — В 8 ВЕЧЕРА. ПРИХОДИТЕ И ПОКАЖИТЕ ВАШУ СОЛИДАРНОСТЬ, ВЫРАЗИТЕ ВАШ ГНЕВ, УТЕШЬТЕ ВАШИХ СЕСТЕР.
Джо остановил «форд» и, вопросительно подняв брови, повернулся к старине Дору. Дор кивнул, и Джо взглянул на Ральфа:
— Похоже, вам с Лоис здесь выходить, Ральф. Удачи вам. Я бы пошел с вами, если бы мог — я даже просил его об этом, — но он говорит, я не подготовлен.
— Все верно, — сказал Ральф. — Мы благодарны вам за все, что вы сделали, правда, Лоис?
— Да, конечно, — кивнула Лоис.
Ральф взялся за ручку дверцы, а потом отпустил ее и повернулся к Дору:
— В чем тут дело? Я имею в виду, по-настоящему. Ведь не в том, чтобы спасти две с лишним тысячи человек, которые, как говорили Клото и Лахесис, соберутся здесь вечером, — это уж точно. Для Бессрочных, про которых рассказывали они, две тысячи жизней — всего лишь смазка на шестеренки. Так в чем же тут дело, Дор? Зачем мы здесь?
Улыбка Дорранса наконец померкла; без нее он выглядел более молодым и каким-то странно грозным.
— Иов задавал тот же вопрос Богу, — сказал он, — и не получил ответа. Ты тоже его не получишь, но вот что я скажу тебе: вы стали центральной точкой для великих событий и злых сил. Работа Высшей Вселенной почти замерла, когда и Случай, и Цель вмешались и отметили ваш путь.
— Это замечательно, но я не понимаю, — сказал Ральф скорее смиренно, чем зло.
— Я тоже, но тех двух тысяч жизней для меня достаточно, — тихо проговорила Лоис. — Я бы просто не смогла дальше жить, если хотя бы не попыталась остановить то, что произойдет. Всю оставшуюся жизнь мне бы снился «мешок смерти» вокруг этого здания. Даже если бы я спала всего час в сутки, он все равно снился бы мне.
Ральф обдумал это и кивнул. Он распахнул дверцу и поставил одну ногу на асфальт.
— Это верно. И там будет Элен. Она даже может притащить с собой Нат. Наверное, для маленьких Краткосрочных недоумков вроде нас с тобой этого достаточно.
И может быть, подумал он, мне хочется сыграть матч-реванш с доком № 3.
Ох, Ральф, печально пробормотала Кэролайн. Клинт Иствуд? Опять?
Нет, не Клинт Иствуд. И не Сильвестр Сталлоне. И не Арнольд Шварценеггер. Даже не Джон Уэйн. Он не был супергероем или кинозвездой; он был обыкновенным старым Ральфом Робертсом с Харрис-авеню. Однако это нисколько не умаляло реальность его неприязни к врачу с ржавым скальпелем. И теперь эта неприязнь стала намного сильнее, чем после смерти бродячей собаки и бывшего учителя истории, прожившего с ним в одном доме около десяти последних лет. У Ральфа не шла из головы гостиная в Хай-Ридж и женщины, привалившиеся к стене под плакатом с Сюзан Дэй. Его мысленный взор сосредоточился не на животе беременной Меррили, а на волосах Гретхен Тиллбери — ее красивых светлых волосах, почти целиком спаленных выстрелом в упор, отнявшим у нее жизнь. Чарли Пикеринг нажал на курок, быть может, Эд Дипно вложил в его руки винтовку, но виновен был Атропос — Атропос, укравший скакалку; Атропос, укравший шляпу; Атропос, укравший расческу.
