– Я уронил шарик, – сказал Лео и побежал за ним.
Ларри не шелохнулся.
«Фрэнни», – подумал он.
Они сидели вдвоем в раковине открытой концертной площадки на самом краю сцены, свесив свои ноги вниз. До заката оставался час, и несколько людей гуляло по парку. Некоторые из них держали друг друга за руки. Время детей и время любовников совпадает, – ни с того ни с сего подумала Фрэн. Ларри только что закончил свой рассказ о том, что говорил Лео в состоянии транса.
– Ну и что ты думаешь об этом? – спросил Ларри.
– Не знаю, что и думать, – ответила она тихо, – но мне не нравится все то, что с нами происходит. Вещие сны. Старая женщина, которая сначала говорит от имени Бога, а потом уходит в чащу. А теперь маленький мальчик-телепат. Это похоже на сказку. Иногда мне кажется, что супергрипп хоть и сохранил нам жизнь, но отнял у нас разум.
– Он сказал, что я должен поговорить с тобой. Вот я и говорю.
– Господи, – сказала Фрэнни. – И зачем я все это записывала? В этом-то все и дело! Если бы я не оказалась такой глупой, такой самодовольной и не стала бы это записывать… ах, черт меня побери!
Ларри удивленно уставился на нее.
– О чем ты говоришь?
– О Гарольде, – сказала она. – И я боюсь. Я ничего не сказала Стью. Мне было стыдно. Вести дневник – это так тупо… а теперь Стью… теперь Гарольд ему по-настоящему нравится… всем жителям Свободной Зоны, включая и тебя, нравится Гарольд. – Она издала смешок, который прозвучал глухо из-за душивших ее слез. – В конце концов, он ведь был твоим… твоим ангелом-хранителем по дороге сюда, разве не так?
– Пока я ничего не понимаю, – медленно произнес Ларри. – Не могла бы ты рассказать мне, чего ты все-таки боишься?
– В том-то и дело, что Я САМА ТОЛКОМ НЕ ЗНАЮ. – Она посмотрела на него, и в глазах у нее блестели слезы. – По-моему, лучше мне рассказать тебе обо всем, Ларри. Мне надо с кем-то поговорить. Я просто не могу больше держать все это в себе, а Стью… Стью, наверное, не надо об этом знать. Во всяком случае, пока.
– Так давай, Фрэн. Рассказывай.
И она рассказала ему все, начиная с того дня, когда Гарольд подъехал к ее дому в Оганквите на «Кадиллаке» Роя Брэннигана.
После долгой паузы Ларри спросил:
– Как ты можешь быть уверена насчет этого отпечатка? Ты точно знаешь, что он принадлежал Гарольду?
Она поколебалась только одно мгновение.
– Да. Как только я его увидела, я с первой секунды поняла, что он принадлежит Гарольду.
– Эта надпись на амбаре, – сказал Ларри. – Помнишь, в нашу первую встречу я сказал тебе, что поднимался туда, и что Гарольд вырезал на балке сеновала свои инициалы?
– Да.
– Так вот. Там были не только его инициалы. И твои тоже. Внутри сердца. Влюбленные школьники вырезают такие штуки на партах.
Она вытерла слезы.
– Господи, как все это неудачно вышло, – сказала она охрипшим голосом.
– Ты не можешь отвечать за действия Гарольда Лаудера. – Он сжал ее руку и посмотрел ей в лицо. – Это говорю тебе я, который долгое время был нюней и размазней. Ты не должна обвинять себя. Потому что если ты будешь обвинять себя… – Он сжал ее руку так сильно, что она почувствовала боль. – Так вот, тогда ты сойдешь с ума.
Он отпустил ее руку, и некоторое время они сидели в молчании.
– Неужели ты думаешь, что Гарольд будет мстить Стью? – сказал он наконец.
– Да, – ответила она. – Мне кажется это вполне реальным. А может быть, не только Стью, но и всему комитету. Но я не знаю, что…
Рука Ларри сжала ее плечо. Выражение лица его изменилось. Глаза расширились.
– Ларри? Что…
– Когда он пошел вниз, – бормотал Ларри. – Он пошел за штопором или что-то в этом роде.
– ЧТО?
Он медленно обернулся к ней, словно голова его была насажена на ржавый шарнир.
– Знаешь, – сказал он, – вполне возможно, что существует способ все это разрешить. Конечно, я не могу гарантировать, потому что я не заглядывал в тетрадь, но… в этом есть своя стройная логика… Гарольд читает твой дневник и не только узнает все твои тайны, но и заимствует идею. Черт, он мог даже позавидовать тебе, что ты первая это придумала. Разве все лучшие писатели не вели дневники?
– Ты хочешь сказать, что у Гарольда есть свой дневник?
– Когда он спустился в подвал, – это было в тот день, когда я принес вино, – я осматривал гостиную. Он сказал, что собирается обставить ее современной мебелью, и я пытался вообразить, как она тогда будет выглядеть. И я заметил, что в каминной ограде один кирпич расшатался…
– ДА! – завопила она так громко, что он подскочил на месте. – В тот день, когда я прокралась к нему в дом… и пришла Надин Кросс… я сидела на камине… и я помню тот расшатавшийся кирпич. – Она снова посмотрела на Ларри. – Ну вот, опять. Словно кто-то заботился о том, чтобы мы обязательно заметили…
– Совпадение, – сказал он, но голос его звучал неуверенно.
– Ты так думаешь? Мы оба были у Гарольда дома. Мы оба заметили расшатавшийся кирпич. А теперь мы оба сидим здесь и разговариваем. Совпадение?
– Я не знаю.
– Что было под камнем?
– Толстая тетрадь, – произнес он медленно. – Я даже не заглянул в нее. Тогда я считал, что она с таким же успехом могла принадлежать и предыдущему хозяину дома. Но если бы это было так, то ведь Гарольд обязательно бы ее нашел. Мы-то оба заметили незакрепленный кирпич. Итак, предположим, он ее находит. Даже если бы тот парень, который жил там до эпидемии, записывал бы туда свои маленькие секреты – сумму доходов, утаенных от налоговых инспекции, сексуальные фантазии по поводу своей дочери или уж не знаю что еще, – эти секреты все равно не были секретами Гарольда. Ты согласна?
– Да, но…
– Не перебивать, когда инспектор Андервуд размышляет. Так вот, раз это были секреты, не имеющие никакого отношения к Гарольду, то с чего бы ему снова убирать тетрадь под кирпич? Только потому, что это все-таки были его секреты. Это был дневник Гарольда.
– Думаешь, он все еще там?
– Может быть. Надо просто пойти и посмотреть.
– Сейчас?
– Завтра. Он будет работать в похоронной команде, а Надин во второй половине дня помогает на электростанции.
– Хорошо, – сказала она. – Как ты думаешь, надо ли говорить об этом Стью?
– Почему бы не подождать немного? Какой смысл разводить панику, но пока мы уверены, что дело действительно серьезное. Тетрадь может уже не быть на месте. А может оказаться списком намеченных дел. Она может быть набита абсолютно невинными вещами. Или там будет записан его политический план. А может быть, все записи будут зашифрованными.
