И человек, который в отсутствие Стью взял на себя обязанности начальника полиции, Хью Петрелла, вовсе не был тем, с кем Стью мог бы ужиться. Сам факт, что Петрелла занял это место, раздражал Стью. Хью являл собой тип упрямца с пуританским характером, его лицо было будто вытесано грубым ударом топора. В его распоряжении находилось семнадцать помощников, но на каждом заседании Комитета Свободной Зоны он настаивал на увеличении их количества — если бы Глен был здесь, он мог бы сказать, по мнению Стью, что снова началась бесконечная американская борьба между законом и свободой личности. Петрелла был неплохим человеком, но общаться с ним было трудно… и Стью предполагал, что Хью с его непоколебимой верой в то, что закон — это окончательный ответ на любой вопрос, справится со своими обязанностями так, как Стью это и не снилось.
— Я знаю, что тебе предложили место в Комитете, — нерешительно произнесла Франни.
— У меня было такое чувство, что это только дань уважения, как ты считаешь?
Франни немного расслабилась:
— Ну…
— Думаю, они будут просто счастливы, если я откажусь. Я последний из входивших в состав прежнего Комитета. И мы были комитетом чрезвычайного положения. Но теперь кризис миновал. А как же Питер, Франни?
— Я думаю, что к июню он уже окрепнет, чтобы перенести путешествие, — ответила она. — К тому же я хочу подождать, пока у Люси родится ребенок.
В Зоне после рождения Питера четвертого января появилось на свет еще семнадцать детей. Четверо умерли, остальные были вполне здоровы. Дети, зачатые от обоих иммунно устойчивых к вирусу супергриппа родителей, должны были скоро появиться на свет, и вполне возможно, что Люси родит первой. По предположениям Джорджа, это должно было произойти до 14 июня.
— Как насчет того, чтобы выехать первого июля? — спросил Стью.
Франни просияла:
— Ты согласен? Ты хочешь уехать?
— Конечно.
— Ты ведь говоришь так не для того, чтобы сделать мне приятное?
— Нет, — ответил он. — Другие тоже будут уезжать. Не многие и не скоро. Но некоторые уедут.
Франни обвила руками его шею.
— Возможно, это будет только что-то вроде отпуска, — проговорила она. — Или, возможно… возможно, нам это понравится, — Франни робко взглянула на Стью. — Может быть, мы захотим остаться.
Стью согласно кивнул:
— Все может быть. — Но он сомневался, что им захочется оставаться на одном месте долгие годы.
Он обернулся, чтобы посмотреть на Люси и Питера. Люси, сидя на одеяле, играла с малышом. Тот, заливаясь смехом, пытался схватить Люси за нос.
— А ты не думала, что он может заболеть? Или ты. Что, если ты снова забеременеешь?
Франни улыбнулась.
— Существуют книги. И мы оба умеем читать. Мы же не можем всю жизнь бояться?
— Думаю, нет.
— Книги и хорошие таблетки. Мы сможем научиться разбираться в них, а что касается тех лекарств, которых нет… мы сможем научиться делать их. А что касается болезни и смерти… — Она посмотрела на большой луг, по которому шла ватага ребятишек, раскрасневшихся от бега. — Здесь это тоже будет происходить. Помнишь Рича Моффета? — Стью кивнул. — И Ширли Хэммет?
— Да. — Ширли умерла от удара в феврале.
Франни взяла Стью за руки. Глаза ее сияли решимостью.
— Я хочу, чтобы мы использовали свой шанс и жили так, как нам этого хочется.
— Хорошо. Мне это подходит. Это звучит правильно.
— Я люблю тебя, Восточный Техас.
— Вам то же самое, мэм.
Питер снова расплакался.
— Пойдем, посмотрим, что там с нашим императором, — сказала Франни, вставая и отряхивая с брюк траву.
— Он пробовал ползать и ударился носом, — сказала Люси, передавая Питера матери. — Бедняжка.
— Бедняжка, — согласилась Франни, прижимая Питера к себе. Тот уютно прижался к ее щеке, посмотрел на Стью и улыбнулся. Стью улыбнулся в ответ.
— А-гу, малыш, — сказал он, и Питер рассмеялся.
Люси перевела взгляд с Франни на Стью, потом опять посмотрела на Стью.
— Вы уезжаете, правда? Ты уговорила его?
— Думаю, да, — ответил Стью. — Но мы будем наведываться, чтобы знать, как у вас идут дела.
— Я рада, — сказала Люси.
Издалека послышался звон колокола.
— Обед, — вставая, произнесла Люси. Она погладила свой огромный живот. — Слышишь, малыш? Мы пойдем есть. О, не пинайся, я же иду.
Стью и Франни тоже встали.
— Возьми мальчика, — сказала Франни.
Питер заснул на руках у Стью. И они втроем стали подниматься на Плато Восходящего Солнца.
СУМЕРКИ, ИЛИ ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР
Они коротали вечер на веранде в лучах заходящего солнца и смотрели на Питера, с энтузиазмом ползающего по двору. Стью сидел в плетеном кресле с продавленным от долгих лет сиденьем. Слева от него в кресле-качалке сидела Франни. Во дворе, слева от Питера, в последних лучах заходящего солнца, отбрасывая длинную тень, слегка покачивались старые качели, сделанные из автопокрышки.
— Она прожила здесь очень долго, правда? — с грустью спросила Франни.
— Да, — согласился Стью и показал на Питера: — Он весь перепачкается.
— Здесь есть вода. У нее был ручной насос. Так что все удобства, Стюарт.
Стью кивнул и больше ничего не сказал. Питер оглянулся, чтобы убедиться, на месте ли они.
— Привет, малыш! — Стью помахал рукой.
Питер упал. Затем встал на четвереньки и продолжил свои исследования. На грунтовой дороге, проходящей по одичавшему кукурузному полю, стоял домик на колесах, к которому была прикреплена лебедка. Они ехали по второстепенным дорогам, но время от времени лебедка все же была нужна им.
— Ты чувствуешь себя одиноким? — спросила Франни.
— Нет. Может быть, со временем.
— Боишься за ребенка? — Она погладила себя по еще довольно плоскому животу.
— Ничего подобного.
— Питер будет ревновать.
— Это пройдет. А у Люси двойня. — Он улыбнулся. — Представляешь?
— Я их видела. Как ты думаешь, когда мы доберемся до Мэна, Стью?
Он пожал плечами:
— К концу июля. В любом случае у нас будет достаточно времени, чтобы подготовиться к зиме. Ты волнуешься?
— Ничего подобного, — произнесла Франни, подражая ему. Она встала. — Ты только посмотри, он же испачкался как поросенок!
— Я же тебе говорил.
Стью смотрел, как Франни, спустившись с крыльца, взяла ребенка на руки. Он сидел там, где подолгу сиживала матушка Абигайль, и думал о том, что еще предстоит пережить. Стью считал, что все будет хорошо. Со временем им придется вернуться в Боулдер, чтобы их дети могли встретиться с равными им по возрасту, влюбиться, вступить в брак и произвести на свет своих детей. Или, возможно, часть жителей Боулдера переедет к ним. Потому что были люди, которые дотошно расспрашивали об их планах, устраивали чуть ли не перекрестный допрос… но в глазах их мелькали скорее тоска и страстное желание, чем обвинение или злость. Очевидно, Стью и Франни не были единственными, кого одолела жажда странствий. Гарри Данбартон, бывший торговец очками, поговаривал о Миннесоте. А Марк Зеллмен о Гавайях. О том, что хорошо было бы научиться водить самолет и улететь на Гавайи.
