Он кинул маленький бумажный шарик в урну — простенький бросок, не дальше двух футов, но как раз в этот момент дунул ветер, и смятая фотография Элен и Натали, висевшая над альтиметром в самолете Эда, улетела прочь, подхваченная его холодным дыханием. Словно загипнотизированные, Ральф и Лоис смотрели, как бумажка, крутясь, поднимается в небо. Первой отвернулась Лоис. Она взглянула на Ральфа, и слабая улыбка заиграла на ее губах.
— Я что, слышала косвенное предложение руки и сердца от тебя, или я просто устала? — спросила она.
Он раскрыл было рот, чтобы ответить, но тут их ударил новый порыв ветра, такой сильный, что они оба зажмурились. Когда он открыл глаза, Лоис уже снова начала подниматься на холм.
— Все возможно, Лоис, — сказал он. — Теперь я это знаю.
9
Пять минут спустя ключ Лоис заскрежетал в замке ее входной двери. Она провела Ральфа внутрь и плотно закрыла дверь, оставив ветреную, ненастную ночь снаружи. Он прошел за ней в комнату и остановился бы там, но Лоис ни секунды не колебалась. Все еще держа его за руку, хотя и не таща его за собой в буквальном смысле (но, быть может, намереваясь сделать это, начни он упираться), она провела его в свою спальню.
Он взглянул на нее. Лоис ответила спокойным взглядом, и… Вдруг он снова почувствовал щелчок и увидел, как аура расцветает вокруг нее, словно серая роза. Она была пока еще слабой, но уже возвращалась, восстанавливаясь и исцеляясь.
[Лоис, ты уверена, что именно этого хочешь?]
[Конечно! Ты думаешь, я собиралась погладить тебя по головке и отправить домой после всего, что мы пережили?]
Вдруг она улыбнулась — озорной, шаловливой улыбкой.
[И потом, Ральф… Ты в самом деле настроен позабавиться сегодня? Скажи правду. И не вздумай льстить мне.]
Он обдумал вопрос, потом рассмеялся и заключил ее в объятия. Рот у нее был сладкий и чуть влажный, как кожура спелого персика. Поцелуй, казалось, затрепетал по всему его телу, но ощущение главным образом сконцентрировалось у него во рту, где было похожим на электрический разряд. Когда их губы разомкнулись, он почувствовал еще большее возбуждение, но… вместе с тем и какое-то странное опустошение.
[А если я скажу, что хочу, а, Лоис? Если я скажу, что хочу позабавиться?]
Она отодвинулась и критически оглядела его, словно стараясь решить, серьезно ли он говорит, или же это просто обычный мужской блеф и хвастовство. В то же время ее руки поднялись к верхним пуговицам платья. Когда она начала расстегивать их, Ральф сделал чудесное открытие: она снова выглядела моложе. Нет, не на сорок, как бы там у него ни разыгралось воображение, но явно не больше пятидесяти, и… молодых пятидесяти. Причиной тому, конечно же, был поцелуй, и по-настоящему поразительным казалось то, что вроде бы она ни сном ни духом не догадывалась о том, что прибегла к помощи Ральфа, как раньше прибегала к помощи того пьяницы. Да и что в этом, плохого?
Она закончила свой осмотр, придвинулась к нему и поцеловала его в щеку:
[Я думаю, у нас впереди полно времени, чтобы позабавиться, Ральф, а эта ночь — для сна.]
Он полагал, что она права. Хотя пять минут назад он хотел ее больше чем обычно; ему всегда нравилось заниматься физической любовью, и он давно уже не делал этого. Однако сейчас искра исчезла. Ральф нисколько не жалел об этом. В конце концов, ведь он знал, куда она исчезла.
[Идет, Лоис, эта ночь — для сна.]
Она прошла в ванную, и там включился душ. Через несколько минут Ральф услышал, как она чистит зубы. Приятно было знать, что они еще есть у нее. За те десять минут, что она отсутствовала, он умудрился частично раздеться, хотя ноющие ребра сильно замедляли процесс. В конце концов он сумел стащить с себя кардиган Макговерна и скинуть ботинки. Затем последовала рубашка, и, когда с завязанными сзади волосами и сияющим лицом вышла Лоис, он безуспешно возился с пряжкой ремня. Ральфа поразила ее красота, и он вдруг почувствовал себя слишком большим и глупым (и разумеется, старым). На ней была длинная розовая ночная сорочка, и он чувствовал запах лосьона, которым она протирала руки. Приятный запах.
— Давай я тебе помогу, — сказала она, и его ремень оказался расстегнутым, прежде чем он успел согласиться или запротестовать. В этом не было никакой эротики; она действовала с ловкостью женщины, которая часто помогала своему мужу одеваться и раздеваться в последний год его жизни.
— Мы снова внизу, — сказал он. — На этот раз я даже не почувствовал, как это произошло.
— А я почувствовала, когда принимала душ. И вообще-то обрадовалась. Очень трудно пытаться вымыть голову через ауру.
Снаружи поднялся порыв ветра, тряхнув домик и выдув длинную дрожащую ноту в горловине водосточной трубы. Они посмотрели на окно, и, хотя Ральф уже был внизу, на Краткосрочном уровне, ему неожиданно показалось, что Лоис думает о том же, о чем и он: где-то там сейчас Атропос, без сомнения, разочарованный тем, как все обернулось, но никоим образом не раздавленный; окровавленный, но не побежденный; проигравший, но не сдавшийся. Отныне его можно звать Одноухим Стариком, подумал Ральф и вздрогнул. Он представил себе, как Атропос суетливо вертится среди испуганного, возбужденного населения города, словно вор-карманник, подглядывает и прячется, ворует сувениры и перерезает «воздушные шарики»… Иными словами, ищет и находит утешение в своей работе. Ральф почти не мог поверить сейчас, что не так давно сидел верхом на этом существе и резал маленького доктора его же собственным скальпелем. Как я мог набраться смелости? — подивился он, но подумал, что знает ответ. Главным образом ему помогли сережки, которые были на маленьком чудике. Знал ли Атропос, что эти сережки оказались главной его ошибкой? Пожалуй, нет. В определенном смысле док № 3 продемонстрировал еще большее невежество в краткосрочных побуждениях, чем Клото и Лахесис.
Он повернулся к Лоис и взял ее руки в свои.
— Я снова потерял твои сережки. Думаю, на сей раз они пропали навсегда. Прости.
— Не надо извиняться. Они ведь уже были потеряны, разве ты не помнишь? И мне больше нечего тревожиться о Гарольде и Жан, потому что теперь у меня есть друг и он мне поможет, когда люди неверно со мной обращаются или когда мне страшно. Ведь правда?
— Да. Можешь быть уверена.
Она обняла его, крепко стиснула и поцеловала еще раз. Лоис явно не забыла, как это делается, и Ральфу показалось, что она здорово умеет целоваться.
— Давай залезай под душ.
Он начал было говорить, что, наверное, заснет в ту же секунду, как только подставит голову под струю теплой воды, но тут она кое-что добавила, что заставило его быстро передумать.
