– Ты сможешь это контролировать.
Анубис подался вперёд, так что теперь его лицо терялось в тенях, а лампы безразлично подсвечивали силуэт сзади.
– Амон, я даже сейчас слышу мертвецов.
Он отстранился и рассмеялся. Хрипло, болезненно, звук неприятно царапнул Амона, прошёлся по его позвоночнику, пересчитывая косточки.
– Иногда мне снится, что я снова возвращаюсь к Осирису, – неожиданно сказал Анубис. – Как в детстве, безразличные скалы и молчаливые ушебти. Я снова там… потому что не справился со всем остальным.
Амон не нашёлся что ответить. В дверь постучали, и внутрь осторожно заглянула Нефтида.
Она несла с собой тепло. Не такое, как у Амона, а смешанное с благовониями и нагретой на солнце миррой. Так и сейчас она вошла, легко вытеснив промозглых мертвецов, хотя бы на время. Прогнала их перезвоном серёг и браслетов. Взглянула сначала на Анубиса, потом на Амона.
– Вы оба нам нужны.
– Кому это «вам»? – прищурился Амон.
– Мне и Персефоне. Вы не против прокатиться?
– Куда это? Неф, мне не нравится начало разговора!
Но Анубис уже поднялся с кровати, Амону ничего не оставалось, кроме как последовать за ними. Персефона уже ждала у машины, именно Амона посадили за руль.
Но когда он услышал, куда и зачем они едут, то едва не врезался в ближайший столб.
– Чаю? – приветливо предложила Деметра.
– Я бы не советовал, – сказал Амон достаточно громко, чтобы слышали все в комнате.
Сам Амон ничего бы у неё пить не стал, слишком свежи воспоминания, когда она сначала его усыпила, а потом чуть не придушила.
Не то чтобы Амон не доверял Деметре. Но после того случая начал внимательнее присматриваться к окружающим.
Ему категорически не нравилось происходящее. Гостиная в доме Деметры пропиталась древней магией, с которой у Амона могло бы быть что-то общее, но ему слишком не нравилась Деметра. Пахло землёй и чаем, который никто не стал пить. Даже растение с мясистыми листьями, что стояло в кадке в углу, внушало Амону опасения.
Нефтида не стала терять времени и уже вычерчивала вдоль дверного косяка иероглифы сажей из баночки, которую любезно подала Деметра. Древние знаки, которые скрывали происходящее в комнате ото всех живых существ в мире.
Это тоже не нравилось Амону.
Персефона негромко переговаривалась с матерью, Анубис сидел на диване, растерянный и явно не до конца понимающий, что происходит.
Как и Амон.
– Давайте проясним, просто на всякий случай, – прочистил он горло. – Вы собрались провести ритуал, который закончит перерождения Сеф?
Персефона и Деметра тут же замолчали, и Сеф кивнула:
– Моё тело вполне подходит. Но божественная сущность не возвращается после смерти, а перерождается. Гадес ничего не мог сделать, но он – Врата, а не проводник. Когда я увидела, что Анубис воскресил птицу… ты ведь вернул её сущность. Если объединить твои силы с силами жизни моей матери, должно получиться.
– Не хочу быть тем, кто всех обломает, но ты не птица, – сухо сказал Анубис.
– Так и воскрешать меня не нужно. Привязать божественную сущность к телу. Я стану такой же богиней, как вы все.
Идея не нравилась Амону. Он мог придумать сотню причин, почему что-то может пойти не так. Нефтида тем временем закончила с дверью и подошла к окну с убийственно прелестными занавесками в цветочек. Начала рисовать знаки на раме.
– Почему бы не рассказать Гадесу? – спросил Амон. – Или Зевсу.
Персефона вздохнула:
– Не хочу обнадёживать Аида раньше времени. А у Зевса без нас хватает проблем.
– Хочешь сказать, он бы всё равно не согласился, – язвительно отозвался Амон. – Я тоже против.
– Но ты не глава моего пантеона.
Амон хотел сказать, что может запретить Анубису, но осёкся: второй раз за вечер он приказывать не хотел.
Но что окончательно убедило Амона, так это присутствие Нефтиды. Она бы не стала делать чего-то такого, что могло навредить. Её даже можно понять: в худшем случае ничего не изменится. Но в лучшем Персефона станет богиней без удушающего цикла перерождений, а у Анубиса прибавится уверенности в себе.
Сейчас тот сидел, рассматривая руки, и Амон гадал: он молчит из-за того, что сомневается в успехе, или потому, что слышит своих мертвецов.
Ладонь Нефтиды легла на плечо Амона. Он тут же ощутил щекочущий запах благовоний и медовую вязкость древних тайн, которая окутала комнату.
– Амон, мы с тобой проследим, чтобы всё прошло нормально. Пожалуйста.
Он вздохнул и кивнул. Если что, он сможет приказать Анубису прекратить. Наверняка именно из-за этого Нефтида и позвала именно его.
– Я не уверен… – начал Анубис.
Его прервала Деметра:
– Следуй за моей силой. У самой не выходило, потому что я не могу вести сущности.
– Вернуть слегка сдохшей птице ее ка не то же самое, – проворчал Анубис.
Но возражать не стал. Может, ему тоже хотелось сделать что-то полезное. Деметра уселась перед ним, положила руки на колени, ладонями вверх, и закрыла глаза. Ничего не происходило, и Амон в нетерпении поднялся с места. Может, никаких внешних эффектов тут и не будет, откуда ему знать?
Он начал мерить комнату шагами, поглядывая на сидящих.
Персефона устроилась в кресле, прикрыв глаза. Нефтида стояла за спиной Анубиса. Он сам и Деметра сидели друг напротив друга, прямые, собранные. Хотя представляли собой несколько странную картину: от Деметры веяло основательностью, её распущенные волосы и платье цвета лесного мха контрастировали с тёмной одеждой Анубиса, его юным видом и пирсингом на лице. Кожаную куртку он снял, оставшись в чёрной футболке.
По правде говоря, они оба мало походили на воплощение жизни и смерти.
А потом Амон начал чувствовать.
Всё началось с запахов и ощущений. Влажная земля, как после пашни, смешалась с ароматом свежевыкопанной могилы, скошенная трава – с бальзамическим запахом склепов. Вокруг зашелестели то ли ленты дорог мертвецов, то ли бинты для мумий.
Нефтида покачнулась первой и успела присесть на один из стульев. А потом и Амона рывком пригнуло к полу выпущенной силой. Воздух загустел, вдохнёшь – и к губам прилипнут останки мертвецов. Но они смешивались с запахом скошенного сена.
Вскинув голову, Амон посмотрел на сидящих, готовый прервать ритуал, но Деметра и Анубис сидели совершенно спокойными, как будто не их сила сейчас бушевала вокруг.
Персефона вздрогнула всем телом, вцепилась руками в кресло, но не было заметно, что ей больно или неуютно. Запах сена усилился, и Амону показалось, он видит несущиеся вокруг него частички травы, зёрна из лопнувших колосьев и мелкие суставы-косточки.
Анубис сидел прямо и спокойно, на его лице не дрогнул ни единый мускул, но Деметра опустила голову, открыла рот, сделав несколько судорожных вздохов. Амон боялся, что ритуал может плохо сказаться на Анубисе, но, похоже, он понимал, что делать, а Деметре не хватало сил или смелости.
Мягко выпустив собственную силу, Амон коснулся всех присутствующих. Обмакнул их в расплавленное золото или горячий мёд. Стал тем маслом, по которому обе силы легко скользнули, заканчивая ритуал.
Анубис говорил о ка – так в Египте раньше называли одну из душ человека. Оставалось надеяться, что на богах это тоже работает.
Деметра откинулась на спинку дивана, выглядела она паршиво: бледная кожа, тяжёлое дыхание, даже волосы потускнели. Анубис тоже казался уставшим, он качнул головой на невысказанный вопрос Нефтиды и тихо попросил:
– Можно воды?
Аромат благовоний в воздухе мешался с медным запахом крови, Амон оглядел всех присутствующих, но повреждений не заметил. Персефона шевельнулась, открыла глаза и с сомнением оглядела собственные ладони.
– Получилось? – спросила она.
Анубис пожал плечами. Деметра спокойно сказала:
– Боюсь, мы узнаем, когда ты умрёшь. Как ощущения?
– Как и раньше. Но вроде получилось.
Амон не стал говорить, что желаемое за действительное выдавать точно не стоит, но кто знает, что вышло на самом деле?
