Пока они не сломают его морально, могут сколько угодно пытаться сделать это физически.
Клэр нервно приплясывала рядом с Габриэлем, издавая умоляющие звуки, которых Алек не понимал, но ему все равно хотелось, чтобы Габриэль сделал то, о чем она просит.
Вместо этого тот бросил Алеку:
- Ты делаешь нашу Клэр очень счастливой.
Алек подумал, что она, наверное, была в полной депрессии до того, как его сюда привезли, потому что Клэр вовсе не походила на счастливого волчонка. Она слишком часто вздрагивала, а на мордашке у нее всегда отражалась тревога.
Габриэль опустился на колени и погладил ее.
- Это важно для нас, потому что она особенная девчушка, так, Клэр?
Она гавкнула, и Габриэль нахмурился.
- Можешь хотя бы иногда не лаять?
Она тихо тявкнула, и Алек подумал, что Габриэль, видимо, тоже понимает, что Клэр от него не по себе.
Волк раздраженно выпрямился и направился к Алеку. Теперь Клэр кругами бегала вокруг него и бешено лаяла. Он остановился, явно недовольный ее поведением. Алек догадался, что Клэр пытается не дать волку подойти к нему, и задрожал – она знала, как он ненавидит прикосновения Габриэля, и хотела его защитить.
- Ладно, хватит, - рассерженно прикрикнул Габриэль.
Она съежилась, прижав уши, и он, похоже, успокоился.
- А теперь я хочу поговорить с Алеком. Он заслуживает моего внимания, ты так не думаешь?
Она затряслась.
- Вон! – Габриэль указал пальцем на дверь, и она поползла к выходу. Качая головой, он с кривой ухмылкой повернулся к Алеку. – Нужно быть более терпеливым. Ох уж эти дети, да?
Он что, ждет, что Алек ему посочувствует?
Выражение лица Габриэля вдруг изменилось.
- Или, по-твоему, она не ребенок? Может, ты думаешь, что она животное, грязная тварь? Ее семья думала именно так.
Обычно Алек с ним не разговаривал. Толку от этого все равно не было. Но в этот раз он должен был ответить, потому что она могла слышать разговор.
- Клэр – милый щеночек.
- А еще она ребенок.
Алек кивнул, ради Клэр, потому что хотя она и кралась к двери, все равно продолжала исподтишка следить за ними. Послушай, девочка, хотелось ему сказать. Ты должна превратиться в человека и поговорить со мной. Пожалуйста. Но он не станет никого умолять. Не станет.
Иначе сломается.
Габриэль снова повернулся к Клэр.
- Вон, девочка. Нам с Алеком нужно поговорить наедине.
Одна только мысль об этом пугала до чертиков. Клэр исчезла за дверью.
- Угадай, кто о тебе спрашивал? – Что-то в голосе Габриэля заставило Алека напрячься. Габриэль потрогал носком ботинка его ногу. – Ну же, угадай.
Алек сжал губы.
- Такой стойкий. Ну хорошо, подсказка - это оборотень. – Габриэль обхватил голову Алека, тот вырвался, и Габриэль грубее обычного - наверное, из-за раздражения на кривлянье Клэр – схватил Алека за волосы и заставил посмотреть на себя. – Думаешь, ты не знаешь других оборотней?
Сердце Алека делало кульбиты, хотя сам он лежал абсолютно неподвижно. Выражение лица Габриэля говорило, что ему очень хочется сделать Алеку больно.
Габриэль тряхнул его.
- Отвечай.
- Люк, - сказал Алек, несмотря на то, что поклялся молчать. Он просто хотел, чтобы Габриэль оставил его в покое.
- Нет, попробуй еще раз.
Алек сглотнул.
- Я знаю не так уж много оборотней.
- Этого знаешь. И очень близко. – Габриэль довольно улыбнулся.
- О чем ты, черт возьми?
Габриэль ударил Алека по лицу, в голове загудело, волк снова схватил его за волосы:
- Выказывай мне должное уважение, иначе будет хуже.
Алек стиснул зубы. Все-таки надо было молчать.
- Кого ты знаешь о-чень-бли-зко? – протянул Габриэль, отчего у Алека по коже побежали мурашки. Габриэль не мог знать о золотом мальчике, о солнце, о единственном утешении Алека.
- Назови его имя, - приказал Габриэль.
Алек вздрогнул. Волк не знал. Он ухватился за эту мысль.
- Лиам, - произнес этот ужасный, холодный голос.
Алек дернулся, попытался вдохнуть. Слух обманывает его, рядом раздался тихий смешок Габриэля.
- Неплохо, хотя я ожидал более сильной реакции. – Габриэль наконец отпустил голову Алека. – Ты ведь не ожидал услышать от меня его имя, да? Ты даже не знал, что он волк. Но он, конечно, не стал делиться с тобой своим секретом. Ты был просто его игрушкой.
Алек невольно покачал головой. Габриэлю нравится играть с ним, мучить его, вот и все. Его слова от этого не становятся правдой.
- Не веришь? – Довольный голос Габриэля действовал на нервы. – Разве ты не помнишь его странное поведение? Готов поспорить, Лиам нюхал тебя гораздо чаще, чем делал бы любой нормальный парень. Мы, волки, любим запахи.
Да, вспомнил Алек. Но нет, Лиам никогда не сделал бы ему больно. Он не мог понять, что все это значит, откуда Габриэлю известно его имя. Алек хотел, чтобы время, проведенное с Лиамом, принадлежало только ему, неприкосновенное, незапятнанное. Чтобы ужас, что вызывал в нем Габриэль, не касался этих воспоминаний. За эти несколько дней его мысли слишком часто возвращались к Лиаму. Их ночь стала тем убежищем, в котором укрывался рассудок, когда на Алека накатывала паника.
Лиам не мог быть одним из них. Не. Мог!
- Опять так тяжело дышишь. Я слышу запах смятения. – Алек почувствовал, что Габриэль смотрит на него, но не поднял глаз. – Думаешь, мы тебя случайно нашли, да? Нас послал Лиам, сразу, как ты ему надоел.
Нет! Слово эхом разлетелось в его голове. Лиам не мог. Для них это был не просто секс. Нельзя подделать такие эмоции. Алек был уверен в этом.
Лиам сказал, что будет скучать.
Если бы только его оправдание насчет загруженной недели не было таким неубедительным. Алек боялся, что его сейчас стошнит.
Габриэль сел на корточки рядом с ним, лицом к лицу.
- Лиаму, - медленно начал Габриэль, - надоело с тобой трахаться. Его от тебя тошнило. И он отдал тебя нам. Хотя, может быть, он будет тебя навещать, чтобы вспомнить старые добрые времена.
О, это больно, чертовски больно. Алек старался не шевелиться – тогда Габриэлю становилось скучно, и он уходил. Алек не хотел истекать кровью ради чьего-то развлечения. Габриэль продолжал что-то говорить, но Алек больше не слушал. Он не знал, как долго Габриэль пробыл с ним – может, минуту, а может, час – но в какой-то момент он понял, что Габриэля нет, и в сарае стоит тишина. Алек наклонился вперед и обхватил себя руками, потому что больше было некому.
Это несправедливо. То, что в шестнадцать родители вышвырнули его из дома за то, что он гей, тоже было несправедливо. Но это случилось. И он это пережил. Но людей не кусали оборотни, их не приковывали цепями к полу в сараях. Такого просто не бывает.
