Комната правды начинала работать.
Павел совершал обход лагеря в сопровождении Рустама и пары костоломов из вновь набранных. Эти, похоже, не были такими профессионалами, как Рустам и Зигфрид, но оказались куда менее впечатлительными: достаточно хорошего заработка – и никаких вопросов. Поредевшая съемочная группа наблюдала издали. В глазах страх: кого следующим отправят в «массовку», а значит – в душный и темный барак?
Павел чувствовал в себе болезненные изменения – и это касалось не только гибнущего тела. Старался не думать об этом – и гнал себя вместе с остальными в черную пропасть неизвестности, чувствуя, как по пятам крадется что-то темное и страшное.
Да, это безумие. И весь блеск замысла в том, чтобы суметь от души насладиться саморазрушением…
У окраины лагеря, за фундаментом будущего крематория Павел остановился. Здесь массовка копала котлован. Такое развлечение придумал для своих товарищей вновь назначенный староста барака – чтобы «заключенные» дышали свежим воздухом и не теряли форму. Неприметный, но суетливый и услужливый человечек в один прекрасный момент заставил Павла взглянуть на массовку с новой стороны.
Вначале люди в полосатой одежде представлялись всего лишь фоном для какого-то невнятного замысла. Теперь же этот «фон» обретал собственную, непредсказуемую и довольно странную жизнь, что зарождалась в глубине бараков, помимо воли и желания хозяина.
Тогда и родилась мысль про камеры. Ничего не стоило развесить их по всему лагерю. Идея не нова: даже огромный Лондон давно уже стал своеобразным реалити-шоу для служб безопасности.
Теперь Павел чувствовал себя не просто хозяином положения. Он ощущал себя творцом, режиссером сюрреалистического мира, создаваемого собственными руками. Он мог круглосуточно следить за процессами, ведущими его подопечных за какую-то неясную пока грань. Это здорово, свежо, ради этого стоило поставить на кон все, что осталось.
Хотя, если рассудить, он давно уже взял на себя эту роль – творца и разрушителя человеческих судеб. Просто раньше все имело иную, более абстрактную форму. Массы людей, принимаемых на работу, продвигаемых по службе, увольняемых и вносимых в «черные списки» были не более, чем колонками цифр в отчетах и приказах. Но и тогда власть доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие. И уже тогда в этом чувствовалось что-то порочное, в чем стыдно признаться самому себе. Но зачем в чем-то признаваться благополучному человеку, чей статус ставит его вне подозрений, вне критики, вне морали?
Теперь все несколько иначе. Да, эта массовка – все та же статистическая человеческая масса. Но теперь масса обрела плоть, голоса, имена. Она стала осязаема, прекрасно видна на экранах мониторов. Она обрела чувства, получив возможность испытывать подлинный страх, настоящую боль. Она полностью в его власти.
Это невыразимо сладостно, волнующе – и обещает еще больше.
Он долго стоял, смотрел на угрюмых людей с лопатами.
И улыбался.
Артемий вышел из дома Старика с легким звоном в голове.
Возьмите том «Большой советской энциклопедии». Отложите его в сторону – он слишком тяжел, и переплет его из жесткого некачественного дерматина. Возьмите лучше старинный словарь Брокгауза и Ефрона – мягкая, приятная на ощупь, кожа обложки, разбухшие от времени страницы. Двиньте с размахом этой книженцией по уху приятеля. И он поведает об ощущениях Артемия.
Давно он не получал такой увесистой порции сомнительной информации. Погружение в глубокие подробности совершенно не было его стезей. Посредник между мирами – вот кто он. Просто нравилось стоять на пороге, не окунаясь полностью ни в банальную повседневность, ни в туманную реальность оккультизма…
Он так задумался, что чуть было не попал под колеса невесть откуда выскочившей машины. Машина неслась куда быстрее, чем это допустимо в таком тихом дворике. Взвизгнули шины, Артемий шарахнулся в сторону, успев получить небольшой пинок крылом под пятую точку. Перелетев через бордюр, кувыркнулся, сел на траве. Удивленно оглянулся – словно только что свалился сюда, на травку из иных миров. Папка вылетела из сумки на землю, рассыпав содержимое веером.
В жизни случаются моменты, которые имеет смысл как следует просмаковать. Например, если вас сбила красивая машина, и вы смотрите на нее снизу вверх – у вас редкий ракурс, чтобы насладиться исключительным зрелищем. Особенно, если из сбившего вас пестрого спорткара выскочит испуганная, но чертовски симпатичная девушка. При этом, будьте уверены, вы имеете право рассчитывать на всю полноту ее внимания. Послушайте совет: ловите мгновенья, о которых приятно вспоминать после. Конечно, если из вас не торчат во все стороны обломки костей, не хлещет струями кровь, и вы не кричите от боли.
Из Артемия, на счастье, никакие струи не хлестали. А девушка показалась знакомой.
– Ой! Мамочки! Я не хотела… – растерянно проговорила она.
– А я вас уже видел, – задумчиво сказал Артемий, не торопясь подниматься с травы. – Интересно только, где?
– Возможно, – не стала спорить девушка. – Вы ничего себе не сломали?
– У меня нет привычки самому себе что-то ломать, – сварливо отозвался Артемий и ощупал ушибленное место. – И вам, вроде, этого тоже не удалось. Ага, вспомнил! Вы приезжали к моему другу – шаману. Вчера.
Девушка вдруг часто заморгала и покраснела. Артемий усмехнулся и, поднимаясь на ноги, проговорил:
– Коридор событий… Ну-ну…
– Чего? – не поняла девушка. -
– Да, так, – неопределенно сказал Артемий, встав на колено и собирая листки в папку. – Мысли вслух.
– Вы уж меня извините, пожалуйста, – сказала девушка. – Я, правда, нечаянно. У меня недавно эта машина. Я раньше все на «автомате» ездила, а тут ручная коробка – я тормоз с газом перепутала…
– Бывает, – сказал Артемий, завязывая тесемку на папке. – У меня один знакомый как-то водку с уксусом перепутал. Так и не распробовал, пока целую бутылку не высадил…
– Так вы меня простите? – девушка мило улыбалась, очевидно, пытаясь давить на обаяние.
Артемий внимательно посмотрел на нее и сказал:
– Ну, если вы не нарочно так газовали перед старушками и младенцами из той песочницы, так может, и не так сильно торопитесь?
Девушка нахмурилась:
– Если вы надумали грязные предложения делать, так я сегодня не в духе…
– Вовсе нет, – возразил Артемий. – Предложение кристально чистое. Отвезите меня домой, а то я ногу, похоже, потянул. Тем более, что дорогу уже знаете…
Девушка задумалась на секунду и кивнула:
– Ну, ладно, поехали. Ведь я действительно перед вами виновата…
Старательно хромая, Артемий добрался до пассажирского сиденья. Насчет ноги он соврал. Просто эта забавная встреча показалась похожей на проявление того самого «коридора событий», и по методике Старика следовало всеми правдами и неправдами пользоваться ситуацией: судьба не прощает пренебрежения к своим подаркам.
