Несколько секунд отец молчал, затем произнес голосом, в котором было больше презрения, чем свирепости:
– Значит, опять покер. – Коновалов-старший вздохнул. – Ничтожество! Я бы мог спустить с тебя шкуру, но это вряд ли поможет.
– Я больше не буду играть, – угрюмо произнес Максим, не глядя отцу в глаза. – Никогда.
– Не будешь, – согласился Коновалов-старший. – И знаешь, почему? Потому что тебе не на что будет играть.
Из сына словно выпустили воздух.
– Пап… – робко пробормотал он. – Я сделаю все так, как ты скажешь. Выплачу долг и завяжу с картами. И пойду к тебе в контору… На любую должность.
– Пойдешь, – веско и холодно произнес Коновалов. – Потому что тебе придется заработать деньги самому, чтобы расплатиться с долгом.
Лицо Максима окаменело.
– Ты… не дашь мне денег?! – вымолвил он, не веря своим ушам.
– Я дам тебе возможность их заработать. Это научит тебя ценить деньги. И труд, который вложен в то, чтобы твой бумажник всегда был полон, а твой желудок набит омарами и черной икрой. Той самой икрой, которую ты так любишь заказывать для своих шалав.
– Пап, но деньги нужны мне сейчас! Иначе включится счетчик.
– В таком случае тебе придется приступить к работе как можно скорее, – отчеканил Коновалов-старший. – Завтра утром придешь в отдел кадров.
– Я… я не могу завтра. У меня дела.
Отец пожал плечами:
– Нет проблем. Занимайся своими делами. И закончим на этом.
Отец отодвинул кресло, явно намереваясь вновь сесть за стол и продолжить просмотр отчетов.
Максим стоял неподвижно. Коновалов-старший повернул «медвежью» голову:
– Ты все еще здесь?
– Да. – Максим смотрел на отца угрюмым, холодным взглядом. – Мне нужны деньги, – отчеканил он. – Прямо сейчас.
Коновалов-старший усмехнулся:
– Я подозревал, что ты тупой, но не знал, что ты еще и глухой. Кажется, я достаточно ясно обрисовал тебе ситуацию. Денег ты больше не получишь. И не заставляй меня повторять это снова и снова. А теперь поди прочь! Меня тошнит от одного твоего вида.
– Ты не можешь так со мной поступить, сволочь! – крикнул Максим. – Я твой сын!
Коновалов-старший ухмыльнулся:
– В этом я никогда не был уверен.
Максим сжал кулаки и вдруг шагнул к отцу. Коновалов-старший отреагировал мгновенно и встретил сына мощным ударом в лицо. Максим остановился, словно натолкнулся на невидимую стену, и шагнул назад. Кулак у Коновалова-старшего был пудовый, но Максим был отличным драчуном и умел держать удар.
Он потрогал пальцами разбитую губу, слизнул с нее кровь. Посмотрел на отца и вдруг выругался – отборной, матерной, ужасной бранью. Лицо Коновалова-старшего побелело. Он разлепил губы и отчетливо произнес:
– Вон отсюда. Пошел – отсюда – вон!
Глаза Максима сузились.
– Это не ты меня выгоняешь, – прорычал он. – Я сам ухожу!
Он повернулся и зашагал к двери – такой же мощный и опасный, как отец, но лишенный его усталости, полный сил, надеж и злости.
– Ты не получишь денег! – проревел ему вслед Коновалов-старший. – Ты ничего не получишь! Ничего и никогда!
– Пошел ты… – не оборачиваясь, обронил Максим, вышел из кабинета и с грохотом захлопнул за собой дверь.
– Я попал, Артурчик. Я влип! – Коновалов-младший залпом выпил коньяк и вытер рот рукавом. – Папаша больше не даст мне денег.
Лацис слегка прищурил водянистые глаза.
– Выжди денек, – сказал он. – Твой отец – вспыльчивый, но отходчивый, ты сам говорил.
Максим шмыгнул носом:
– Только не в этот раз. – Он поморщился и добавил с отвращением, в котором сквозил страх: – Видел бы ты его лицо! Рожа злобного тролля. Плесни мне еще!
Лацис взял бутылку «Хеннесси» и вновь наполнил бокалы.
– Что же ты такого ему сказал? – поинтересовался он, ставя бутылку на стол.
– Много чего. – Максим схватил бокал. – Обозвал его сволочью… И еще кой-чего добавил. Матом!
Запрокинув голову, Максим одним махом выплеснул коньяк в рот.
– Хватит пить, – сказал Лацис.
– Ты чего раскомандовался? – Голос Максима звучал почти плаксиво. – Может, я хочу напиться в хлам! Может, мне жить тошно!
Лацис покачал головой.
– Макс, тебе не кажется, что ты слишком рано сдаешься? – спокойно осведомился он.
– Чего? – спросил Коновалов, осоловело глядя на приятеля.
– Я сказал: ты слишком рано сдаешься!
Несколько секунд Максим молчал, соображая, прищурил хмельные глаза и спросил:
– Ты на что-то намекаешь? Не темни, говори ясно!
И Лацис сказал – спокойно и рассудительно:
– Отец не даст тебе денег, так?
– Ну, так.
– И вычеркнет тебя из завещания.
– Чего?! – Желтые зрачки Коновалова сузились. – Он ничего не говорил про завещание!
– Правда? И ты не подумал о том, что он может это сделать? Только честно.
Некоторое время Коновалов-младший молчал, потом отчеканил, впрочем, без особой уверенности:
– Он этого не сделает. Он не такая мразь…
– Хорошо. – Лацис усмехнулся. – Тогда тебе не о чем беспокоиться.
И взял бокал. Но едва он поднес его к губам, как Коновалов глухо спросил:
– Что ты предлагаешь?
Лацис отвел бокал от губ. Усмехнулся:
– Ничего. У тебя же все в порядке.
Максим ударил по столу кулаком:
– Хватит скалиться! Говори толком!
Тогда Лацис поставил бокал на стол, посмотрел Максиму в глаза и четко проговорил:
– Отец не дает тебе денег. Но ты – не ребенок. Если тебе нужны деньги, ты можешь взять их сам.
– Как это – взять? – не понял Коновалов.
– Руками, – спокойно проговорил Лацис. – Сколько лет твоему отцу?
– Ему?.. Ну… лет шестьдесят. Может, больше. А что?
– Пенсионный возраст, – небрежно обронил Лацис и поправил пальцем золотые очки. – Твой старик уже не тот, что раньше.
Коновалов дотронулся пальцем до пострадавшей челюсти и с сомнением проговорил:
– Он еще силен.
– Да, но не так, как прежде. Ты говорил, что у него больное сердце. На сколько его еще хватит?
– Не знаю. Он… – Максим поморщился и тряхнул головой. – Да нет, ерунда! Этот гад силен, как медведь.
– Этот медведь может рычать, – сказал Лацис, – но он уже не укусит. Его место – на веранде, в кресле, с пледом на коленях. Ты ведь сам говорил, что он мечтает передать тебе бизнес, но не делает этого, поскольку уверен, что ты слабак.
По лицу Коновалова пробежала тень.
– Полегче, – сухо произнес он.
Лацис пожал плечами:
– Я всего лишь повторяю твои слова, Макс. Покажи отцу, что ты из тех, кто не дожидается разрешения и сам берет то, что хочет. Покажи ему, что ты – не слабак.
Максим усмехнулся:
– И как же я ему это покажу?
– Ты говорил, что у него в кабинете есть сейф, – небрежно произнес Лацис.
