Элла отвела взгляд, и уставилась в пол, пока Гунтарсон расстегивал свои «доспехи», и ослаблял пряжки на ботинках. Он небрежно перебросил снятую куртку через спинку стула, и расправил темно-синюю рубашку. Когда она решилась поднять глаза, он натягивал на ноги черные кроссовки «Найк».
На Джоуи, который тоже стянул с себя мотоциклетную амуницию и теперь возился со своим кофром, она едва глянула.
— Отлично, теперь давай познакомимся. Меня зовут Питер Гунтарсон. Мне двадцать шесть лет. Мой отец — исландец, но родился я на самом деле в Канаде. Отец привез меня в Англию, когда мне было четырнадцать, и больше я его не видел. У меня двойное гражданство. Я журналист-фрилансер, это означает, что я работаю на любого, кто готов достаточно платить. В основном это — «Пост», им нравится мой стиль. Я расследую необъясненные явления. Призраки, НЛО, парапсихология — я много об этом знаю, и мыслю достаточно широко. Кроме того, я еще и умею хорошо об этом писать — потому-то газета и пользуется моими услугами. Я зарабатываю этим на жизнь, уже довольно давно, год и три месяца, с тех пор, как закончил университет.
— Да, котелок у него здорово варит, — вставил Джоуи.
Гунтарсон ухитрился одновременно и улыбнуться, и одарить Джоуи мрачным взглядом.
— На самом деле я учился в Оксфорде, и получил докторскую степень по психологии и парапсихологии, но пусть это тебя не беспокоит.
Но Эллу, похоже, это обеспокоило — и сильно. Она отпрянула от него, как будто он мог решить, если бы оказался слишком близко, что разговаривать с ней — только попусту время терять.
— Ну вот, о себе я рассказал. А как насчет тебя?
Несколько секунд молчания, и она набралась храбрости, чтобы пожать плечами.
— Ладно. Я понимаю. Не так-то это легко. Куча странного народу, и все задают вопросы… Забудем о вопросах. Я тебе покажу один фокус. Меня ему мама научила, — он запнулся, потом повторил: «Да, моя мама. Это не со всеми получается, но с тобой сработает. Ты как раз тот тип. Загадай слово. Любое. Первое, что в голову придет. Так, а теперь я хочу, чтобы ты представила, как стоишь на песчаном пляже, у самой воды. Ты слышишь, как шумят волны. Ты видишь корабль, прямо на горизонте. Между тобой и кораблем — только синяя вода. И ты хочешь, чтобы на корабле услышали твое слово. Тогда ты представляешь себе, как ты его выкрикиваешь, как можно громче, изо всех сил. Но не на самом деле. Только в воображении. Загадала слово?
Элла кивнула. Глаза ее были закрыты.
— Хорошо. Крикни его этому кораблю.
Глаза Гунтарсона вспыхнули, и он вскочил с места.
— Ты его вслух произнесла! — но по выражению ее лица он понял, что это не так. — Джоуи, ты слышал, чтобы она что-то сказала?
— Да она молчит с тех пор, как мы вошли, — буркнул фотограф.
— Ух ты! Я ни разу не слышал, чтобы это получалось у кого-нибудь так же ясно! Ты правда не говорила вслух? — он изумленно покачал головой. — Это было слово «помогите!» Так? «Помогите!» Ты это крикнула своему кораблю? — он умолк, глядя на Эллу. — Потрясающее дежа-вю! Я тебе потом как-нибудь расскажу, что я имел в виду. О'кей, теперь моя очередь. Я загадываю слово, ты должна его услышать. Готова?
Гунтарсон закрыл глаза и расслабил плечи. Джоуи наблюдал за ними. Он прежде не видел, чтобы журналист это делал. Челюсти Гунтарсона сжались, а голова дернулась вперед, но внешне ничто не показывало, какое слово он задумал.
— «Друзья», — произнесла Элла.
— Точно, точно! — Гунтарсон взволнованно потряс сжатыми кулаками. — Ты ясно меня слышала?
Элла опять кивнула. Короткая пауза. «Нет, право», — подумал Гунтарсон, — этого должно было хватить, чтобы лед тронулся».
— Вы думаете, что мы сможем быть друзьями? — прошептала Элла.
— Обязательно! Не хотел бы я быть в плохих отношениях с человеком, который так ясно читает мои мысли!
Она улыбнулась. У нее была хорошая улыбка, а зубы мелкие и белые. Гунтарсон улыбнулся в ответ. Его зубы оказались шире и еще белее.
— Давайте еще раз попробуем, — сказала она.
Через несколько секунд она уже успела загадать слова «дельфин», «Туту» и «Рэмбо».
Он ловил их на лету. Вслух Элла говорила еле слышным шепотом, а мысленно — довольно громко. Гунтарсон старался скрыть свои бурные эмоции. Сила ее телепатической отзывчивости разбудила в нем беспокойные воспоминания. Однажды, только однажды довелось ему встретиться с такой яркой восприимчивостью, и это воспоминание растревожило ужас, половину его жизни лежавший под спудом.
Он загнал внутрь поднявшуюся было волну страха, и заметил:
— Это довольно трудные слова. Обычно люди загадывают что попроще — кошка, собака, цветок… Кстати, при чем тут Рэмбо?
— Это кот моей подружки.
— А пароходный гудок?
— Туту? Это попугайчик тетушки Сильвии.
— Ага. А у тебя есть домашнее животное?
Он продолжал задавать вопросы наподобие этого, расспрашивая о том, чем она интересуется, как зовут ее друзей, где она побывала на каникулах — ничего существенного. Ничего, что годилось бы для репортажа. Он просто хотел, чтобы Элла начала говорить с ним естественно и доверительно.
Его обычная техника для подобных разговоров была проста. Она слегка льстила людям. Он просто слушал, позволяя тому, у кого брал интервью, полчаса, а то и больше, разглагольствовать на его любимую тему — обычно о самом человеке или его семье. Обычно возможность высказаться перед внимательным слушателем, который не пытается вас прервать, действует опьяняюще, это что-то вроде гипноза. Люди раскрывались, опуская свои защитные барьеры, а через некоторое время можно было несколькими вопросами перевести разговор на желаемую тему.
Но Элла не стремилась к разговору. Ей ни разу не удалось сказать больше нескольких слов подряд, самое большее — одного предложения, прежде чем она вновь умолкала. Ей явно было приятно, что кто-то уделяет ей внимание, — Гунтарсон предположил, что большую часть времени этого никто не делает. Но болтушкой она не была.
Он не мог беспрерывно задавать ей вопросы. Самый верный способ превратить собеседника в захлопнувшуюся раковину — это бомбардировать его вопросами, пусть и непоследовательными.
Джульетта подала чай.
— Надеюсь, вам не слишком скучно разговаривать с нашей Эллой. Она не больно-то много может о себе рассказать.
Элла сжала зубы, и сердито уставилась на собственные ладони. «Вот оно, — подумал Гунтарсон. — Поддразнить ее немножко. Она хочет, чтобы мы были друзьями — так пусть себя покажет».
— Думаю, — начал он, — дела обстоят намного лучше с тех пор, как твой дядя Роберт изгнал этих демонов.
