Внезапно почувствовав себя голой и одинокой, я отвела глаза и зацепилась взглядом за размазанное пятно крови на внутренней стороне бедра. Быстро завернулась в покрывало, чтобы Ник не увидел.
— Спасибо, — пробормотала я.
— Я не хотел, чтобы все случилось вот так.
— Ты хотел по-другому?
Ник поднял руки, потом опустил их.
— Элиза, ты меня чертовски запутала. Я смотрю на тебя, и мне кажется, будто мы совсем не расставались. Чувства те же, но мы уже другие.
Прямо в точку. К тому же я больше не человек. А была ли им вообще когда-нибудь?
— Ты выглядишь так, будто прошло всего семь дней, а не семь лет. — Он склонил голову и пристально посмотрел на меня. — Как такое возможно?
Его слова напомнили — как будто мне нужны были лишние напоминания! — что нам никогда не быть вместе. Не судьба. Рано или поздно Ник узнал бы, кто я на самом деле и что сделала, и возненавидел бы меня.
— Мне хочется тебя ненавидеть, — пробормотал он.
Я вздрогнула: он что, читал мои мысли?
— А разве ты не уже?
Ник поглядел на кровать, потом на меня.
— По-твоему, это можно назвать ненавистью?
— Нет.
Он вздохнул.
— Но и любовью это назвать трудно.
Тогда почему мне казалось, что это любовь?
В глазах защипало, и я встала. Пока шла через комнату, таща по полу кончик покрывала, умиротворенность и истома испарились, уступив место кипучей энергии.
Увидев мельком свое отражение в зеркале над комодом, я замерла: глаза полностью окрасились в синий цвет. Не было и намека на белки. Глаза волка, за исключением одной детали.
Большинство обывателей и не знают, что голубыми глаза бывают только у волчат. Что же делать, если встретите в лесу синеглазого взрослого волка? Лучше молитесь, чтобы под рукой были серебряные пули.
В панике я часто задышала. Когда я превращалась в волка, у меня оставались человеческие глаза. Так что же означают волчьи глаза, когда я в человеческом обличье? Сомневаюсь, что это сулит что-то хорошее.
Я поглядела в зеркало еще раз. Ник тем временем одевался — как удачно, потому что я собиралась выставить его прямо сейчас.
— Ты хотел меня, — сказала я. — И получил. А теперь уходи.
Ник вскинулся и повернулся ко мне. Я же склонила голову, чтобы пряди волос упали на глаза. Если он увидит аномалию, я обречена. Или он.
— Что? — тихо переспросил Ник.
За этим спокойствием скрывалась жидкая сталь — раскаленная добела и кипящая.
— Нам обоим хотелось наверстать упущенное. — Пожав плечами, я медленно двинулась к двери. — Теперь мы знаем — ничего особенного.
— Ты врешь почти так же плохо, как трахаешься.
Я вздрогнула. Он тоже врал. Даже я, несмотря на неопытность, понимала, что случившееся между нами не имело ничего общего со словом «плохо» или обычным перепихом.
Я слышала его шаги за спиной, но не стала оборачиваться, чтобы увидеть, как близко он подошел. Если смогу выйти в прихожую, ему никогда меня не поймать.
Я открыла дверь и чуть не закричала, увидев замаячившую в проходе большую черную тень.
— Элиза!
Голос Эдварда. Что я там говорила о невезении?
Задняя дверь была всего в нескольких шагах. Раньше я не замечала, что она выходит на лес — удобно.
Я попыталась прошмыгнуть мимо Эдварда и выбраться на свежий воздух, где могла бы поддаться жажде обратиться, которая будоражила мою кровь, словно полная луна в небе. Эдвард задержал бы Ника здесь, а я спряталась бы в чаще. По крайней мере, до ухода Ника.
Но Эдвард крепко схватил меня за руку. Для старика он был сильным, но все же не сильнее меня. Однако я была приучена повиноваться и никогда не причинять ему боль, поэтому остановилась и посмотрела шефу в глаза.
Он вздрогнул, когда увидел мой волчий взгляд.
— Что происходит?
— Да, — донесся из спальни голос Ника, — что происходит?
Эдвард помрачнел и потянулся за пистолетом.
— Нет, — выдохнула я. Тембр вибрировал между человеческим и волчьим.
— Элиза? — спросил Ник, выходя из комнаты.
— Не подходи.
По идее, я не должна была терять над собой контроль, ведь до полнолуния оставалась еще уйма времени. Но даже под совершенно круглым диском луны я справлялась лучше, чем сейчас.
Я думала, что секс меня не изменит, но, наверное, ошиблась.
— Что он здесь забыл? — потребовал ответа Эдвард.
Я промолчала. Разве не понятно, зачем Ник вернулся?
— Дура, — припечатал Эдвард. — Ты понятия не имеешь, чем для тебя может обернуться такое вот потакание своим прихотям. Ну и что, стоило ради этого рисковать жизнью?
Я не собиралась отвечать, потому что совсем не жалела о случившемся. Но Эдварду лучше об этом не говорить — он-то покончит со мной с превеликим удовольствием.
— О чем он там болтает, Элиза? — занервничал Ник.
Эдвард вытащил пистолет.
Я встала между шефом и Ником, но можно было не беспокоиться — дуло уперлось в горло мне.
— Выходи.
Эдвард толкнул меня к черному ходу. Я наступила на волочащееся следом одеяло.
— Вы тоже, мистер Франклин.
Не став спорить, Ник вышел. Он, наверное, подумал, что мы с Эдвардом окончательно рехнулись.
С неба лился свет луны, такой холодной, радушной и кривобокой. Ветер растрепал мои волосы. Я чуяла запахи леса и земли, и они влекли меня к себе. Хотелось пробежаться по лесу, ощутить свежесть ветра, щекочущего мех, погнаться за чем-то маленьким и пушистым, поймать его и попробовать на вкус кровь.
Обычно такие мысли казались мне отвратительными, но сегодня вечером они соблазняли. Я шагнула к лесу, но меня остановил голос Эдварда:
— Докажи, что не отдала душу темной стороне, подарив ему тело.
— Черт, о чем вы толкуете? — рявкнул Ник. — У него крыша поехала?
— Ты знаешь, что нужно сделать, — пробормотал Эдвард, пропуская слова Ника мимо ушей. — Покажи мне.
Я смущенно покачала головой.
— Обратись и действуй по инструкции, — прошептал он мне на ухо. — Обратись и не убивай.
— Хорошо.
Я сделала еще один шаг к лесу. Эдвард дернул меня назад и ткнул пистолетом в спину. Я низко и угрожающе зарычала.
— Веди себя прилично! — Манденауэр толкнул меня сильнее. — Обратись здесь и сейчас. Ради него и меня.
— Нет.
Эдвард нетерпеливо вздохнул.
— Есть только два способа убедиться, что он уедет и не вернется — твой или мой. Выбирай.
Способом Эдварда всегда была и оставалась смерть. Мой был куда легче.
Если я покажу Нику свою сущность, он тут же сбежит. Но останется жив — и это послужит мне наградой. А лучше всего то, что если он начнет об этом рассказывать, ему никто не поверит.
