Закрыв глаза над телом Берты, Нидо мыл руки, говорил, и Дженни только сейчас заметила, что дождь, еще недавно колотивший по худенькому, истерзанному телу Берты, прекратился. Вода смыла с девочки грязь и кровь, и розовые соски ее маленьких грудей были свежи…
– Если ты не молился каждый день и не думал о Господе, ты не сможешь войти в астрал… Я научился молиться в три года… У девочки шок. В ней живет страх… И он будет сопровождать ее вечно, если я не выну его из нее…
Потемнев лицом, Дженни свалилась боком на песок.
– Нужно, нужно знать Библию наизусть… – бубнил Нидо. – И я знаю ее… И каждый день прочитываю ее, успевая сделать это от рассвета до заката…
Внезапно прекратив колебания и замерев, он прошептал:
– Что у нее в руке?..
Дженни склонилась над девочкой и разжала ее судорожно сжатый, грязный кулак…
– Это… монета, Нидо…
– У нее ничего не должно быть в руках, кроме распятия…
Сдернув с шеи цепочку с крестиком, Дженни вложила ее Берте в руку.
Дженни видела, как Нидо прикасается к Берте. Девочку подбросило, словно к ней прикоснулись шокером. С отчаянием женщина перевела взгляд на лицо Филиппинца и окаменела. На том месте, где только что были живые, искрящиеся глаза, светились изжелта-белые, словно помазанные маслом, белки. Одним движением Нидо напряг плечи, и пальцы его вошли в тело Берты меж пупком и ребрами.
Дженни качнулась и оперлась рукой, чтобы не потерять сознание. А пальцы проникали все глубже. И Дженни дошла уже до такой беспомощности в своем оцепенении, что удивлялась тому лишь, что вот уже и пальцев не видно – они все в теле Берты, – а нет и капли крови…
Нидо смотрел в лицо девочке белками глаз. Он что-то делал внутри нее, что-то искал, Дженни казалось, это длится вечность…
Подцепив внутри какую-то красную пленку, Нидо вырвал ее наружу вместе со всплеском крови.
Вынув руки из раны, хилер быстро перевернул Берту на живот и провел обеими ладонями по телу ее, от ягодиц до шеи. Он сделал так еще раз и еще…
А потом наклонился в сторону, и из его рта вывалился на песок огромный сгусток крови.
– Это – порча, которую наслала на девочку ведьма… – едва слышно шевелил Филиппинец окровавленными губами. – Мне неизвестно, кто был там, в лесу, но все, что в девочке стало после этой встречи, сделали ведьмы… Она родилась без этой пленки, пленка появилась сейчас… Здоровью человека всегда вредит сатана, ведь когда человек болен, он становится злым и думает только о себе, а разве не это нужно дьяволу? Что скажешь?
Дженни пришла в себя и посмотрела на Нидо.
Глаза его были, как прежде, живы, но уже не было той жизни. Как не было этих тяжелых, серых мешков под глазами…
– А сейчас мне нужно… – Нидо встал и покачнулся. – Мне нужно немного отдохнуть…
Но перед тем как добраться до кустов у поваленного навеса и уснуть, он зашел в океан и долго мылся. Шевелил руками в воде, словно пьяный, набирал в ладони воду и сливал…
* * *
Макаров не думал, что Левша может быть таким тяжелым. Пять дней на острове без здоровой пищи и в постоянном стрессе должны были облегчить его тело килограммов на десять, однако, казалось, произошло наоборот. В какой-то момент он даже испугался, вспомнив, при каких обстоятельствах тяжелеют люди. Но когда Левша издал стон и открыл глаза, Макаров чертыхнулся и принялся стаскивать его с тела неизвестного.
– Он не похож на Тех, – сипло выдавил Артур, присаживаясь над бездыханным телом второго. – Посмотри-ка на его обноски. Очень похоже на армейский китель, брюки и армейские же ботинки, а? И эти бирки на шее…
Неизвестный лежал на спине, раскрыв рот и закатив глаза. Пальцы Левши сделали свое дело – на губах его врага застыла кровь.
– Он придушил его. А хотелось бы задать этому парню пару вопросов…
Протянув руку, Артур без отвращения сдернул с шеи трупа медальон и задержался взглядом на его лице.
– Как думаешь, сколько ему лет?
Макаров смахнул со лба пот и поднес зажигалку к лицу покойника.
– Лет двадцать пять… Хотя в таком виде… И тридцать – в цвет… Хотя, черт его знает… помоги мне!
Поднятый двумя парами рук бесчувственный Левша оказался на ногах.
Вскоре они, поочередно перекладывая его друг на друга, вернулись к берегу. Солнце, казалось, издевалось. Оно снова висело меж горизонтом и зенитом, жаря и наполняя джунгли хлорофиллом.
Весь день делился на отрезки. Что-то случалось, потом наступал период ожидания, во время которого происходило самое необъяснимое, а потом была развязка, и остаток дня уходил на то, чтобы понять, что случилось, зачем и что делать дальше. Уже ни для кого не было секретом, что на самом деле так происходило не сегодня. Так было с той минуты, как они ступили на этот остров.
Пришедший в себя и отдохнувший Левша лежал в тени вновь отстроенного навеса рядом с Филиппинцем, которого нетрудно было принять за покойника, и думал о том, что происходит. Все дни, каждый час, каждую минуту он живет по какому-то расписанию. Проходит определенный период времени, и наступает момент, когда один непременно вынужден стать негодяем, а второму приходится исправлять последствия его действий. Все были вместе, и все подчинялись этому правилу. Была лишь небольшая группа людей, с которыми ничего не случалось и исчезновения которых, случись это прямо сейчас, никто бы не заметил. Они бродили по берегу и джунглям безмолвными тенями, готовыми ко всему. А, может, на все?..
– Так что там, на медальоне? – Приняв из рук Кати уже смятую за пять дней бутылку воды, Левша поднялся на ноги и двинулся туда, где Берта, пожимая плечами и виновато улыбаясь, рассказывала Дженни какую-то историю.
«Наверное, она обещает больше не ходить в лес играть с Питером в гляделки», – подумал Левша. Повернувшись к Макарову, он с досадой хмыкнул:
– Эй, я же задал вопрос!
– Так подойди, получишь ответ.
– Берта! – крикнул Левша. Та улыбнулась ему, он улыбнулся ей. – Все о’кей?
Та кивнула, и Левша поволок ноги к Макарову.
За пять дней обносились почти все. Что касается Левши и Макарова, то уже никто не мог вспомнить, во что они были одеты на «Кассандре». Брюки неопределенного цвета, на Левше рубашка с зияющими прорехами. Они напоминали узников, облаченных в одинаковую робу.
С Макаровым рядом развалился Артур. Не отнимая от губ горлышка бутылки, Левша кинул на песок нож и щелкнул пальцами, призывая совершить обратный обмен. Тот не был против. Расстегнув сумку, которую теперь приходилось носить на животе, Левша опустил в нее «узи».
– Пока тебя не было, понадобилась тряпка, – объяснил Артур. – Одна из женщин рискнула забраться в твою сумку. Там пятьдесят тонн евро, бритвенные принадлежности и какая-то прилада…
