сперва удостоверимся, что ты не окочуришься. – Сибилла опускается в кресло напротив Риччио, который вдруг становится таким же пунцовым, как блестящая заколка Катрионы.
– Боги, он подавился! – Я бросаюсь было к нему, но Энтони меня опережает и хлопает товарища между лопаток.
Вместо того чтобы сплюнуть, Риччио судорожно глотает. Однако пятна на лице не сходят долгие несколько секунд.
– Еще жив. Это хороший признак, верно? – спрашивает Сибилла, опасливо покосившись на фрикадельки.
– Зависит от яда. – От черной кожаной брони, обтягивающей грудь Лоркана, струится дым.
Я не заметила, когда он передвинулся, но теперь он стоит так близко, что его дым скользит по моей коже.
Риччио тянется за водой и хлещет прямо из кувшина.
– Сволочи вы все, – бормочет он, ставя опустошенный сосуд на стол с такой силой, что он трещит. – Серьезно, Сиб, какого спрайта? Какого подземного мира ты так сказала? Зачем Катрионе нас травить?
– Я же не в буквальном смысле имела в виду. Может, она ужасно готовит. – Наполняя свой бокал вином, подруга ухмыляется. – Видел бы ты свое лицо.
Вдруг Риччио хватает фрикадельку и швыряет ей в лицо. Она вздрагивает, когда мясной шарик ударяет ее по лбу, прежде чем соскользнуть вниз по носу и шмякнуться прямо в декольте.
– Яйцеголовая вошь! – визжит Сиб. – Тебе, что ли, пять лет?!
Когда она выуживает фрикадельку из платья, Маттиа весьма некстати давится от смеха. Сиб резко поворачивается к нему, под томатным соусом виднеются сурово сдвинутые брови.
Маттиа кашляет в кулак.
– Серьезно, Риччио. Это было не… – Из его рта вырывается еще один смешок. Парень опять пытается замаскировать его под кашель. – Не… – Он предпринимает новую попытку отругать двоюродного братца, но вновь терпит поражение. Между приступами смеха он выдавливает: – Мне жаль, бибина.
– О, позже ты ох как пожалеешь, бибино! – То, как она произносит ласковое прозвище, явно дает понять, что, какие бы у них ни были планы на вечер, о них можно забыть.
Занятные у тебя друзья. – От замечания Лора уголки моих губ приподнимаются.
– Как ты, Риччио?
– Нормально. – Он откидывает назад темно-каштановые волосы, недобро косится на Сиб. – Лучше.
– Как жаль, нарядился, а манеры не исправил, – бормочет та.
– По-твоему, красивый наряд…
– Хватит вам! – Энтони кладет ладонь на спинку стула во главе длинного стола и выдвигает его. Затем бросает взгляд на Лора, вероятно, раздумывая, стоит ли предложить место ему. Приняв решение, все же садится сам. В конце концов, у стола есть второй край. И естественно, именно туда направляется Лор, но, прежде чем сесть, выдвигает стул рядом со своим и выразительно смотрит на меня.
Я прикусываю нижнюю губу, понимая, что таким образом он делает заявление, но Энтони не предложил мне сесть рядом с ним.
Может, я просто стараюсь быть вежливым.
Это самое «может», которым он посчитал нужным начать свое заявление, сообщает мне все необходимое о причине его предложения.
Грудь Лоркана под кожаными доспехами словно бы раздувается.
А если бы Энтони предложил тебе сесть рядом с ним?
Ведь я его гостья, разве нет?
Челюсть Лоркана так плотно сжата, будто ворон вот-вот превратится в дым и умчится в ночь.
Я похож на мужчину, который позволяет другому выиграть, особенно без боя?
Ты король, Лор. У тебя уже есть все – королевство, верноподданные, невеста. У Энтони есть этот дом – который ты ему купил, – его друзья и это дело, и то, похоже, оно неразрывно связано с твоим.
Зрачки у Лора не просто пульсируют, они детонируют.
Не намерена ли ты предложить ему себя, чтобы он почувствовал себя более состоятельным?
Я не планирую себя предлагать кому бы то ни было. – Пока мы не устроили сцену еще более нелепую, я сажусь на предложенный мне стул, однако стараюсь выражением лица показать, что думаю о его желании мелочно померяться причиндалами.
В моих причиндалах нет ничего мелкого, Биокин.
Мои щеки вспыхивают от раздражения.
Так говорят, когда… А вообще знаешь? Я передумала. – Я начинаю подниматься, но замираю, когда Лор берет мою ладонь и подносит к носу.
Ты порезалась?
– Нет, а что?
– Что «что»? – спрашивает Сибилла, нагибаясь, чтобы взглянуть на меня через Маттиа.
Лор проводит языком по алому пятну на мозолистом основании моего безымянного пальца.
Лор! – Вероятно, мне следует встревожиться из-за того, что у меня на руке оказалась кровь, но я думаю только о том, что он лизнул мою руку. – Наверное, просто томатный соус от битвы едой.
Я пытаюсь выдернуть руку, однако ворон держит крепко, его холодный дым скользит между моими пальцами, как шелк.
Это не кровь.
Поверить не могу, что ты лизнул меня. – У меня горят щеки, как пустыня под лючинским солнцем. – Без этого было никак?
Наконец он отпускает меня.
Никак.
Почему?
Позади него сгущаются тени, которые принимают очертания двух мужчин и женщины – Имоджен, а двух других я не узнаю. Разумеется, небесный король прибыл не один. Может, он и самый смертоносный воин в Люче – во всем мире, – все же он монарх.
Они здесь из-за тебя, а не из-за меня, – сообщает он, не глядя на меня.
Когда Лор наконец занимает место за обеденным столом, Энтони оглядывает трех воронов, застывших позади своего короля.
– В какие игры ты играешь, Лоркан? Столько воронов в Люче дадут Данте повод…
– Обстоятельства поменялись. – Лоркан разворачивает салфетку и кладет себе на колени.
– Под обстоятельствами ты подразумеваешь Фэллон? – В тоне Джии слышится упрек.
– Нет. – Золотистый взгляд Лоркана вновь пронзает мой. – Под обстоятельствами я подразумеваю Мериам, которая сбежала из темницы Реджио.
Эта новость леденит мою разгоряченную кровь. Сбежала?..
– Когда?
– Неизвестно. Но кровь на ее печати была свежей.
– Я не… я думала… – Спина Сиб прямее, чем во время тех бесконечных уроков этикета, которые нас заставляли посещать в школе. – Разве Мериам не умерла?
– Нет. – Ответ Энтони удивляет не только Сиб: он удивляет и меня, поскольку в ту ночь, когда мы с ним…
Лоркан пристально смотрит на меня, я прогоняю воспоминание и поворачиваюсь к Энтони.
– Разве ты не считал ее мертвой?
Голубые глаза Энтони опускаются к волнистому краю фарфоровой тарелки.
– Я знал, что она жива, но не мог тебе сказать. В конце концов, тогда я не знал о твоем происхождении.
Сиб потрясенно раскрывает рот. Поскольку никто больше не выглядит удивленным, я предполагаю, что о немертвенности Мериам не знала только она.
– Что за печать?
– Так колдуют шаббинки, – ласково объясняет Маттиа. – Они рисуют узоры своей кровью. Так Мериам устанавливала барьер.
Сибилла моргает, будто ей в глаз попала ресница.
– Была ли ма… – У меня все
