Чрезвычайно интересная история о вампире была рассказана капитаном Фишером господину Огастесу Хэру. Она напечатана в книге «История моей жизни».
«Фишер, — сказал капитан, — может звучать как очень плебейская фамилия, но она очень древнего происхождения. На протяжении многих сотен лет представители этой фамилии владели очень любопытным поместьем в Камберленде, которое носит странное название мыза Кроглин.
Самой выдающейся чертой этого дома является то, что никогда, ни в какой период своего очень долгого существования он никогда не был выше одного этажа, но зато у него есть терраса, от которой простирается большой участок земли до церкви в низине и с которой открывается прекрасный вид.
Когда с течением времени Фишеры выросли из мызы Кроглин, увеличив количество членов семьи и свое состояние, они оказались достаточно мудрыми, чтобы не уничтожить давнюю отличительную черту этого дома, добавив к нему еще один этаж. Вместо этого они переселились южнее, в Торнкомбе неподалеку от Гилдфорда, и сдали мызу Кроглин в аренду.
Им очень повезло с жильцами, которыми оказались два брата и их сестра. Со всех сторон о них слышались только одни похвалы. Для более бедных соседей они были добры и готовы помочь, а их соседи, занимавшие более высокое положение в обществе, говорили о них как о самом приятном прибавлении к небольшому местному обществу. Со своей стороны, жильцы были очень довольны своим новым местом жительства. Устройство дома, которое было бы испытанием для многих, для них таковым не оказалось. Во всех отношениях мыза Кроглин была создана для них.
Зиму новые жильцы мызы провели вполне счастливо, участвуя во всех небольших увеселениях местного общества, и стали очень популярны в округе. Летом случился один ужасный, убийственно жаркий день. Братья лежали в тени деревьев с книгами в руках, потому что для любого активного занятия было слишком жарко. Сестра сидела на веранде и работала или пыталась работать, так как в духоте того летнего дня это было почти невозможно. Они поужинали рано и после ужина расселись на веранде, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом и наблюдая заход солнца и восход луны над полосой деревьев, которая отделяла усадьбу от церковного двора. Они смотрели, как луна поднимается по небу, пока вся лужайка уже не оказалась залитой серебряным светом, и через нее тянулись, будто тисненые, длинные тени от кустарников; они были яркими и отчетливыми.
Когда обитатели дома разошлись на ночь по своим комнатам, которые располагались на первом этаже (я же сказал, что в доме не было второго этажа), сестра почувствовала, что жара еще настолько сильна, что она не может спать, и, закрыв окно, не закрыла ставни — в таком тихом месте в этом не было необходимости, — а затем, откинувшись на подушки, стала любоваться изумительной красотой той летней ночи. Постепенно она поняла, что видит два огонька, которые мерцают в полосе деревьев, которая отделяла лужайку от погоста. А когда она стала всматриваться внимательнее, она увидела, что они принадлежат некоему темному существу, чему-то определенно жуткому, что с каждым мгновением становилось все ближе и ближе, увеличиваясь в размерах по мере приближения. Время от времени оно пропадало на мгновение в длинных тенях, которые тянулись через лужайку от деревьев, а затем появлялось, еще больше увеличившись в размерах, и продолжало двигаться. Наблюдая за этим „нечто“, девушка почувствовала, как ее охватил неконтролируемый ужас. Она очень хотела убежать, но дверь находилась близко от окна и была закрыта изнутри, и, пока она будет ее отпирать, вероятно, на мгновение станет ближе к этому. Девушка хотела закричать, но голосовые связки, казалось, были парализованы, ее язык прилип к гортани.
Внезапно — впоследствии она не могла объяснить почему — ужасный объект повернул в сторону и вроде бы стал обходить дом, а не приближаться к ней. И тогда она немедленно выпрыгнула из постели и ринулась к двери. Но когда девушка стала ее отпирать, она услышала „цап-царап“ по стеклу и снова „цап-царап“ и увидела омерзительное коричневое лицо с пылающими глазами, глядящими на нее. Она бросилась назад к постели, но существо продолжало скрестись в окно. Она испытала облегчение, зная, что окно надежно заперто изнутри. Вдруг царапающий звук прекратился и вместо него послышался звук, похожий на удар клювом.
В ужасе она поняла, что это существо долбит свинцовые полосы! Шум продолжился, и оконное стекло выпало в комнату. А затем просунулся длинный костлявый палец этого существа и повернул ручку рамы. Окно открылось, оно вошло внутрь и пересекло всю комнату. Ужас девушки был так велик, что она не могла закричать. Существо подошло к кровати, схватило своими длинными костлявыми пальцами ее за волосы, пригнуло голову к краю кровати и яростно вцепилось ей в горло.
Когда существо укусило девушку, голос вернулся к ней, и она закричала во всю мочь. Братья выбежали из своих комнат, но дверь в комнату сестры была заперта изнутри. Мгновение ушло на то, чтобы взять кочергу и взломать дверь. К этому моменту существо уже убежало через окно, а их сестра лежала без сознания на краю постели, а из раны на ее горле сильно текла кровь. Один брат стал преследовать чудовище, которое неслось впереди него в лунном свете гигантскими шагами и в конце концов исчезло, перепрыгнув через церковную ограду. Тогда он присоединился к своему брату у постели сестры. Она получила ужасную рану, но это была крепкая девушка, не предававшаяся выдумкам или суевериям, и, когда она пришла в себя, сказала: „Со мной приключилась совершенно странная история, и мне очень больно. Это кажется необъяснимым, но, конечно, есть какое-то объяснение, и мы должны подождать его. Окажется, что какой-нибудь безумец сбежал из сумасшедшего дома и оказался здесь“. Рана зажила, и, казалось, девушка выздоровела, но врач, который приходил к ней, не мог поверить в то, что она могла так легко пережить такой ужасный шок, и настаивал, что она должна переменить обстановку, как психологическую, так и физическую. И братья увезли ее в Швейцарию.
За границей она, как практичная девушка, немедленно занялась тем, что было ей интересно в этой стране: она засушивала растения, рисовала, поднималась в горы. А когда настала осень, именно она стала настаивать на их возвращении на мызу Кроглин. „Мы арендовали ее на семь лет, — сказала она, — а прожили всего год. Всегда будет трудно сдать дом, в котором всего один этаж, так что будет лучше, если мы вернемся туда. Душевнобольные не каждый день убегают из сумасшедшего дома“. Так как она настаивала, братья большего и не желали, и семья возвратилась в Камберленд. Так как в доме не было второго этажа, в нем невозможно было сделать какие-то большие перемены. Сестра заняла ту же самую комнату, но нет нужды говорить, что она всегда запирала ставни, которые, однако, как во многих старых домах, всегда оставляли одно верхнее стекло в окне незакрытым. Братья стали жить в одной комнате, которая располагалась как раз напротив комнаты сестры, и всегда держали в ней заряженные пистолеты.
