Назойливый телефонный звонок разрушил сон, тот рассыпался со звоном разбитого стекла. Пока Кирилл добрался до коридора, телефон надрывался, будто на том конце провода решили ждать до победного конца, уверенные, что он дома. Лапушкин снял трубку.
– Да… Я слушаю… Привет…
Звонила давняя подруга, тоже фанат фотографии, только более удачная. Ее снимки несколько раз мелькали в глянцевых журналах, но она до сих пор советовалась с Кириллом по некоторым вопросам. Вот и теперь ей требовался его профессиональный совет.
– Поняла?.. Да, это так просто, – он взглянул на часы, стрелки показали без двадцати четыре. – Все, извини, мне пора бежать, – выпалили он, прерывая подругу-болтушку.
Как он мог так долго спать, ведь так много надо сделать: проверить свет, пленки… Он заставил себя остановиться, и не метаться по комнатам, как загнанный в клетку лев. Так он точно ничего не успеет.
– Сначала нужно привести себя в порядок, – произнес медленно, потом напомнил себе: – Я вчера все проверил. Не стоит нервничать, она лишь твоя новая модель, – и не смог, сдержаться, – которая приведет тебя к славе!
Поставив чайник на разогрев, мужчина пошел в ванну. По-солдатки быстро приняв душ, он так же быстро переоделся в чистую одежду, достал чай, кофе, конфеты, ни секунды не сомневаясь, что муза захочет после фотосессии немного отдохнуть.
Звонок раздался ровно в четыре часа. Хотя Кирилл и ожидал прихода, где-то внутри все же не верил, что она появится. И вот теперь настойчивый звонок развеял его сомнения, сердце учащенно забилось, а ладони вспотели. Он вытер их о брюки и, помедлив секунду, открыл дверь.
– Долго же ты, – укорила модель, распахнула дверь, оттеснив его, быстро вошла в квартиру. Сбросила легкий плащ, оставшись в полупрозрачном платье светло-желтого цвета.
Лапушкин сглотнул, глядя, как под одеждой легко угадываются очертания крупной груди. В который раз он с радостью повторил себе, что не ошибся – она его пропуск в большую жизнь. Ему даже стараться не придется, ее природная красота и сила, в сочетании с этим платьем сделают все сами, он лишь должен нажать на кнопку затвора.
– Студия там? – тем временем поинтересовалась посетительница. – Показывай, – легко улыбнулась, видя как он занервничал. Ей это понравилась, она смягчилась, взяла его под руку, заглянула в глаза. – Веди… дорогой.
Кирилл чуть не поперхнулся от такого обращения, волна возбуждения захватила его еще сильнее. Он больше не мог ждать, он должен прямо сейчас же, не сходя с этого места… снимать ее, пока пленка не кончится, а она не кончится очень долго, он специально позаботился об этом.
Фотограф провел ее в студию, где все только и ждало того невероятного таинства, когда обычный человек может остановить время, пряча его в небольшой черной коробочке с микросхемами внутри. Женщина оценивающе огляделась, задержав взгляд на кресле. В нем любил отдыхать Кирилл, мечтая, как вокруг него мельтешат помощники, готовые выполнить любую прихоть гения.
– Значит, ты здесь творишь?
– Да, – кивнул он, вдохнув опьяняющий запах ее волос. – Если вы готовы, то я хотел бы приступить.
– Никаких – вы. Меня Лариса зовут, – тоном не терпящим возражения произнесла женщина.
– А меня…
– Не важно. Мне сюда встать? – указала она на специальное место, где располагалось широкая белая стена, фон спускался под ноги моделям, это позволяло Кириллу импровизировать со светом и тенями.
– Да, пожалуйста.
– Что ты хочешь? – встала она под яркие лучи ламп.
Кирилл не услышал в ее словах подтекста, пояснил:
– Главное не надо зажиматься. Почему-то многие себя неуверенно чувствуют перед объективом фотографа. Была здесь одна девушка, которая…
– Меня это не интересует, – холодно обрезала Лариса. Положила руки на бедра, повернулась на три четверти, взглянула вопросительно. – Так?
Лапушкин открыл фотоаппарат, быстро сделал нужные замеры, хотя и без них прекрасно знал, что нужно делать. В маленьком глазке камеры отразилась Муза. Палец опустился на кнопку затвора, и… время побежало так стремительно, что никакой гонщик бы его не сумел догнать. Лариса, словно угадывая его желания с одного взгляда, принимала различные позы – одна лучше другой. У фотографа возникла мысль, что она снимается не впервые. Не успевал он нажать на кнопку, а пленка уже кончалась. Он быстро менял ее на новую, ту складывал в карман, чтобы не потерять столь ценный материал. С каждой новой пленкой женщина принимала все более фривольные позы, от чего Кириллу приходилось часто вытирать потеющие ладони. В очередной раз, когда он ставил новые тридцать шесть кадров, намериваясь потратить их уже через минуту, Лариса привлекла его внимание вопросом:
– Ты обнаженную натуру снимал?
Вопрос не сразу дошел до задумавшегося фотографа, он рассеяно кивнул, но тут же осекся и удивленно посмотрел на модель. Произнес, сглотнув:
– Да… приходилось.
Лариса улыбнулась одной стороной рта, в глазах мелькнул задорный огонек. Она начала медленно расстегивать платье. Светло-желтая ткань более несдерживаемая ничем, тряпкой упала к ее ногам, оставляя женщину в прозрачных трусиках, сквозь которые виднелся чисто выбритый лобок. Грудь с крупными сосками, свисала под своей тяжестью. Модель отбросила ногой, ставшим ненужным платье, посмотрела на замершего фотографа. Фотоаппарат в его руках мелко подрагивал, Кирилл почувствовал, как член оттягивает джинсы. Он всегда считал себя профессионалом, который в человеке в первую очередь видит объект съемки, не обращая внимания на его половую принадлежность и количество одежды. Сейчас же перед ним стояла самая прекрасная женщина в его жизни, и он хотел ее не только как фотограф, но и как мужчина.
Лариса провела пальцами по груди, дотронулась до сосков, те сразу же увеличились вдвое. Лапушкин с трудом успел удержать фотоаппарат, когда она опустила руку вниз, проникла под прозрачную ткань трусиков. Женщина закрыла глаза и тяжело задышала. Кирилл, трясущимися руками поменял пленку и тут же отщелкал ее. Схватил цифровую «зеркалку», которую всегда держал рядом – порой времени на смену пленки не было, а упускать кадр не хотелось.
Он с трудом справился с возбуждающей дрожью, чтобы снимки не получились не в фокусе, быстро навел резкость и вдавил кнопку. Фотоаппарат защелка подобно пустому пулемету, на гашетку которого продолжали давить, забыв, что патронов в нем больше нет. Амплитуда движения пальцев модели менялась каждую секунду, они, то убыстряли темп, то снижали его до минимума. Дыхание Ларисы тяжелое, прерывистое. Порой она забывала дышать вовсе, замирая на долгие секунды, когда казалось, что пик наслаждения вот-вот прорвет ее, вырывая из груди стон наслаждения.
