– Действительно, странно, – сказал Артемий. – А почему никто сбежать не хочет?
– Так ведь здесь денежки платят, – грустно сказал парень. – Очень даже хорошие денежки.
– И ты тоже из-за денег остаешься? – спросил Артемий.
– Нет. Просто боюсь, – признался парень.
– Как звать-то тебя?
– Глист.
– Что?!
– Так меня здесь называют. А тебя – Арт, я знаю. Тебя уже вся массовка знает – и то, что тебя урки били, и что Хозяин вызывал, и что Камин дружбу тебе предлагает. А я – просто Глист…
– Ладно, хм… Очень приятно, Глист.
Пожимать холодную липкую руку человека с таким прозвищем на самом деле было не очень-то приятно. Но Артемий умел бороться с предубеждениями. Без этого в жизни никак…
Глист вдруг метнулся к Артемию – и тот инстинктивно сжался.
– А я знаю, кто хочет сбежать! – прямо в ухо шепнул Глист. Дыхание у него было отвратительное. – Вон те, трое… Я слышал, они шептались. Видишь? Только не говори, что это я рассказал…
– Спасибо, Глист, – тихо сказал Артемий, отстраняя того подальше. – Иди, иди…
Глист быстро отполз в сторону. Только, наверное, повинуясь не словам, а увидев того, кто, приблизившись, уселся напротив на корточки. Новый «посетитель» был коротко стрижен, небрит, во рту держал замызганную спичку.
– Налоговая, – с ленцой сказал он.
– Арт, – сказал Артемий, протягивая руку.
– Шутим, – понимающе кивнул небритый. – Это хорошо. Бабки гони.
– Не понимаю, о чем вы, – честно сказал Артемий.
– Ага, ты ж новенький, – сказал небритый перекидывая языком спичку из уголка рта в другой. – А то я уж хотел понимание наладить… Тогда прощаю, на первый раз.
– Так чего надо? – спросил Артемий.
– Завтра, после получки, отдашь двойной налог. Я запомню.
– Какой еще налог?
– Ты, что, дурак? Деньги за работу в массовке получаешь? Значит, надо налоги платить. Чтобы спать спокойно…
– Ах, вот оно что…– понял Артемий. – Вы – местный рэкет?
Небритый фыркнул:
– Это у государства беспредел и рэкет. А у нас все четко и справедливо: получил – заплатил. И свободен, радуйся жизни.
– А если не заплатил?
– Тогда нечему будет радоваться.
– Спасибо, что предупредили. Вы, наверное, на Камина работаете?
Небритый смачно сплюнул:
– Этот лох тоже платит. Все, хватит базарить. Завтра платишь двойной налог.
– А обычный – это сколько?
– Половина. Значит, завтра отдашь всю получку.
– Ну, куда ж деваться…. – сказал Артемий. Уже в спину уходящему «налоговику».
Забавно: тут все сложнее, чем казалось поначалу. Даже у бандитов такая иерархия, что лишь черт разберется. Интересно, они и в ТОМ мире – уголовники? Или это массовка так на людей действует?
Артемий усмехнулся: не прошло и суток, как нормальный мир он стал называть «тем». Что же такое происходит, а?
Одно ясно: не сидеть надо, в ожидании «получки», а срочно делать ноги… Где эти смельчаки, о которых говорил Глист? Главное, не спугнуть их…
Артемий неторопливо прошелся по проходу между нарами.
Здесь продолжалась своя странная жизнь. Нельзя сказать, чтобы статисты в полосатой одежде выглядели слишком уж несчастными. Они разговаривали, смеялись, играли в карты, читали газеты, штопали полосатые штаны – словно не были вырваны из реальности сумасшедшей волей богатого безумца.
Словно не маячила за решеткой окошка труба крематория, и не копали день за ним зловещий котлован.
И кто же после этого безумнее – Хозяин или эти идиоты-статисты?!
Артемий свернул в закуток, напоминающий купе плацкартного вагона. Его встретили три пары настороженных глаз.
– Привет, сказал Артемий, – меня Арт зовут.
– Здорово, – настороженно, но вполне дружелюбно сказал старший из троицы. – Роман. А это – Леша и Макс.
– То есть, у вас нет этих… погонял?
– Мы люди, а не скоты. Нам кликухи не нужны.
– Это хорошо, – тихо сказал Артемий. – Я тоже не хочу быть скотом. Слышал я, что вы собираетесь… того…
– Чего? – деревянным голосом спросил Роман.
– Ну, это… за «колючку»…
– Ребята, чего это он? – невинно поинтересовался Леша.
– Ну, сбежать… – растерянно сказал Артемий.
– Я не знаю, о чем он, – произнес Роман. – Приятель, что ты хочешь этим сказать? Вы что-нибудь понимаете, а?
– Я понимаю, – зло сказал здоровяк Макс, и даже под робой было видно, как дрогнули мышцы. – Он провокатор. Я видел, как его урки обхаживали!
Теперь троица смотрела на Артемия неприязненно.
– Нехорошо, – сказал Роман. – Честных статистов подставить хочешь…
– Иди-ка ты отсюда, – сказал Леша.
– Пока тебе фотокарточку не испортили, – добавил Макс.
– Уже, уже иду. Лечу, – сказал Артемий, покидая негостеприимный уголок.
Если эти трое и готовили побег, то Артемию не было места в их планах.
Оставалось надеяться только на себя.
Ничего нового.
Все пошло не так.
Задумка была изощренной по воплощению, но примитивной по сути: ужасно хотелось напоследок устроить своим давним обидчикам персональный ад. Уходящий в небытие и знающий о своем уходе имеет своеобразное преимущество перед теми, кто планирует пожить еще какое-то время.
Никому не хочется, чтобы его утянул за собой в могилу ополоумевший урод. Особенно, если жертва знает: она заслужила наказание.
Странно, но результат получался совсем обратный. Мерзавцы и негодяи из его собственной жизни прекрасно осваивались в новых условиях. Их худшие качества, казалось, находили новую почву для развития. Это было поразительно, обескураживающе…
И несколько обидно.
Но процесс запущен. Список новых кандидатов в массовку готов, их доставят сюда вслед за теми, кто уже прошел через Комнату правды.
Нельзя сказать, что этот метод приблизил его к той самой правде, которая ускользала от него, как утекающий сквозь пальцы песок. Теперь интересен был сам процесс – построение страха, концентрация ужаса в одной точке. Если это не ответит на вопрос – почему он лишний – то, по крайней мере, докажет статистам обратное.
Пусть массовка живет по собственным законам. Пусть это жуткое человеческое месиво само перемалывает тот корм, что ему подсыпают.
Даже забавно: подсаживать в этот мерзкий аквариум новых обитателей и следить за реакцией разрастающегося многоголового чудища, питающегося страхом.
В страхе есть нечто подлинное, то, что по-настоящему возвышает тебя в собственных глазах, придает твоему существованию отчаянную необходимость.
Пожалуй, стоит ввести в обиход новую формулу: тебя боятся – значит, ты существуешь.
Бледная картинка притягивает взгляд. Она гипнотизирует, и тому есть объяснение: это не кино, и даже не реалити-шоу.
