— В мыслях не было. — Однако, даже когда я осторожно выпустил ее запястье и она продолжила сидеть смирно, осталось у меня некое предубеждение, согласно которому Кэт, возможно, желала пересесть к Снеговичу… может быть, даже бессознательно — ведь, в конце концов, именно она подбила меня на побег от него, но кто знает, вдруг, после всех издевательств, выпавших на ее долю от мужа, от Эллиота, от трех косых ублюдков на пляже, у нее выработалась этакая противоестественная привязанность к откровенно порочным мужчинам?
К ней ведь, выходит, буквально липнут благоприятные обстоятельства для избиений, унижений и изнасилований.
Но не винить же ее в этом!
Я перестал об этом думать, когда Пегги дошла до открытой двери фургона. Встав перед ней, она не стала подниматься в кабину, а заговорила с кем-то внутри. Слов было не расслышать — внутри шумели двигатель и кондиционер, снаружи завывал ветер.
— Он, кажется, не собирается принимать наши условия, — сказала Кэт.
Пегги отчаянно, будто дирижер, жестикулировала. Что бы Снегович не отвечал, ей это явно было не по душе. Она даже указала на меня и повертела пальцем у виска. Видимо, и это не произвело впечатления на седого бандита. Тогда, встряхнув головой, она прижала одну руку к груди и вытянула другую, будто на свадьбе перед церковным алтарем.
— Она упрашивает его, — пояснила Кэт.
Внезапно, Пегги широко раскинула руки и крикнула:
— НЕТ!
Даже мне было прекрасно слышно.
Звук этот царапнул по моему сердцу.
Смешно и как-то по-мультяшному подпрыгнув, Пегги влетела в кабину фургона. Секунду все, что мы могли видеть — ее барахтающиеся в воздухе ноги; похоже, на ступеньку она приземлилась коленками. Потом что-то резко выбросило ее из кабины, будто кто-то, кто был внутри, пнул ее ногой. Звучно шлепнувшись о дорогу, Пегги дернулась — и так и осталась лежать, разбросав руки. Над ее телом взметнулись облачка рунтовой пыли.
Ветер унес их.
Картина застыла — из фургона так никто и не вышел, Пегги распласталась по земле.
— Знаешь, вот что ты мне ни говори, а я все же пойду, — сказала Кэт. — Что-то мне это все не нравится. — Она открыла свою дверь.
Я дернулся навстречу, но опоздал — пальцы ухватили только краешек ее рубашки. Она без труда вырвалась и побежала.
Пегги наконец-то зашевелилась. Попробовала приподняться на локтях.
Я распахнул дверь. Пока я выбирался, Кэт, с поднятыми руками, будто сдаваясь, уже была на полпути к распахнутой дверце.
— Я согласна, Снег! — кричала она на бегу. — Я иду! Оставь ребенка в покое!
До дверцы оставались считанные шаги.
Метнувшись обратно за руль, я, отчаявшись, снял машину с тормозов, рванул на себя рычаг передач и вдавил педаль газа. Взревел двигатель, тонко завизжали шины. Автомобиль рванулся вперед, будто пущеный из пушки. Кэт уже была одной ногой в фургоне.
Потом — повернула голову. Ее глаза распахнулись широко-широко. Губы удивленно округлились.
Кэт еле-еле успела спрыгнуть, когда я протаранил тылы фургона.
Руки мои согнулись, и лоб едва-едва не повстречался с рулем.
Но краем глаза я успел увидеть, как Кэт отбегает прочь, размахивая руками и пытаясь не упасть.
Нога моя прилипла к педали. Я уверенно пахал вперед.
И не остановился до тех пор, пока не поравнялся с Пегги и Кэт. Наша машина замерла, но фургон продолжал катиться. Видимо, у Снеговича сейчас были проблемы с тем, чтобы добраться до тормоза.
Поставив машину на аварийное торможение, я распахнул дверь и выскочил.
Пегги была уже на ногах, прижав руки ко рту и тараща глаза из-под съехавших темных очков то на меня, то на фургон. Бретелька сарафана сползла с ее плеча, и несчастная простыня держалась на честном слове. Грудь оголилась до половины — настолько маленькая, что, наверное, стоило бы Пегги завести руки за спину, она бы мало отличалась от груди среднестатистического парня ее возраста. Кэт стояла чуть поодаль, на грязевом холме, и глаза ее были явно прикованы к фургону.
Я повернулся.
Фургон ошалело мигал поворотником — один умудрился уцелеть после моего безумного тарана. Взвыв перегруженным мотором, он сделал рывок вперед. Чихнул вонючим черным дымом. Еще рывок. Мне казалось, что уж теперь-то он точно далеко не уедет. Но — еще рывок — и наш с Кэт автомобиль, просев на рессорах, выпростался из развороченного фургоньего зада.
Из погнутой и наполовину свернутой выхлопной трубы, кашляя, повалил дым. И фургон рванул вперед. От нас.
— Он уезжает! — завопила Пегги. — Нет! Пожалуйста, стойте!
Выбрасывая из-под колес фонтанчики гравия и кашляя на все лады, фургон покатил вперед, постепенно набирая скорость.
— Стойте! — прокричала Пегги ему в след, и, придерживая рукой сползающий сарафан, побежала следом.
Не проронив ни слова, Кэт снялась со своей позиции на кочке — и вмиг нагнала ее.
32
Я, совершенно сбитый с толку, стоял столбом и смотрел, как Кэт запрыгивает Пегги на спину, обхватывает ее поясницу ногами и валит на землю.
Переплетясь в совершенно невозможной позе, они покатились по пыли и камням. Сандалии слетели с ног Пегги. Следом в дорожную грязь полетели очки.
Фургон знай себе ехал.
Одержав кратковременную победу и высвободившись из захвата Кэт, Пегги, ловя ртом воздух, отплевываясь и хныча, побежала вперед. Кэт стриганула ногами в воздухе и ловко подсекла ее — девчонка упала плашмя, и мгновения спустя Кэт уже сидела на ней верхом, заломив руки за спину.
Пегги, явно выдохшись, оставила попытки освободиться. В результате стычки с Кэт, ее простыня лишилась обеих бретелек — и теперь она была голой почти до талии. Светло-голубое платье собралось складками где-то у пояса — там, где ее прижала Кэт. Ноги неестественно раскинулись, все в ссадинах, царапинах, кровоподтеках и пыли.
Деликатно отведя глаза, я пошел вперед.
А фургон вдруг остановился. Прямо на повороте дороги, где-то в двух сотнях ярдов от нас.
— Слезьте с меня, — задыхаясь, простонала Пегги.
Кэт не слезла. Вдавив Пегги в грязь еще сильнее, она кивнула мне.
— Он остановился.
— Потерять нас не хочет, — предположил я.
— Еще бы.
— Он что, взаправду остановился? — Пегги задергалась под Кэт пуще прежнего. — Пустите! Пустите меня! Черт бы вас побрал, вы, ведьма!
— Захлопнись, солнышко, — мягким голосом посоветовала Кэт.
— Да вы сдурели? У него мой брат!!!
— Скажи спасибо, что не ты. Лежи смирно, и я отпущу тебя. — Не дожидаясь ее ответа, Кэт выпустила запястья девушки, встала с нее и выпрямилась.
Пегги перекатилась на бок, поспешно ловя сползающие с груди остатки сарафана. Смерив нас угрюмым взглядом, она пробормотала:
— Подонки.
— Нам очень жаль, — сказал я.
— Да шли бы вы…
— Смотри сама туда не сходи. — Кэт отвернулась от Пегги и обратила взгляд ко мне. — Думаю, ее мы оставим у себя.
— Вот еще! — сразу вспылила Пегги. — У вас нет права!
— Зачем спускать Снеговичу с рук двух заложников? — не обращая внимания, продолжала Кэт. — У него и так есть Донни. Мы можем попробовать с ним договориться и спасти парня. Но Пегги у нас, по крайней мере, уже есть. С ней он уже ничего не сможет сделать.
— Да и связиста у него больше нет, — напомнил я.
— Именно! Придется говорить с нами в открытую. С глазу на глаз. Чем более личной будет наша следующая с ним встреча, тем лучше.
— Он убьет Донни! — подала голос Пегги.
— Не факт, — сказал я ей. — Он мог бы убить его еще тогда, когда с ним была ты. Но теперь Донни — все, что у него есть в принципе.
— Надо поскорее от него отделаться, — нахмурившись, сказала Кэт.
Мы смерили дорогу взглядом.
Фургон стоял на месте. Снег, наверное, следил за нами из кабины.
Кэт посмотрела на Пегги.
— Мне очень жаль, что я так грубо с тобой поступила. Просто ну никак нельзя было позволить тебе вернуться к этому психу. Может, оно и к лучшему. Неизвестно, что бы он с тобой сделал. Ему хватило только узнать, что мы отказываемся играть в его дурацкие игры — и он уже пнул тебя, как собачонку.
