— Семейный лечащий врач видел этот отчет? — спросил Фенн.
— Нет. И, конечно же, он будет отрицать всякие намеки на свои упущения. Но мне бы очень не хотелось, чтобы вы сделали из этого самые неблагоприятные выводы. Сейчас пытаются найти теоретические обоснования предложить какое-то объяснение.
— Позвольте мне напомнить о недавней дискуссии, — проговорил епископ Кейнс, прямо посмотрев на репортера — Кажется, вашим излюбленным словом было «благоразумие».
— Не беспокойтесь, я не собираюсь затевать судебный процесс против обиженного терапевта-практика, обвиняя его в том, что по прошествии стольких лет все равно не может быть доказано. И к тому же медицинская комиссия может оказаться совершенно не права.
— Да, вполне, — согласился монсеньер Делгард — Однако главное, что она хотела выяснить: мог ли шок, не позволяющий Алисе слышать и говорить, психологически сохраняться в ее сознании? Чем больше она боялась своего недуга, тем крепче становилась психологическая блокировка. В медицинских записях полно схожих случаев: страх перерастает в фобию, фобия — в физическую неспособность. Подсознание имеет собственную логику. Потребовался другой шок, чтобы разрушить психологический барьер, который Алиса сама воздвигла в своем сознании. Видение — воображаемое или реальное — освободило ее от вызванной ею же самой болезни.
— Вы говорите категорично. Стало быть, в исцелении Алисы нет ничего чудесного? — спросил Фенн.
— После семи лет глухоты и немоты она может слышать, может говорить. Была ли ее неспособность вызвана психическим или физическим расстройством, результат один…
«…Церковь… церковь… все случившееся с Алисой сконцентрировалось вокруг церкви…»
Отец Хэган, успокаивая себя, приложил руку к виску, надавил, погладил. Голоса снова зазвучали — отдаленно, как-то глухо, словно из глубин обширной пещеры. Или в церкви… в большой, темной церкви. Он начинал ненавидеть… эту церковь.
«Нет! Церковь — это храм Божий! Ее нельзя ненавидеть! А особенно священнику…»
— Общее состояние здоровья? — спросил епископ Кейнс. — Каково оно сейчас?
— Его можно описать очень просто и без всякого медицинского жаргона, — ответил Делгард. — Алиса — совершенно нормальный, здоровый ребенок. Возможно, она немного переутомлена, несколько замкнута, но после всего, что она перенесла, этого и следовало ожидать. Впрочем, есть одна ненормальность, но, по словам лечащего врача, это было у нее с самого раннего детства.
— И что же это? — спросил Фенн, не донеся до губ бокал вина.
Делгард поколебался, с опаской глядя на репортера.
— Это не для печати. Это не так важно, но может вызвать у ребенка некоторые личные беспокойства. Уверяю вас, это не имеет никакого отношения к исцелению.
Фенн задумался не более чем на секунду.
— Я не собираюсь ранить ребенка.
— Прекрасно. У Алисы на теле небольшая опухоль. С левой стороны, в нескольких дюймах ниже сердца.
— Опухоль? Боже милостивый!.. — воскликнул епископ Кейнс.
— Не волнуйтесь, ничего серьезного, — успокоил его Делгард. — Это известно медицине как лишний сосок…
«…Лишний сосок… третий сосок… я кое-что знаю об этом, где-то что-то читал… Господи, что же?..»
— …Беспокоиться не о чем. Он немного увеличился в размерах, с тех пор как врач последний раз осматривал девочку, но ее тело естественным образом растет. Нет никаких оснований полагать, что опухоль будет увеличиваться и дальше. — Монсеньер Делгард снова пригубил вино. — Так обстоят дела. Алиса Пэджетт выглядит совершенно здоровой, не считая этого легкого… м-м-м… дефекта.
— Это действительно очень хорошая весть, — объявил епископ Кейнс. — Благодарю вас за ясный доклад, монсеньер. У вас есть какие-либо вопросы, мистер Фенн?
В это время дверь отворилась и вошли две официантки с тарелками.
— Ах, главное блюдо! — проговорил Саутворт. — Сегодня гостиница заполнена, джентльмены, поэтому вышла небольшая задержка. Предвестие грядущих месяцев, полагаю, — добавил он, сияя счастьем, и подумал: «А также грядущих лет».
Пока сервировали стол, присутствующие обменивались банальными фразами, и Фенн поймал себя на том, что вглядывается в потускневшие глаза отца Хэгана, Священник отвел взгляд, и Фенн остался в замешательстве. Хэган был очевидно нездоров: на его изможденном лице выступила испарина, а взор был помрачен; в движениях длинных тонких пальцев сквозила нервность. Епископ Кейнс должен бы дать священнику отдохнуть. Что они затеяли? Уединение — вот что ему нужно, полное удаление от всего этого. А когда закрутится машина рекламы, будет еще хуже. Это, как Фенн понял из разговора с Саутвортом этим вечером, станет следующим пунктом повестки дня. Репортер улыбнулся при виде кружков телятины в соусе из зелени и отхлебнул вина, ожидая, когда подадут овощи.
Он слушал, как Саутворт, будучи хозяином гостиницы, прощупывает тему рекламы.
— Уверен, теперь все мы поняли, епископ, что столкнулись с ситуацией, из которой частные предприниматели со всей страны постараются извлечь доход. Я действительно считаю, что нам пора серьезно обдумать, как устроить официальное освещение…
— …Несколько преждевременно…
— …Нет, нисколько. Мы должны разработать план…
— …Лурд не лучший образец для подражания, Джордж.
«…Я не могу есть. Епископ не должен был настаивать…»
— …Снятый для визита Папы в Англию в восемьдесят втором..
— …Но боже мой, организация этого съест около двадцати процентов прибыли…
— …Каждое пенни окупится…
«…С каждой ночью ощущение все тяжелее… Даже когда рядом монсеньер… Чувство одиночества-пустоты…»
— …Статуи, футболки, съемки службы…
— Эндрю, вам стоит попытаться поесть. Это пойдет вам на пользу.
— Что? Да, епископ…
— Антрекот «Рокфор» — одно из наших фирменных блюд, святой отец. Уверен, вам понравится.
— Конечно…
— …Нас не должны видеть…
— …Мне понятны ваши чувства, епископ, но церковь должна, не смыкая глаз, бдительно следить за миром бизнеса… как это всегда было в прошлом.
«…Ее глаза… Почему она так смотрела на меня?.. Почему она не смогла принять причастие?..»
— …Исследования Института религиозных трудов, сам Ватикан, епископ…
— …Не думаю…
— …Сам банк… Не сомневаюсь, они примут скромное вспомоществование от Римско-католической церкви… Я уже говорил с управляющим… он член приходского совета…
«…Мясо… никакого вкуса., нужно поесть, епископ говорит, нужно поесть… Ее глаза… она знала… О чем они говорят?.. Нужно прервать их…»
