В памяти прозвучал голос Веры, который строго-настрого запрещал трогать двери без её ведома. Оказывается, делать можно не всё, ведь Веру нужно слушаться. Вера спасла её, Вера – единственный человек, который знает, что хорошо, а что плохо. Катрин закрыла глаза. Слушать через дверь не запрещено, и она прильнула к ней ухом, затаив дыхание.
– Выпусти меня, Катрин! Выпусти, это же я…
Голос был очень слабым. Он доносился откуда-то из дальнего угла комнаты и просачивался сквозь замочную скважину лёгким дуновением ветра.
– Кто ты? – прошептала в ответ ведьмочка.
– Это я, твоя…
– Что ты делаешь? – раздался суровый голос за спиной девочки.
– Ничего, – Катрин отскочила от двери и изобразила зевоту.
– Пойдём, мне нужна твоя помощь.
Катрин пересекла коридор, не оборачиваясь на дверь. Когда они вошли в комнату, Вера уселась в своё любимое кресло, но было непохоже, что она расслабилась, скорее, наоборот. Её пальцы крепко сжимали рюкзак.
– Ты должна открыть его, – приказала ведьма и в очередной раз дёрнула молнию, которая не хотела поддаваться.
– Я же говорила, что у меня не получается, нужно начертить какой-то круг.
– Какой ещё круг?
– Я не помню. Только находясь в этом круге, я смогла открыть рюкзак.
– У меня нет времени на это, – прошипела Вера.
Катрин заметила, что та не выглядела радостной, хотя они вернулись домой. Кажется, её вообще ничего не волновало, кроме этого чёртового рюкзака и книги внутри него.
– Чёртова дрянь, п-ста-ви-а п-чать, – бубнила ведьма что-то нечленораздельное.
Она бросила рюкзак в камин. Но пламя расступилось и обволокло вещь со всех сторон, как будто боясь коснуться. Затем Вера безуспешно пыталась прорваться внутрь при помощи заклятий и ножей, но всё было без толку.
– Скажи мне, – обратилась она к Катрин, когда её попытки не увенчались успехом, – когда ты пытаешься открыть молнию, что происходит? Она сама не поддается или ты не хочешь, чтобы она поддавалась?
Катрин пожала плечами.
– А ну, давай, попробуй, – ведьма бросила рюкзак, и Катрин поймала его на лету. Книга больно ударила её по пальцам.
Она посмотрела на рюкзак, словно впервые увидела его. Повертела в руках, а потом потянулась к бегунку. Пальцы сжали металлический язычок и потянули его вбок. Бегунок был упрям и не поддавался. Катрин тянула изо всех сил, но тот и не думал двигаться с места.
– Кто из вас делает из меня идиотку? – обратилась Вера к Катрин и, судя по всему, к рюкзаку.
Девочка тянула, изо всех сил стараясь побороть злосчастную молнию, но это никак не получалось.
– Мы не можем оставить это на потом? Книга уже у тебя, мне нужно отдохнуть, да и тебе не мешало бы.
– Нет! Сейчас! Живо! – бешено кричала Вера.
Её глаза сверкали, руки тряслись – странно, что пена изо рта не шла. Катрин смотрела на ведьму так, словно впервые её видела. Такое поведение напоминало паранойю, несвойственную спокойной и самоуверенной ведьме. Катрин всё еще тянула за бегунок сжатыми пальцами, но делала это безучастно. Она спускалась по невидимой тёмной лестнице внутрь себя. Где-то там, на самом дне, рождались мысли и чувства, принимались самые важные в жизни решения и делались выводы. Именно в этой недосягаемой глубине и звучал голос. Голос, повторявший: «Не открывай, не открывай». Катрин не могла не подчиниться.
– Так что? – Вера увидела, что девочка нашла корень проблемы.
– Я… – голос Катрин ломался. Она вернула рюкзак назад. – Я не могу открыть, не хочу, не знаю… Голос запрещает мне открывать.
– Голос? Хм. Говоришь, мало что помнишь?
Катрин кивнула.
– А кто твои родители, ты помнишь?
– А разве не ты? – голос Катрин искажали неуверенность и детский страх, из-за чего он звучал на полтона выше.
– Я? Нет, девочка, я не твой родитель. Думаю, я поняла, в чём дело.
На лице Веры снова появилась кошачья улыбка. Эти резкие перепады настроения пугали Катрин и заставляли нервничать. Вера встала с кресла и, плавно покачивая бедрами, направилась в угол комнаты. Катрин наблюдала за ней, усевшись на мягкий и невероятно удобный диван.
В тёмном углу находился старый деревянный сундук – такие уже давно не встречаются в современных квартирах. Вера присела на корточки и, приоткрыв крышку, принялась в нем копаться. Катрин вытянула шею, пытаясь заглянуть внутрь, но увидела лишь темноту. Наконец крышка сундука захлопнулась, Вера выпрямилась и повернулась к Катрин. В руках у неё была книжка с яркой цветной обложкой. Книжка была тонкой, и напоминала, скорее, блокнот. Вера улыбалась, от прежней ярости не осталось и следа. Кажется, она была в предвкушении чего-то.
– Что это? – полюбопытствовала Катрин, когда Вера снова опустилась в кресло и закинула ногу на ногу.
– Мой подарок тебе.
– Подарок?
– Ага. Но прежде, чем я отдам тебе его, нам нужно кое-что обсудить.
Ведьмочка была полна внимания. То, что Вера держала в руках, вызывало интерес. Эта книжечка или тетрадка – что бы это ни было, оно явно предназначалась именно Катрин.
– Послушай меня внимательно, – заговорила непривычно серьёзным тоном ведьма, глядя в глаза своей ученицы. – Всё, что сейчас будет происходить, абсолютно всё, что ты узнаешь и поймёшь – это мой тебе дар. Ты должна понимать, что я делаю это не с целью навредить тебе, иначе бы я не стал этого делать.
– Я не понимаю.
– Не перебивай. Повторяю, я не стал бы давать тебе это, если бы хотел, чтобы ты пострадала от моих рук. Ты больше не представляешь для меня никакого интереса, мне нужна только книга – всё остальное я уже получил.
Катрин казалось, что Вера бредит. Почему она говорит о себе в мужском роде? Почему несёт эту чушь?
– Обещай, что ты не будешь делать поспешных выводов и предпринимать каких-либо действий, пока мы не обсудим всё после прочтения.
– Я…
– Обещай! – жёстко оборвала её Вера.
– Обещаю!
– Держи.
Ведьма кинула ей книжку, а сама достала откуда-то фужер с вином. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, но её выдавал стук зубов о стекло.
Катрин поймала книжку и теперь вертела её в руках. Это был просто блокнот. Очень похожий на один из дурацких девчачьих дневников. Девочка подметила, что это аккумулятор, но он был разряжен до основания и энергетической ценности не представлял. Она открыла первую попавшуюся страницу, не надеясь, что сразу вникнет в суть написанного. Нос поймал сладкий запах гелевой ручки, которой выводились эти корявые буквы. Катрин начала читать с середины страницы.
«Мама постоянно лезет ко мне со своими идиотскими расспросами, которые, по её мнению, невероятно важны. Она сказала, чтобы я даже на километр не приближалась к Дэну, называет меня малолетней шаболдой. Вчера нашла мои сигареты, сказала, что в следующий раз заставит меня сожрать их. Хотя сама дымит как паровоз! Ненавижу её!»
Катрин не знала, кто автор текста. Хозяйка тетради бесила её тем, что распускала нюни по любому поводу. Что это за фигня? Сигареты, какой-то Дэн. Полная чушь и детский сад. Но почему ей стало так паршиво на душе́ от прочитанного? Хотелось злиться, хотелось кричать. Она решила прочесть еще что-нибудь.
«Математичка рассадила нас с Ниной. Дура! Как будто это помешает нам разговаривать! Да плевать я хотела на её синусы и косинусы, я сюда пришла учиться на парикмахера, а не решать примеры!»
Опять какая-то ерунда. Но это имя – Нина. Почему от него начинает сжиматься сердце?
«Папа постоянно пьёт. Я не помню, чтобы от него хоть раз пахло зубной пастой или пеной для бритья, а не этим вонючим портвейном. Он уже, наверное, и не помнит, кто я такая».
Катрин всё глубже погружалась в текст. Каждое новое предложение словно приподнимало свинцовую завесу в её голове. Ей всё больше казалось, что у неё что-то отняли, словно описанные в тексте люди были ей знакомы, но давно забыты. Однозначно, Катрин была как-то связана с хозяйкой блокнота. Вопрос – как?
