Лонсдейл недоуменно посмотрел на него.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— О твоем сыне Тоби. Чудесный мальчик. Он неплохо учится в дорогом закрытом заведении, куда ты его отправил. — Габриель вытащил фотографию из нагрудного кармана длинного кожаного пальто и бросил на письменный стол.
На снимке, сделанном при помощи объектива с большим фокусным расстоянием, был снят мальчик десяти лет, бегущий с радостной улыбкой по грязному полю с мячом для регби в руках.
Лонсдейл с ужасом посмотрел на фотографию.
— Как вы узнали про Тоби?
— Еще один маленький секрет, о котором неизвестно твоим потенциальным избирателям. Внебрачный ребенок, появившийся на свет после короткого романа с бывшей секретаршей.
— Я люблю мальчика больше всего на свете, — заявил Лонсдейл. — Он всего лишь невинный ребенок. Делайте со мной что хотите, только не трогайте Тоби.
— Мне прекрасно известно о твоем отношении к ребенку, — ответил Стоун. — И будь я способен к подобным эмоциональным привязанностям, то посчитал бы это весьма трогательным. Можешь не волноваться, с юным Тоби все будет в полном порядке до тех пор, пока ты выполняешь мои приказы. Но малейший проступок — и то, что случилось со злополучной девицей на церемонии твоей инициации, покажется тебе милосердием по сравнению с тем, что сделают с твоим сыном.
Лонсдейл зажмурился.
— Все будет сделано в лучшем виде. Я вас не подведу.
Когда он снова открыл глаза, вампир растворился в темноте.
Отель «Метрополь»,
Венеция,
22.08 по местному времени
— Я не могу позволить себе останавливаться в таком месте, — тихо сказал Джоэль, когда они шли по роскошному вестибюлю. — Перед вами человек, которому в течение ближайших шести месяцев будут платить только половину оклада.
— А кто сказал, что вы будете за что-то платить? — осведомилась Алекс.
— Я не могу допустить…
— Расслабьтесь. Моя семья очень богата. Деньги не имеют значения.
Алекс улыбнулась, думая о счете в банке, который был вынужден открыть для нее Гарри Рамбл перед путешествием в Венецию. Она решила, что уж если они должны провести здесь некоторое время, разыскивая древний крест, которого, вполне возможно, не существует, то сделать это следует по высшему разряду. Алекс подошла к стойке портье и попыталась снять два люкса, расположенных рядом. Однако портье покачал головой и ответил, что может предложить номер с двумя отдельными спальнями. Он назвал астрономическую цену за ночь, и она согласилась без малейших колебаний.
Они не стали брать с собой много багажа. Швейцар в форме отеля, крепкий, прекрасно сложенный мужчина, без усилий взял рюкзак Джоэля в левую руку, но кожаную дорожную сумку Алекс с трудом оторвал от пола. Швейцар бросил на нее удивленный взгляд и, слегка пошатываясь, зашагал к лифту.
— Что у вас там такое тяжелое? — спросил Джоэль, глядя на вспотевшего швейцара.
— Нам, девушкам, требуется возить с собой много разных вещей, — небрежно ответила она.
— А с этого места поподробнее.
Номер оказался роскошным, и у Джоэля сложилось впечатление, что он занимал по меньшей мере половину этажа. Их отдельные спальни вполне могли находиться во дворце — голубое атласное покрывало на огромной кровати у него и золотистое в комнате Алекс. К тому же в каждой имелся балкон с видом на канал. Джоэль вышел на свой и облокотился на каменную балюстраду, наслаждаясь потрясающим видом. Полная луна отражалась в бегущей воде, огни города мерцали, точно звезды. Внезапно Джоэль ощутил присутствие Алекс, обнаружив, что она стоит у него за спиной.
— Я вас напугала? — с улыбкой спросила она. — Извините.
— Воображение унесло меня в дальние дали. Я не мог оторваться от этой красоты.
— Вы здесь впервые?
— Можно сказать, что я в первый раз по-настоящему путешествую, — ответил он. — Если не считать коротких отпусков, проведенных в Озерном крае, [34]где я поднимался в горы, и выездов в Блэкпул на выходные с тетей и дядей, про меня можно сказать, что я ужасный домосед. Сосиски и чипсы на пирсе. Не похоже на Венецию, верно?
Алекс подошла ближе и окинула внимательным взглядом фигуру Джоэля. Он был стройным, но сильным. Она уловила запах его кожи и волос, и ей захотелось к нему прикоснуться — желание, которое удивило ее саму.
— Поразительно, — заговорил Джоэль, продолжая любоваться городом. — Наверное, Венеция почти не изменилась за столетия.
— Да, это так, — со вздохом согласилась Алекс.
Они довольно долго молча стояли рядом: Джоэль смотрел на воду и темные силуэты далеких шпилей и башен на фоне неба, Алекс наблюдала за ним. И, хотя в его глазах застыли тревога и печаль, она видела, что инспектор искренне наслаждается безмятежностью старого города. Алекс вдруг с тревогой обнаружила, что чувствует себя спокойно и расслабленно в присутствии человека.
«Будь осторожна, Алекс».
— Вы не хотите есть? — неожиданно спросил он, поворачиваясь к ней.
— Что?
— Должно быть, вы проголодались. Может быть, нам стоит куда-нибудь сходить?
— Мне достаточно немного перекусить, — ответила она. — Обычно я довольствуюсь малым.
За последние тридцать шесть часов Джоэль почти ничего не ел, и сейчас желудок напоминал ему об этом.
— Может быть, закажем что-нибудь в номер?
Им быстро принесли превосходный ужин: холодное мясо, салаты, оливки и сыр, а также две бутылки дорогого красного вина — все за счет РУВ. Джоэль набросился на еду, как человек, спасенный с необитаемого острова. Он набрал полную тарелку: холодная курятина, копченый окорок, горка оливок и солидный кусок сыра. Алекс ограничилась несколькими оливками и ломтиками сыра. Они устроились друг напротив друга в удобных креслах в огромной гостиной. Казалось, Джоэль не обратил внимания на отсутствие аппетита у Алекс: он ел и пил, положив блокнот деда на ручку кресла. Доев, они погрузились в решение задачи, которая перед ними стояла.
— «Спасение в ногах у Девы», — прочитал Джоэль и сделал глоток вина.
На каждый бокал Алекс он успевал выпить три, его глаза заблестели, вино в первой бутылке быстро убывало.
Алекс сделала небольшой глоток.
— Ваш дед был католиком? — спросила она.
— Насколько я знаю, в детстве он посещал англиканскую церковь. Впрочем, я не помню, чтобы он когда-нибудь говорил, что ходит в церковь.
— А что, если это всего лишь метафизические рассуждения? Может быть, он пишет о своем собственном спасении? И о единственной вещи, способной ему помочь?
