Выругавшись, Толя открыл окно. Рукой согнал птицу. Больше она не возвращалась.
— Что там, Толя? — спросил Точилин, отпуская нос. Он смотрел на труп.
— Синица.
— В это время года? — услышал Быстров свой голос.
Открытое окно мало что изменило — на улице царила апрельская жара.
«Хочу умереть зимой», подумал Быстров, не отрывая взгляда от пятна крови на простыне.
Эксперт надел резиновые перчатки. Обойдя диван, привстал на колено рядом с телом. С тихим треском оторвал простыню от чего-то липкого. Откинул до пояса.
— Красавец, — сказал он.
Взгляд Быстрова скользнул по животу и груди, покрытых густой рыжеватой порослью. Шея со свежими трупными пятнами.
Левая часть лица вмята внутрь. Челюсть смещена, и Быстров заметил рядом на ковре осколки зубов. Нос съехал вбок.
На месте глаз — две зияющие чернотой воронки, каждая из которых походила на развороченный анус.
Над телом жужжали мухи.
— Ну, что? — Точилин подошел к телу. — Этот?
Толя, не отрываясь от трупа, сказал сварливым голосом:
— Отойди, ты свет загораживаешь.
Точилин отошел. С веселой улыбкой подмигнул Быстрову.
— Чему улыбаешься?
— Вспомнил свою первую любовь.
Быстров закрыл рот.
— Похоже на того, — пробормотал Толя.
— Что? — спросил Точилин.
Эксперт прокашлялся.
— Это он. Все как на той квартире. Помнишь, где молодуху с женихом нашли?
— Дочь ветерана?
— Да. Которая своего папашу из квартиры выжила.
Толя достал из чемоданчика щипцы. Аккуратно подцепил что-то и сунул в пластиковый пакетик.
— Что там? — спросил Быстров. Толя, не оборачиваясь, протянул ему вещдок.
Быстров протянул руку, но Точилин подскочил и выхватил первым. Подошел к окну, поднял пакетик на свет. Быстров увидел, спина следователя дрогнула.
— Не может быть.
— Что там, Саша?
Быстров обошел труп, стараясь не наступить лужу крови.
Точилин показал ему вещдок. Быстров почувствовал легкое разочарование. Маленькая деревянная щепка. Даже не щепка, а крошка. В пакетике Быстров заметил маленькие частицы.
— Краска? — спросил он.
Точилин задумчиво смотрел на содержимое пакетика.
— Лак, я думаю. Им красят деревянные изделия.
Точилин, глядя на пакетик, бросил в сторону:
— Толя, что скажешь?
Тот, продолжая колдовать над трупом, отозвался:
— Что тут скажешь? Товарищ убит ударом тупого деревянного предмета. Непонятно, чем именно, но здорово смахивает на судейский молоток.
— Разве можно нанести такие травмы этой штуковиной? — спросил Быстров.
Толя пожевал губами.
— Можно, если он вдвое больше обычного размера.
— Где продаются судейские молотки? — спросил Точилин.
Толя пожал плечами.
— Где угодно. В магазинах сувениров, в Интернете.
Точилин повернулся к Быстрову.
— Все ясно? Шерсти магазины. Спрашивай, кто делал на заказ судейский молоток.
— Может, это ничего и не даст. Эту херовину можно и по объявлению купить.
— Да, — усмехнулся Точилин. — Причем, сдается мне, большинство судей в нашей стране получили молоток именно таким образом. Что ж. Теперь мы знаем, какое имя ему дать.
Следователь оглядел лица друзей.
— Мы будем звать его Судьей.
Повернулся к эксперту.
— Что именно послужило причиной смерти?
— Это тебе судебный медик скажет.
Точилин с улыбкой сообщил Быстрову:
— На юрфаке мы называли их судебными педиками.
Вновь посмотрел на вещдок.
— Что с тобой? — спросил Быстров.
Следователь не ответил.
Капитан подошел к эксперту. Из-за его спины он ничего не видел. То, как Толя обследовал тело, показалось Быстрову подозрительным. Эксперт, кажется, находился в растерянности.
— Что ты нашел?
Эксперт замер. Посмотрел на Быстрова снизу вверх странным взглядом.
— Иней. И немного льда на шее и подбородке.
— Откуда? — услышал Быстров собственный глухой голос. — Зачем?
— Чтобы не было больно, — сказал Точилин, поворачиваясь к ним. — Местная анестезия.
Быстров ощутил нестерпимое желание бежать прочь из этой воняющей трупом квартиры.
Он быстрым шагом направился к выходу.
— Ты куда?
Резкий голос Точилина заставил капитана вздрогнуть.
— Курить охота.
— Кури здесь. Из квартиры не выходи. Нечего народ привлекать.
Быстров кивнул.
— Я на кухню пойду.
Сидя на шатком стуле, он стряхивал пепел в хозяйскую пепельницу. Из залы слышались приглушенные голоса.
— Не пойму, — сказал Толя. — Зачем он им глаза выковыривает? Это здесь при чем?
— Я думаю, он близорукий. Косоглазый. Может, вообще слепой. Что скажешь насчет остального?
— Чудное дело, — с нервным смешком ответил Толя. — Он разлагается, но при этом холодный, как курица в морозилке. Он промерз изнутри, понимаешь?
Пауза.
— Саня, не молчи. Я вижу, ты опять что-то держишь на уме.
Снова молчание.
— Ты можешь посмеяться… я уже встречался с подобными убийствами.
Быстров почувствовал облегчение. Да, он тоже знал, и ждал, что следователь заговорит об этом первым.
«Сейчас он вспомнит убийство Нестерова».
Но Точилин заговорил о другом.
— Я уже встречался с ним. Кажется, лет шесть назад. В Новгороде.
— Что там произошло?
— Я сейчас не могу вспомнить точно. Что-то, связанное с сектой «Церковь Любви». Изнасилование, воскрешение, сатанизм…
— Саня, — осторожно сказал Толя. — Ты не бредишь?
— Не знаю. Убийцу мы так и не нашли. А теперь он снова появился. Мне нужно сунуться в архив. Володя!
Быстров раздавил сигарету и, странно улыбаясь, вернулся в комнату.
— Ну? — сказал он неестественно веселым тоном, потирая руки и поглядывая на труп. — Что теперь?
Толя открыл рот.
Скрипнула дверь, из соседней комнаты вышел измотанный Чернухин и двое помощников. В руках Чернухин держал протокол.
— Ну? — шепотом спросил Точилин. — Что там?
— Мать с дочкой, — шепотом ответил Чернухин. — Жена и дочь.
— Да, — сказал один из стоявших за ним. — Мать той, которая являлась дочерью тому, чьей женой являлась ее мать.
— Которая являлась женой того, чьей дочерью являлась дочь этой матери, — добавил второй.
— Так, — Точилин облизнул губы. — Кто мать, кто дочь, сколько их там и кто из них кто?
Двое помощников Чернухина переглянулись.
— Одна из них — дочь, — сказал один.
— А другая была женой и матерью до того, как убили ее мужа и отца ее дочери.
— И после того, как убили ее мужа, мать перестала быть женой и стала просто матерью дочери своего мужа.
