— И как ты вошла, я тоже не слышал.
— Был слишком сосредоточен, наверное, — улыбнулась Эйнем, но в ее взгляде промелькнула легкая досада.
— Да, вполне возможно. — Я сделал шаг вперед, словно собираясь уходить, но затем остановился и вновь повернулся к ней. — А может быть, дело в том, что ты отсюда и не уходила?
— Что?
— Дверь, Эйни. Ты забыла ее закрыть.
Она невольно посмотрела в ту сторону, куда я указывал. Люк в потолке, надежно запертый совсем недавно, был немного сдвинут в сторону, длинную щель наполняла темнота.
Девушка вскочила.
— Этого не может быть! — Она вцепилась в кольцо на своем пальце. — Ты же отдал… Мы должны быть в реальности!
— Заблудилась немного? — спросил я как можно доброжелательнее. — Перепутала миры.
— Как ты это сделал?! — Эйнем смотрела на меня, и ее красивые голубые глаза сверкали от ярости.
— Она дала мне ключ от входной двери.
Я показал пустую ладонь, в которой в реальности оставался зажат маленький кусочек металла.
Девушка шумно выдохнула, а затем с нечеловеческой ловкостью прыгнула в сторону и помчалась к винтовой лестнице. Я бросился следом за ней. Металлические ступени гремели под нашими ногами, узкие женские ступни в сандалиях и тонкие голени, оплетенные коричневыми ремешками, мелькали у меня перед глазами.
— Стой! Ты не можешь жить ее жизнью! Твое место — сон!
Я успел схватить подол белого платья, когда девушка задержалась на миг, чтобы распахнуть люк, но ткань выскользнула у меня из пальцев, словно живая. Крышка открылась, и двойник Эйнем нырнула в темноту, растворилась в ней. Я выбрался следом и оказался в полнейшей черноте. Единственное светлое пятно — квадрат пустоты у ног.
— Не заставляй разыскивать тебя по всему миру снов!
В ответ звучала лишь глубокая тишина.
Я до последней минуты был уверен в том, что тело сновидения не может быть отделено от его владельца, и даже сейчас продолжал недоумевать, как такое возможно. Хотя предаваться теоретическим размышлениям было некогда. Сначала следовало найти беглянку.
Первый шаг отозвался легким скрипом половиц под ногой. Воображение тут же нарисовало картину большого чердака, заставленного старыми, пыльными вещами. Но я прекрасно знал, что все вокруг могло быть совсем иным. Не безопасная рухлядь у стен, а капканы, не стропила и балки, а пасть чудовища, готового проглотить меня, не теплый пол, а узкая доска над пропастью.
Я медленно сунул руку в карман и вытащил зажигалку. Древняя модель, но действующая всегда безотказно. Я крутанул большим пальцем зазубренное колесико, и маленький огонек расцвел на фитиле, давая вполне достаточно света, чтобы разглядеть.
Не чердак, не ловушка, не тропа над бездной. Я стоял перед каменной стеной, источенной десятками ходов, прорубленных на разной высоте. И все они были перекрыты деревянными дверьми. Часть из них выглядели новыми, из светлого дерева с заметными потеками смолы и блестящими ручками, другие потемнели от времени, но казались достаточно крепкими, третьи, изъеденные жуками, разваливались и косо болтались на проржавевших петлях. Несколько штук провисели, видимо, так долго, что теперь рухнули и, перегораживая вход, догнивали на порогах, за которыми виднелась все та же непроглядная темень, что окружала и меня.
Весьма живописная картина. За одной из этих створок скрылась девушка, которую мне обязательно надо найти. Тело сновидения Эйнем оказалось очень резвым. Так куда идти? Какую дверь выбрать в этой скале, больше похожей на кусок сыра с дырами?
Я поднял зажигалку повыше и начал медленно двигаться вдоль каменной стены, приглядываясь.
— Ты как буриданов осел между двух лужаек, — прозвучал сверху ехидный, писклявый голосок, который в прежнее время я предпочел бы демонстративно проигнорировать, а сейчас просто сделал вид, что не слышу. — Asinus Buridani inter duo prata, — процитировал невидимый собеседник, вероятно для того, чтобы доходчивее донести до меня свое оскорбление.
Проходя мимо очередной двери, закрывающей ход над моей головой, я заметил острую морду крысы, смотрящей на меня из дыры. Черные глаза поблескивали в свете зажигалки.
— Ну, какую выберешь? Ты должен выбрать.
Я посмотрел на три широких выщербленных доски прямо перед собой, они были сбиты как попало, из них торчали кривые зазубренные гвозди, кое-где виднелись бурые потеки, очень напоминающие кровь.
— Доверь выбор дэймосу, — проскрипела крыса, вытягиваясь, как сосиска, и принюхиваясь. — Калитка из кошмара.
Я снял с ржавого острия несколько тонких белых ниток. Похоже, выдраны из одежды Эйнем.
— Стой! — рявкнул грызун голосом, явно не подходящим ему по размеру. — Это не та дорога.
— С чего бы это тебе помогать мне, Леонард? — Я наконец соизволил «заметить» его присутствие. — Разве тебе не приказано следить за каждым моим шагом и докладывать, а не направлять?
Крыса спрыгнула на пол со звучным шлепком и устремилась ко мне, я почувствовал, как цепкие лапы ухватили меня за штанину, и едва сдержался, чтобы не отбросить жирное тельце ударом ноги.
— Это слишком важно, чтобы пустить на самотек, — буркнул Леонард, задрал морду, стараясь посмотреть мне в глаза. — Я помню Эйнем. Она была славной. И раз уж ей пришлось довериться дэймосу… — Он помолчал, а затем добавил серьезно, без обычного ехидства: — Я помогу ей, а не тебе.
— Тогда я могу смириться с твоим присутствием.
В отличие от Аякса — спутника Герарда, личности цельной и самостоятельной, Леонард был частью сознания Геспера. Неусыпным аргусом сна, который следил за всем происходящим на его территории. Не знаю, как у нашего наблюдателя за дэймосами хватало сил контролировать столько реальностей одновременно. Но он весьма успешно справлялся с задачей.
— Значит, все действительно очень серьезно, если ты решился помогать Эйнем, — сказал я. — Что ты знаешь о причинах, по которым тело сновидения начинает жить своей жизнью?
— Я не нанимался просвещать тебя, — хмыкнул он.
Определенно у него есть ответы на мои вопросы, но крыса не спешила давать их. Поэтому я ответил сам:
— Разделение произошло потому, что она слишком много времени провела в коме?
— Да, — нехотя ответил соглядатай.
— Физическая оболочка оставалась беспомощной, сознание пребывало в мире снов, наполняя энергией тело сновидения, — продолжил я размышлять. — Оно стало жить своей жизнью. Если бы Эйнем умерла — ее двойник рассеялся бы вместе с ней. Но она выжила и очнулась. А ее вторая половина, наделенная мощной силой, вернулась тоже.
— Да, — вновь отозвался Леонард, завозившись в пятне света у моих ног.
