За разговорами они не заметили, как встало солнце, запели первые птицы. Но лагерь еще спал. На дорожках никого не было. Центральные ворота были пусты. Ребята осторожно пробрались к домику сторожа. Идти они старались как можно тише, и в те моменты, когда Глебов не спорил с Серегой, это у них получалось. Не дойдя до домика несколько шагов, Лена неожиданно остановилась, со стоном тряся рукой.
– Чего ты? – шепотом спросил ее Васька.
– Порез чешется. – Лена скорчила страдальческую мину, с шипением потирая грязную повязку.
– Потерпеть не можешь?
– Щекотно, – капризным тоном заявила Лена. – И больно, – добавила она.
– Хорош ныть, – вдруг выкрикнул Глебов. – Не можешь терпеть, катись отсюда.
– Ты чего? – удивился Щукин и потянул приятеля вниз, в кусты. – Отстань от нее. На твои крики сейчас все сбегутся.
– Чего она начинает? – не унимался Васька.
Лена предостерегающе подняла руку. Что-то было не так. Вставало солнце, стены корпусов постепенно окрашивались в теплый золотистый цвет, от легкого ветра шевелились листья деревьев.
Что не так?
Лена еще раз оглянулась, и волна ужаса, уже немного подзабытого за длинную ночь, вновь накрыла ее с головой. Вокруг стояла тишина. Абсолютная тишина. Такая же, как тогда, когда впервые появилась барабанщица.
Сердце гулко ухнулось в груди и стало проваливаться куда-то в желудок. Колени сами собой подкосились. Ребятам надоело наблюдать за переменами, которые каждую секунду происходили с Ленкой, и они пошли вперед. Преодолев оставшиеся пять метров, они потоптались у крыльца, пробрались к окнам. Лена на негнущихся ногах побрела за ними. В ушах что-то звенело. И чем ближе она подходила к дому, тем звон становился громче и настойчивей, как будто бы предупреждал – не надо туда ходить, не стоит заглядывать за чужие занавески. Но ставшие совсем непослушными ноги все шли и шли.
Ребята вглядывались в окно, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть. Лена подошла к ним сзади, слегка навалилась на их плечи, чтобы оказаться ближе к стеклу.
Сначала она ничего не могла увидеть.
Темная комната. Кажется, под окном стоит стол, на нем банка с завядшими цветами. За столом стул. А за стулом… еще стул. Нет, не так. У стены кровать. Около кровати белые сапоги. Рядом еще сапоги. Нет, не сапоги, человек.
В тот момент, когда Лена начала поднимать глаза, чтобы рассмотреть человека, плечи ребят, на которые она опиралась, плавно ушли из-под нее, и она так же плавно стала заваливаться головой вперед. Руками она попыталась затормозить свое падение, но лбом все-таки звонко цокнула о стекло и сразу же испуганно присела. Стоящие в комнате повернули к ней головы. На нее пристально посмотрело четыре глаза. Одна пара принадлежала барабанщице, а вторая – начальнику лагеря Сергею Сергеевичу Петухову.
Лена еще долго просидела бы, тупо уставившись в окно, но ее резко дернули в сторону, протащили через колючие кусты и бросили на травку.
– Тихо! – Глебов наступил коленкой ей на грудь, зажал рот.
Когда она перестала сопеть и брыкаться, стали слышны шаги, хлопнула дверь. На крыльце стоял дворник. Невысокий, щуплый, в сереньком пиджаке и брюках. В руке метла. Даже не оглянувшись, он пошел в сторону столовой, по дороге поднимая фантики.
– Ты его видел? – Щукин вытянул шею, чтобы лучше разглядеть спину в сером пиджаке.
– Кажется, в комнате его не было. – Глебов подполз ближе к дорожке.
– Пустите меня, – заворочалась Лена.
– Не ори, – предупредил Глебов. – С тобой ходить невозможно. То рука чешется, то лбом стекло прошибаешь.
– А вы куда провалились? – не уступала ему в нападках девочка. – Я же на вас опиралась.
– Да ты чуть в форточку не влетела, – напустился Щукин. – Головой вперед лезла, мы тебя еле оттащили.
– Все, замолчали. – Глебов еще раз выглянул из травы. – Сидите здесь, я сейчас приду. Щука, следи, чтобы она опять куда-нибудь не влетела.
Серега кивнул и крепко схватил Лену за край сарафана. Васька скользнул мимо кустов. В следующую секунду его голова уже торчала около окна. Некоторое время он вглядывался в него, потом стал медленно подниматься.
– Чего он делает? – забеспокоился Щукин. – Так же его заметят.
Васька обернулся, лицо его было растерянное. Он еще раз взглянул в окно, потом в сторону столовой и в открытую, не таясь, пошел к крыльцу.
Лена вскочила.
– Стой! – крикнула она, бросаясь к домику. Но Щукин сбил ее с ног, и Лена упала на колени.
– Васька сказал сидеть, значит, сиди, – наставительно произнес Серега и отвернулся от нее, пытаясь рассмотреть, что там делает Глебов.
Васька возвращался. Вид у него был ошарашенный.
– Там ничего нет, – неуверенно проговорил он.
– В каком смысле? – не понял Серега. – Совсем ничего?
– Комната пуста. Там только стул, кровать и стол с цветами.
– А кого ты там собирался увидеть? – облегченно вздохнув, спросил Щукин – он боялся, что комната в буквальном смысле окажется пустой. – Хозяина ведь нет.
– Как кого? – нахмурилась Лена. – А статуя куда делась?
– Какая статуя? – хором спросили мальчишки.
– Я там увидела барабанщицу и Петухова.
– Кого? – приятели все еще говорили хором.
– Петухова. И статую, кажется, собранную.
– Значит, он все-таки потихонечку колдует, – задумчиво произнес Глебов. – Заметили, дворник за нами следит? Мы к дому, он на крыльцо. Мне кажется, что он нас ждал, знал, когда мы придем.
– Но барабанщица, Петухов – куда они все делись? – не унималась Лена.
– Не обращай внимания, – легкомысленно махнул рукой Глебов. – Тебе, как обычно, показалось.
Лена растерянно захлопала глазами.
С каких это пор все, что она видит, ей кажется?
– Пошли глянем, что этот дворник делает, – предложил Глебов. – Нужно установить за ним слежку. В конце концов, он выведет нас на нужный след.
Васька первый вышел на дорожку. За ним поднялся Щукин. Лена оскорбленно посопела, решая, высказать мальчишкам свою обиду или не надо.
Из домика дворника вышел Петухов.
Это было до того неожиданно, что она успела только открыть рот. А Петухов уже шел к мальчишкам.
– Молодые люди, подойдите сюда, – негромко приказал он.
Ребята вздрогнули и повернулись.
– Что вы здесь делаете?
Лена бесшумно откатилась в кусты.
– Нас из изолятора только что отпустили, – не моргнув глазом, соврал Щукин.
– До подъема? – В голосе Петухова слышалась безмерная усталость. – Куда вы идете?
– В корпус, – честно признался Васька. – Спать хотим.
– Спать? – Петухов тяжело вздохнул. – А до этого вы где были?
– Я же говорю, в изоляторе, – опять встрял Щукин. Глебов незаметно пихнул его, чтобы друг не завирался.
