«Не похож на профессионала, – отметил про себя Андрей. – Топорная работа. Наверное, все-таки грабитель…»
Он обошел стеллаж с кондитерскими изделиями, потоптался у ящиков с хлебом, тыкая в каменные батоны металлической ложечкой на шнурочке, потом, не глядя, сунул себе в корзинку пару банок консервов и вдруг стремительно бросился навстречу своему преследователю. Тот растерялся, застыв с хлебной ложечкой в руке.
– Вася! – Голота бесцеремонно притянул его к себе за плечи. – Вот не ожидал тебя здесь увидеть? Как Люба? Как дети? Не болеют?
– Вы… обознались, – пролепетал мужчина, высвобождаясь из фамильярных объятий.
– Ты разве не Вася? – на всякий случай уточнил Андрей. – Надо же! А чертовски похож! – Он еще раз хлопнул преследователя по плечу. – Ну, извини.
– Очки купи, – посоветовал тот, явно раздосадованный инцидентом.
– Моя старуха мне то же самое говорит! – подмигнул Голота. – Уже минус десять, а все никак до врача не доберусь! – Он развернулся и быстрым шагом направился к кассе, у которой собралась небольшая очередь.
– Товарищи, пропустите с двумя банками скумбрии! – Андрей попытался протиснуться вперед. Очередь загудела.
– Стой, как все!..
– У меня у самой только пакет кефира!..
– Мне кассиру надо два слово сказать! – настаивал Голота, краем глаза наблюдая за болоньевой курткой.
Мужчина не торопился. Он зашел в магазин без корзинки и, видимо, ничего не собирался покупать, а значит, мог быстро выйти обратно, минуя кассу.
– Какие еще два слова? – Чернявая женщина с большой бородавкой под носом оторвалась от стрекочущего аппарата и с презрением уставилась на Голоту.
Тот протиснулся к ней, наклонился и зашептал:
– У стеллажа с консервами стоит мужчина в синей куртке… Не смотрите туда, пожалуйста! Он сразу догадается, что речь о нем! Так вот: это несун. Даю вам слово!
– Да-а? – недоверчиво протянула женщина.
– Уверяю вас! – Андрей прижал руку к груди. – Мне благодарности не нужно, а вот вам поощрение не помешает. – И он подмигнул.
– Ну, скоро там? – зашумела очередь.
– Секундочку! – Голота с негодованием обвел глазами нетерпеливых людей и опять повернулся к кассирше: – Две баночки скумбрии пробейте, пожалуйста…
– Безобразие… – зашипели в очереди.
Как только Андрей миновал кассу, мужчина в болоньевой куртке спешно кинулся к выходу. На контроле он поднял руки, показывая, что у него ничего нет.
– Гражданин! – женщина с бородавкой привстала с места. – А покажите, что у вас в карманах! – Она кивнула контролеру: – Сан Саныч, проверь этого быстрого товарища.
– Что? – вскипел мужчина. – На каком основании?
– Сами покажете? – Сан Саныч преградил ему выход. – Или в милиции, с протокольчиком?
– У меня чисто! – Мужчина нервно полез в карман, стараясь не упустить из вида Голоту, и неожиданно для себя достал оттуда шоколадку «Вдохновение».
– У-у, как! – обрадованно протянул контролер и повернулся к бородавчатой коллеге: – Рай, здесь вынос на шесть целковых!
– Мне подбросили! – заорал мужчина. – Вон тот гад в штормовке! – Он показал рукой в сторону, где еще должен был быть Андрей, но того уже и след простыл.
Позже, в присутствии милиционера, «под протокольчик», во втором кармане болоньевой куртки обнаружился еще и нож с выкидным лезвием.
Пробежав квартал, Голота свернул в переулок и остановился, чтобы отдышаться. События этого короткого и такого бесконечного дня еще раз показали ему, что он ежечасно, ежеминутно подвергается смертельной опасности. Охота на зверя продолжалась и должна была закончиться полным его изнеможением, а затем и гибелью.
В воздухе поплыл протяжный стон заводского гудка.
«Третья смена, – догадался Андрей, – а значит, сейчас пять часов пополудни…»
Следовало торопиться. Выбираться из города автостопом[18] равносильно мгновенному провалу.
Любую машину остановят на первом же пикете. Там наверняка уже знают о беглеце. Воспользоваться электричкой – тоже крайне опасно. Вокзалы кишат патрульными, у каждого – ориентировка, а поезда даже в обычное время прочесываются пограничниками. Чтобы выбрать правильный путь, беглецу нужно понять логику тех, кто за ним охотится, найти слабое звено в их рассуждениях, ухватиться за факт, который им неизвестен, и сделать его козырем в игре.
У Голоты такой козырь был. Деньги! Его преследователи даже не предполагают, что он может попросту «обмануть» ориентировку.
– Скажите, – Андрей обратился к худощавому молодому человеку с портфелем, спешащему мимо, – а где поблизости магазин модной одежды?
– Модной? – молодой человек смерил Голоту насмешливым взглядом.
– И строгой, – добавил тот.
– Здесь есть магазин московской фабрики «Большевичка», – подумав, ответил юноша. – Это метров сто после перекрестка с улицей Ленина.
Спустя час Андрея Голоту было не узнать. Щедрые чаевые, которые он раздал работникам магазина, сделали свое дело. На нем прекрасно сидел серый полушерстяной двубортный костюм. Под него была специально подобрана голубая сорочка с отложным воротником и с запонками на манжетах. Широкий, модный темно-синий галстук в строгую полоску был похож на те, что повязывал себе диктор программы «Время». Завершали ансамбль лакированные осенние туфли на высоком каблуке, длинное серое драповое пальто с белым шарфом и тяжелая войлочная шляпа с узкими полями.
– Мне это… побриться и модную прическу с укладкой, – распорядился он, усаживаясь в кресло салона красоты «Карельская мечта». – И вот еще что… Хочу окраситься хной.
– Зачем? – удивился мастер. – Вам к лицу седина.
Андрей взглянул на себя в зеркало и обомлел. Он стал совершенно седым.
– Жена… – пробормотал Голота. – Ей гнедые по душе. – И вздохнул: свою несуществующую жену он вспоминал сегодня и водителю ЗИЛа, и приемщику в ломбарде, и даже настырному типу в болоньевой куртке.
Белое пятиэтажное здание горкома партии находилось на небольшом, украшенном флагами бетонном пятачке, почему-то именуемом площадью Революции. За ним угадывался крохотный скверик с редкими голыми деревцами и уснувшими детскими качелями. Напротив, через дорогу, за добротным деревянным забором с надписью СУ-25 готовилось строительство неизвестного грандиозного сооружения – то ли универмага, то ли научно-исследовательского института. В створ ворот был виден необъятных размеров котлован. Поодаль чернели безжизненные бульдозеры, похожие на подбитые в сражении танки.
В этот час в окнах горкома еще горел свет. Труженики идеологических полей заканчивали свой рабочий день много позже простых смертных.
