— Кто ты? — спросила она громко и отчетливо. — И почему у тебя на руках и предплечьях так много шрамов? Кто так сильно изуродовал тебя?
— Я уже и не помню, откуда они взялись, мэм, — пробасил Коффи, усаживаясь на кровать.
Мелинда улыбнулась как смогла, правый уголок рта дрогнул, но не поднялся. Она прикоснулась к белому шраму, изогнутому, как ятаган, на тыльной стороне левой ладони Коффи.
— Какое это блаженство. Ты понимаешь почему?
— Потому что, если не знаешь, кто ударил тебя, и не выслеживаешь его, ты можешь спокойно спать по ночам.
Она рассмеялась, и в грязной вонючей комнате словно зазвенел серебряный колокольчик. Хол уже стоял рядом со мной, не пытаясь вмешаться. Только из груди с шумом вырывалось учащенное дыхание. Когда же Мелли засмеялась, одна из его рук ухватила меня за плечо. Так сильно, что остался синяк. Я обнаружил его на следующий день, но в тот момент ничего не почувствовал.
— Как тебя зовут? — спросила Мелинда.
— Джон Коффи, мэм.
— Коффи, как напиток.
— Да, мэм, только пишется по-другому.
Откинувшись на подушку, она пристально смотрела на него. Он сидел рядом, глядя на нее, в свете лампы они казались актерами на сцене, здоровяк негр в тюремной одежде и ссохшаяся умирающая белая женщина. Взгляды их слились воедино.
— Мэм?
— Да, Джон Коффи. — Едва слышные слова выскользнули в вонючий воздух. У меня заныли мышцы спины, ног, рук. Я чувствовал, как пальцы Мурса сжимают мое плечо, уголком глаза увидел Зверюгу и Гарри. Они стояли обнявшись — два ребенка, потерявшиеся в ночи. Что-то должно было случиться. Что-то необыкновенное. Каждый из нас знал об этом.
Джон Коффи наклонился над Мелиндой. Заскрипели пружины, зашуршала простыня, и холодная луна заглянула в верхнюю половину окна спальни. Налитые кровью глаза Коффи пристально изучали поднятое к нему увядшее лицо.
— Я это вижу, — говорил он не ей (я так, во всяком случае, думаю), а себе. — Я это вижу и могу помочь. Застыньте… просто застыньте…
Коффи наклонился ниже, еще ниже. На мгновение его громадное лицо застыло в двух дюймах от ее лица. Он поднял одну руку с растопыренными пальцами, словно давая кому-то знак подождать… немного подождать… и тут же его широкие мягкие губы приникли к ее губам, заставляя Мелли раскрыть рот. Я увидел ее глаз, изумленно смотрящий мимо Коффи, потом лысая голова двинулась, заслонив его от меня.
Раздался свистящий звук, словно Коффи высасывал воздух из легких Мелли. Слышался он секунду или две, после чего пол дрогнул у нас под ногами, зашатались стены. Мне не почудилось: все ощутили то же самое, потом каждый упомянул об этом. В гостиной свалилось что-то тяжелое, как потом выяснилось, напольные часы. Позже Хол Мурс неоднократно пытался их починить, но они шли максимум пятнадцать минут и останавливались.
Треснуло стекло в окне, через которое в комнату заглядывала луна. Картина на стене (клипер, несущийся по волнам далекого моря) сорвалась с крюка и упала на пол, стекло, что предохраняло рисунок от пыли, разбилось вдребезги.
Запахло горелым, над белым покрывалом, под которым лежала Мелли, поднялся дымок. Часть его, в ногах, обуглилась. Я освободился от руки Мурса, сжимавшей мне плечо, и шагнул к ночному столику. Стакан с водой стоял в окружении трех или четырех пузырьков с таблетками, которые от толчка свалились на бок. Я взял стакан и вылил на дымящееся место. Зашипело.
Джон Коффи продолжал целовать Мелли взасос, вдыхая и вдыхая, одна рука оставалась в воздухе, вторая упиралась в кровать.
Внезапно Мелли подалась вперед, выгнув спину. Одна из ее рук взлетела в воздух, пальцы сжимались и разжимались. Ноги забарабанили по кровати. Раздался крик. Его услышал не только я, но и остальные. Зверюга потом говорил, что так кричит волк или койот, когда попадает в капкан. Мне же крик этот напомнил клекот орла, парящего утром в тумане.
А снаружи порыв ветра едва не снес дом с фундамента. Странно, знаете ли, потому что, когда мы сюда подъехали, ветра не было и в помине.
Джон Коффи оторвался от Мелли, и я увидел, что кожа на ее лице разгладилась. Правый уголок рта выровнялся с левым, глаза приняли обычную форму, женщина помолодела лет на десять. Коффи смотрел на нее секунду-другую, а потом начал кашлять. Он повернул голову, чтобы не кашлять ей в лицо, потерял равновесие (этому удивляться не приходилось: при его габаритах сидел-то он на краешке кровати) и повалился на пол. Дом тряхнуло в третий раз. Коффи поднялся на колени, упираясь руками в пол, и продолжал надрывно кашлять, как человек с застарелым туберкулезом. Насекомые, думал я, теперь он выкашляет насекомых, и их на этот раз будет куда как много.
Только он не выкашлял. Джон заходился в кашле, ему едва хватало времени, чтобы между приступами набрать в легкие воздуха. Его темная, шоколадная кожа посерела. Встревоженный, Зверюга подошел к Коффи, опустился рядом с ним на одно колено, положил руку на широкую, содрогающуюся спину. Движение Зверюги словно разрушило чары. Мурс поспешил к кровати и сел на то место, где только что сидел Коффи. Он словно не замечал кашляющего гиганта, хотя тот находился у самых его ног. Видел Мурс только свою жену и никак не мог поверить своим глазам. Словно смотрел на грязное зеркало, которое очистилось по мановению волшебной палочки.
— Джон! — кричал Зверюга. — Отхаркни их! Отхаркни, как в прошлый раз!
Джон кашлял и кашлял. От напряжения на глазах его выступили слезы. Изо рта брызгала слюна, но ничего больше.
Зверюга пару раз стукнул Коффи по спине, повернулся и посмотрел на меня.
— Он задыхается! То, что он высосал из нее, душит его!
Я двинулся к ним. Но не успел сделать и двух шагов, как Джон на коленях отполз от меня в угол комнаты, по-прежнему надсадно кашляя. Он прижался лбом к стене (я запомнил красные розы на обоях) и вновь постарался отрыгнуть то, что забивало ему горло. Но насекомые не вылетели наружу. Кашель, однако, стал не таким надсадным.
— Со мной все в порядке, босс. — Джон все еще прижимался лбом к красным розам, не раскрывая глаз. Не знаю, каким образом он почувствовал, что я стою рядом, но он это знал. — Честное слово, все в порядке. Посмотрите на даму.
Я с сомнением оглядел его, потом повернулся к кровати. Хол нежно разглаживал брови Мелли, но меня поразило другое: ее волосы, не все, только часть, потемнели.
— Что случилось? — спрашивала она мужа. На моих глазах ее щеки порозовели. Словно на них перенеслась пара роз с обоев. — Как я тут очутилась? Мы ведь собрались в больницу в Индианоле. Доктор хотел сделать рентген черепа и посмотреть, что у меня в голове.
