Обычно апатия наступала ближе к роковому рубежу в тысячу лет.
Сопренко вышел из комнаты и ступил на лестницу, крытую персидским ковром прошлого века. Можно было купить и более древние образцы, но за качество никто не ручался. Старая вещь могла иметь тщательно отреставрированные дыры.
Лестница под его весом пришла в движение, утапливаясь в полу, и олигарх плавно опустился в нижний зал. Сквозь прозрачный пол просматривалась инфраструктура гарема, занимавшего несколько полновесных ярусов. На прямой видимости находились полтораста самцов и самок, некоторые вяло занимались однополым сексом, в силу того, что разнополый в гаремах был официально запрещен, и провинившихся отправляли в яму.
— Гули-гули! — Сопренко постучал по полу когтями, специально выращенных на одной из многочисленных ног.
Гаремники отвлеклись и изобразили радость. Сопренко озабоченно оглядел питомцев на предмет того, все ли ответили. Он прошел несколько залов, повсюду вызывая взрывы энтузиазма под своими ногами.
Еще одна лестница спустила его в гараж со стоящим грузовиком, из-за которого вышел оператор с ошейником на шее и бланком на жестком каркасе.
— Надо расписаться.
— Пошел к черту!
— Слушаюсь.
Сопренко обошел грузовик и остановился перед прозрачным пеналом, в котором плавало обнаженное женское тело. Хороша, бесовка, свежатинка. Он сделал жест, и мимо него пробежали и споро полезли на борт еще четыре оператора с ошейниками.
Они быстро слили соус в специальный раструб и обтерли женщину вафельными полотенцами.
Сопренко показалось, что они делают это чересчур тщательно. Не прелюбодеяние ли это, но тут самка сладострастно застонала, просыпаясь и почувствовав прикосновения в эрогенных зонах, так что Сопренко простил их невинные шалости.
Он был добрым олигархом. Гхер бы сразу заказал провинившихся к обеду.
Сопренко щелкнул пальцами одной из рук, в нее тотчас сунули букет не менее чем из сотни живых цветов с искусственно усиленным ароматом. Он сам любил такие, чтоб продирало до аллергии.
Театрально отставив в сторону крайнюю ногу, Сопренко нараспев продекламировал своими лучшими голосовыми связками, решив сразить самку наповал:
— От имени высших организмов приветствую тебя, женщина, в бескрайних полях прекрасного Оазиса. Здесь тебя ждет только счастье. Со мной ты проведешь лучшие минуты своего существования. Ты узнаешь, что ничего не знала доселе об оргазме, об этом мне твердят все обитатели моего гарема. Уж я знаю толк в женских прелестях.
Самка открыла глаза, поймала в поле зрения распевающего дифирамбы олигарха, после чего глаза ее раскрылись широко, как только можно. Что-то говорило Сопренко, что это не тот эффект, на который он мог рассчитывать. Рано он прогнал операторов, должнущих объяснить слабой женщине, как положено вести себя с высшим организмом.
Больше всего Полину поразили не выдающихся размеров причиндалы олигарха, находящихся в постоянной эрекции, а то, что многие дублирующие внутренние органы находились снаружи. Например, все три сердца олигарха крепились в мышечных седлах поверх грудины. На боку периодически пульсировало легкое, огромное и прозрачное на просвет.
— Не тушуйся, дитя мое. Иди к папочке, — Сопренко потянулся к ней своей самой длинной рукой, и Полина завизжала на грани ультразвука.
Увещевания, что все проходят через это, и она, в конце концов, привыкнет, не сыграло. Когда он хотел отечески пошлепать ее, она, извернувшись как кошка, болезненно укусила. Больше всего на свете олигархи не любили боль. Отключить ее не могли, так как без сигнальной нервной системы могли запросто погибнуть, пропустив незаметную травму или инфекцию на одном из бесчисленных органов.
Приходилось терпеть. Им, вечным, высшим организм. А эта тварь укусила его, вызвав отвращение до дрожи, до шока.
— Эта тварь хотела меня убить! Она подосланная! — крикнул Сопренко, торжественно выставив на всеобщее обозрение укушенный палец, из которого ему удалось выдавить каплю крови, тягучей, плотной консистенции, как и у всех олигархов.
Бегом вернулись проштрафившиеся операторы. Они схватили извивающуюся девушку за руки, ноги и заметались по комнате, не зная, куда направиться, потом все же побежали к входу в гарем.
— Куда вы ее тащите, мерзавцы? В яму ее! — выл Сопренко, потрясая укусом.
— Так она живая, — заколебались операторы.
— Живой в яму, я сказал! — заорал Сопренко, по ошибке включив не те связки, и из гортани выдулся фальцет, используемый им при исполнении пассивной роли в любовных игрищах.
На стенном компиляте неожиданно возникло оранжевое пятно, что говорило о внеурочном прибытии груза через Портал. Сопренко отрешенно замолчал, не понимая, что происходит, ведь никакой команды он не давал, стало быть, груз идет самопалом, что в отрегулированных параметрах Оазиса нонсенс.
Декоративная стена с видом летящих ангелочков, скрывающая за собой прыжковый лифт, а по совместительству и Портал, провалилась в пол. За ней мрачно колыхалась бесформенная слоистая масса. Сопренко никогда до этого не видел Портал с близкого расстояния, и ему стало страшно.
— Закройте порт немедленно! Я не хочу больше дежурить! — закричал он фирменным «бабским» фальцетом.
Все четыре оператора были сбиты неведомо откуда прилетевшим орущим человеком в водительской форме. Женщина, очутившаяся на ногах, забыв обо всем на свете, стала швырять в олигарха все, что попалось под руку- раструб из-под соуса, складную лесенку, слетевшие при ударе с операторов ботинки. Злобная фурия загнала его, высшего организма, под лестницу и дала пинка.
Сопренко повезло, у него под лестницей имелся компилят. Пока он одной стороной защищался и уворачивался от фурии, затылочные глаза отыскали нужные клавиши, а запасная рука уже набирала код.
— Центр запчастей слушает.
— Немедленно пришлите упаковщика! Самого лучшего!
Ему пообещали, только попросили освободить прыжковый лифт. Сделать это оказалось не просто, в порт входил грузовик. Протаранив машину, прибывшую первой, он остановился, наполовину высунувшись из порта и заклинив его. В узкую горловину между кузовом и кабиной пролезло нечто полностью покрытое соусом.
Сопренко лишь замычал, указывая на прибывшего рукой. Очнувшиеся операторы поняли его по-своему, тщательно промыли Бена из шлангов горячей водой, потом высушили горячим воздухом.
— Идиоты! — крикнул Сопренко. — Вы меня погубите, вы меня уже погубили.
Операторы в ужасе разбежались.
— Бенчик! — взвизгнула Полина.
Бен, отряхивающий одежду от последствий ускоренной мойки, резко выпрямился, и с нескрываемой радостью люди бросились в объятия друг друга.
