на широкое плечо поверх кожаной кирасы, которую еще не снял, в то время как на мне почти ничего нет. Я наклоняюсь, сжимая его волосы так крепко, что боюсь, как бы не выдрала клок.
Не успеваю я обрести равновесие, он подается вперед, раздвигает складки промежности и прижимается губами к сердцевине.
Первое прикосновение языка меня обездвиживает. Второе вырывает всхлипы из горла и вызывает вибрацию в конечностях. Третий… от третьего меня уносит. Я сжимаю его голову, пока он сжимает мои бедра, и содрогаюсь так сильно, что кости превращаются в желе, и я расплываюсь по его лицу, как воск.
Он посасывает мой пульсирующий клитор, вновь и вновь проводя по нему кончиком языка, пока я не спускаюсь из того потустороннего мира, куда он меня отправил.
Проклятие, как же сладко.
Его голос успокаивает хаотичные удары моего сердца. Я уже начала переживать, что задушила его. Было бы ужасно печально, учитывая, насколько искусно он владеет языком.
Его губы прижимаются к моей набухшей сердцевине, он последний раз целует этот самый феноменальный квадратный сантиметр моего тела и снимает мою ногу со своего плеча.
Когда Лор отстраняется, на его лице сияет самая довольная и гордая улыбка на свете.
– Надеюсь, я всегда буду тебя впечатлять, Биокин.
Он облизывает блестящую нижнюю губу и издает низкий горловой звук, от которого у меня все внутри сжимается.
Кончить ему на бедро – это было нечто.
Совсем другое дело, когда мужчина пытается испить тебя досуха.
Лор распрямляется – неспешно, грациозно, как струйка дыма. Сердце бешено колотится в груди, я напугана и взволнована – ужасающе взволнована тем, что меня ждет дальше.
Он ловит мой взгляд, откидывая прядь волос с лица.
– Не нужно бояться. Нам не обязательно сегодня продолжать…
Я приподнимаюсь на цыпочки и накрываю его губы своими, чтобы он замолчал: этот мужчина трижды доставил мне удовольствие, а я до сих пор к нему не прикоснулась. На его языке мой привкус, и на этот раз вместо того, чтобы сморщить нос, я завожусь. Мне хочется попробовать его. Хочется смешать наши вкусы и создать новый, уникальный, наш собственный.
Выпутавшись из остатков платья, я подцепляю пальцами низ его рубашки, но не могу ее снять из-за кожаного нагрудника. Отодвигаюсь, чтобы рассмотреть броню. Он улыбается еще более ослепительно, пока я копошусь с мириадами застежек.
Бросаю на него убийственный взгляд, который превращает его улыбку в тот глубокий смех, который обычно мне весьма по душе, но в данный момент я занята важной задачей – задачей снять все слои одеяний с Лоркана Рибио, чтобы он стоял передо мной обнаженный.
Взгляд падает на его пояс, и на губах расплывается коварная улыбка: на нем видны ремешки, которые наверняка будет несложно развязать.
– Разберись с верхом. – Я провожу ногтями по упругому животу, и его смех прерывается. – Я займусь низом.
Прежде чем спустить его брюки, я обхватываю ладонью выпуклость, натягивающую кожаную ткань.
Лор ругается – не один раз, не тихо. Чуть сжимая его одной рукой, другой тяну за кожаные веревки. Увы, штаны не исчезают волшебным образом. Материал натягивается еще больше, выпуклость все набухает и набухает.
Знаю, он большой, поскольку чувствовала его прикосновение к колену в бане, но я оказываюсь совершенно не готовой к тому, что подстерегает меня за гладкой кожаной тканью.
Святая Матерь воронов, и что мне делать с этой штуковиной?!
Я пялюсь на покрытое прожилками раскачивающееся чудовище, и возникает желание расплакаться: мне хочется доставить Лору удовольствие, но я наверняка помру, если возьму это в рот.
– Фэллон… – мое имя срывается с его губ хриплым шепотом, – тебе не обязательно…
Я обхватываю пальцами его невероятно длинное напряженное достоинство и провожу ими взад-вперед, лишая его дара речи. Широко распахнутые глаза Лора прикованы к моим загорелым пальцам, соприкасающимся с его бледной плотью, увенчанной почти фиолетовой головкой, такой крупной, какой не бывает у фейри.
Феб, моя настольная энциклопедия обо всем, что касается воронов и секса, рассказал, пока мы нежились в теплых банях, что вороны, когда рождаются сыновья, срезают тонкую полоску кожи с их придатков и скармливают Котлу, чтобы доказать свою верность Морриган. Говорят, шаббинцы соблюдают те же обычаи.
Я нахожу форму его головки на удивление привлекательной.
Как удачно: ведь только этот член ты будешь видеть или трогать до своего последнего вздоха.
Я поднимаю на него взгляд, улыбка прогоняет налет тревоги.
Мой первый будет и последним. Весьма иронично.
Его брови так плотно нависают над глазами, что между ними появляется вмятина.
– Прошу прощения. Твой первый?
– Помнишь своего первого ворона? Того, которого Феб вытащил из хранилища Акольти?
– Да-а…
– Помнишь, как я дотронулся до тебя… там?
Проходит несколько мгновений, прежде чем его хмурое лицо озаряется улыбкой. Наверняка он помнит, как я возилась с его железным вороном и надавила на впадинку у него между ног. Да, у птицы ничего там не болталось, но, боги! – как глупо я себя чувствовала, приняв это за механический переключатель.
По сей день меня разрывает между крайним стыдом и смехом, но сегодня вечером, стоя перед Лором на коленях, я предпочитаю смотреть на случившееся с юмором.
– То был первый раз, когда я ласкала мужчину.
Хотя в глазах Лора сияют веселые искорки, именно из-за нежности в его взгляде я решаюсь высунуть язык и слизать каплю, прежде чем она успеет скатиться с распухшей головки.
Ресницы взлетают – у него вкус соли и бури, океана и неба – двух моих любимых мест в нашем прекрасном мире. В то время как собственный вкус меня не впечатлил, его вкус вызывает вздох и желание облизать вновь. Что я и делаю.
– Посмотри на меня, птичка, – хрипит он, расстегивая нагрудник побелевшими пальцами.
Я поднимаю на него взгляд, нежно поглаживая член и одновременно собирая новую влагу, выступающую на кончике. Он ругается сквозь зубы, пальцы соскальзывают с ремней, прежде чем схватить их с такой силой, будто сейчас оторвет.
Поворачивая его так, чтобы дотянуться до корня, я провожу языком по всей длине шелковистой плоти.
Лор замирает. Даже не пытается снять доспехи. Просто смотрит и смотрит, и вместо унижения, как в свой первый раз, я чувствую прилив сил. Может, я и стою на коленях, но у меня вся власть.
Сжимаю пальцы вокруг достоинства Лора, и, кажется, оно становится еще толще. Я вбираю его в себя так глубоко, как позволяет горло. В какой-то момент начинаю давиться. Он
