Передняя дверь с шумом распахнулась, и навстречу им вышел Том собственной персоной, голый по пояс. «Со стороны, — подумал Ник, — он может показаться фантастически матерым писателем или художником, с такими ярко-голубыми глазами и огромной рыжеватой бородой». Но с более близкого расстояния он производит впечатление не такого уж интеллектуала… возможно, он кажется не мастером, но ремесленником, представителем какой-то антикультуры, неким суррогатом, китчем на фоне оригинала. А когда он находится совсем близко, улыбается и тараторит без умолку, с абсолютной уверенностью начинаешь понимать, что в чердаке Тома Каллена не хватает множества балок.
Ник сознавал, что одна из причин его сочувственного отношения к Тому заключается в том, что и у него самого подозревали умственную отсталость — сначала потому, что из-за своего дефекта он очень поздно научился читать и писать, а затем потому, что просто принято считать глухонемых умственно отсталыми. Сколько было брани в его адрес! Ник вспомнил тот вечер, когда он решил выпить пару кружек пива в баре на окраине Шойо — вечер, когда Рей Бут и его приятели набросились на него. Хозяин бара, стоя у дальнего края стойки, склонился над ней, чтобы конфиденциально поговорить с одним из завсегдатаев. Одной рукой он прикрывал рот, поэтому Ник смог уловить только фрагменты этой беседы. Однако большего ему и не нужно было. «Глухонемой… возможно, недоумок… почти все эти парни дебилы…» Но среди всех грубых формулировок, обозначающих умственную неполноценность, была одна, которая действительно подходила Тому Каллену. Именно так Ник частенько с огромной симпатией обращался к бедолаге в тишине своего ума. Фраза была такой: «Этот парень играет неполной колодой». Именно в этом и заключалась трагедия Тома. Именно это с ним и происходило. Самое обидное в случае Тома было то, что не хватало лишь пары карт, да и те были всего-то двойка бубен и тройка треф. Но без этих карт все равно невозможно играть. Нельзя даже правильно разложить пасьянс, если эти карты случайно выпадут из колоды.
— Ник! — завопил Том. — Как я рад тебя видеть! Да! Том Каллен так рад! — Он обнял Ника обеими ручищами. Ник почувствовал, как на его больной глаз, прикрытый черной повязкой, которую он еще носил, особенно в солнечные дни, навернулись слезы. — И Ральфу тоже! И этому. Ты… дайте-ка вспомню…
— Я… — начал было Стью, но Ник жестом попросил его замолчать. Он занимался с Томом мнемоникой[15], и это, кажется, давало свои результаты. Если вы ассоциируете нечто известное вам с именем, которое хотите запомнить, то частенько это отлично срабатывает. Давным-давно именно так его самого учил Руди.
Ник достал блокнот из кармана, написал и передал зачитать Ральфу: «Какое блюдо из мяса, овощей и соуса готовят в кастрюле?»
Том застыл. Лицо его окаменело. Рот приоткрылся. Теперь перед ними стоял настоящий идиот.
Стью поежился от возникшей неловкости и сказал:
— Ник, не кажется ли тебе, что нам лучше… — Ник прижал палец к губам, и в этот момент Том Каллен снова ожил.
— Тушенка[16]! — смеясь воскликнул Том. — Вас зовут Стью! — Он посмотрел на Ника в ожидании подтверждения своей догадки, и Ник сделал одобрительный жест.
— Да, это Стью, Том Каллен знает, все знают это!
Ник показал на дверь домика Тома.
— Хотите войти? Конечно! Мы все войдем. Том украсил этот дом.
Ральф и Стью обменялись удивленными взглядами, следуя за Томом и Ником. Том именно «украшал», а не «обставлял», потому что дом и так уже был обставлен мебелью, когда он въехал в него. Войти внутрь было все равно что попасть в безумно запутанный мир Матушки Гусыни.
Огромная золоченая клетка с чучелом зеленого попугая была тщательно привинчена над внутренним выступом входной двери, и даже Нику пришлось согнуться, чтобы войти внутрь. «Дело в том, — подумал Ник, — что все эти украшения Тома не являются бессистемным сборищем всякого хлама». Иначе этот дом был бы не более удивителен, чем лавка старьевщика. Во всем этом было что-то еще, нечто не укладывающееся в рамки обычного ума. На огромной квадратной полке над камином были аккуратно сложены объявления о приеме кредитных карточек. «КАРТОЧКИ «ВИЗА» ПРИНИМАЮТСЯ ЗДЕСЬ». «СКАЖИТЕ ТОЛЬКО — «МАСТЕРКАРД». «МЫ УВАЖАЕМ «АМЕРИКЭН ЭКСПРЕСС». И тут возникал вопрос: как мог знать Том, что все эти объявления образуют одну группу, объединенную единой целью? Он не умел читать, но каким-то непостижимым образом уловил суть.
На кофейном столике лежал огромный пожарный кран. На подоконнике, где она могла улавливать солнечные лучи и отбрасывать холодные голубые блики на потолок, расположилась полицейская мигалка.
Том провел их по всему дому. Игровая комната на первом этаже была забита чучелами птиц и зверей, раздобытых Томом в таксидермическом[17] магазине; он подвесил птиц на почти невидимую проволоку, и поэтому казалось, что они парят над вами — совы, ястребы и даже лысый орел с побитым молью оперением и с единственным желтым стеклянным глазом. Тетерев стоял на своих тонких ножках в одном углу комнаты, скунс — в другом, суслик — в третьем, а ласка — в четвертом. А в центре комнаты в окружении более мелких животных расположился койот.
Перила лестницы, ведущей вверх, были оклеены по диагонали красными и белыми полосками липкой ленты, напоминая шест у входа в парикмахерскую. Коридор верхнего этажа украшали боевые самолетики, также подвешенные на проволоке, — «фокке-вульфы», «спитфайры», «зеро», «мессершмитты». В ванной на ярко-голубом полу расположилась огромная флотилия игрушечных корабликов, плавающих по эмалевому морю вокруг четырех островов и одного огромного материка — ножек ванны и основания унитаза.
Наконец Том проводил их снова вниз, и они уселись перед грудой объявлений о приеме кредитных карточек, лицом к огромной фотографии Джона и Роберта Кеннеди на фоне золотистых облаков. Подпись внизу гласила: «БРАТЬЯ ВМЕСТЕ В РАЮ».
— Вам нравится, как Том украсил свой дом? Что вы скажете? Хорошо?
— Очень хорошо, — ответил Стью. — Скажи мне, эти птицы внизу… они не действуют тебе на нервы?
— Господи, нет! — с удивлением воскликнул Том. — Они же набиты опилками!
Ник передал записку Ральфу.
— Том, Ник хочет узнать, не против ли ты, чтобы тебя снова загипнотизировали? Как делал это Стэн. Но теперь это не игра, это очень важно. Ник говорит, что потом он все объяснит.
— Давайте, — ответил Том. — Ты-и-и-и… стано-о-о-вишься… оче-е-ень… сон-н-ным… это?
