— А остальные — кто?
Быстров безумно расхохотался, выпуская дым из ноздрей.
— Ну кто? Баринов, сатанисты, убийца Марии и Алеши. А потом — они, — Быстров кивнул головой на дверь.
Чернухин испуганно взглянул на друга.
— С ума не сходи, Володя. Точилин не смог, а ты сможешь?
Быстров раздраженно смял сигарету.
— Только про Точилина мне не говори! Для Точилина все кончено.
Взгляд Быстрова посуровел. Таким его Чернухин никогда не видел.
— Перед Точилиным у меня есть огромное преимущество.
— Какое?
Быстров холодно посмотрел на него.
— Я не женат.
— Инна? — Павел сжал трубку, поглядывая на дежурного, который с бесстрастным лицом стоял у стены.
— Павел? Что стряслось? Где ты? У тебя такой голос…
— Я попался. Меня загребли.
— Ты в тюрьме? — в голосе Инны звучала целая гамма эмоций: изумление, страх, паника, раздражение. — Что ты опять натворил?
— Сейчас — ничего. За убийство семилетней давности.
Молчание.
— Ясно. Я позвоню адвокату дяди в Москве.
— Думаешь, он вытащит меня отсюда?
— Уверена. Дядю он однажды отмазал… долго рассказывать. Тебя выпустят под залог.
— Ты там держись, ладно?
— Конечно, — Инна усмехнулась. — Что мне еще остается!
Павел поморщился.
— Пока.
— Пока.
Он положил трубку.
Поигрывая наручниками, подошел дежурный. Павел выдавил улыбку.
— Пора в клетку со львом?
— Хуже, — мрачно изрек дежурный. — Намного хуже.
Около трех ночи Баринов покончил с бумагами. Присвистывая, размял спину, встал из-за стола. Настроение у Валерия Георгиевича было отличное.
«Теперь Я в городе главный. Бубнов мертв — какая удача! Точилин несколько дней будет занят похоронами. А потом станет уже не опасен».
В дверь без стука сунулся Игорь. Баринов дернулся.
— Тебя стучать учили?
— Посетитель, — скорбно улыбаясь, сообщил Игорь.
Баринов разинул рот.
— В три часа ночи? С цепи все сорвались, что ли? Не иначе, сам Дьявол пожаловал ко мне на чашку чая!
— Намного хуже, — послышался голос из-за двери. Игоря втолкнули в комнату. Вошел мужчина с бледным, исхудалым лицом. Баринов с ужасом узнал Точилина.
— Он чист, — сказал Игорь.
— Я чист, — Точилин сел в кресло. — Как Богоматерь.
Его осунувшееся лицо озарила кривая улыбка. Волосы всклокочены. Баринов почуял мерзкий запах изо рта следователя.
Он кивнул Игорю.
— Оставь нас. Стой за дверью.
Дверь закрылась. Точилин поднял глаза.
— Боишься?
— Благоразумие — основа доблести, — Баринов сел. — Чай? Кофе? Сигарету?
— Цианистого калия, если можно.
— Перейдем к делу. Чего ты хочешь?
Он сам удивлялся собственному хладнокровию.
Точилин заговорил бесцветным голосом человека, не спавшего двое суток:
— Мою жену и моего сына убили. Мы оба знаем, кто заказчик.
Точилин сузил глаза. Баринов моргнул, но глаз не отвел.
— Глупое решение. Надеялся испугать меня, Барин? Зря. Я не оступлюсь, — теперь в голосе Точилина прорвались злость и отчаяние. — Почему их? Почему не меня?
Баринов молчал.
Следователь облизнул сухие губы. Его глаза увлажнились. Баринов вдруг почувствовал жалость. Сколько раз за последние дни плакал этот человек?
— Это бизнес, Александр Сергеич. Правила игры ты знаешь. Кто просил тебя совать нос в наш — в мой — город?
Сжав кулаки, Точилин процедил:
— Город не твой. Он никогда не будет твоим. Если бы ты взял их в заложники… тогда бы я еще подумал. А теперь мне нечего терять. А тебе — есть, что.
— Не бросайся пустыми угрозами. Ты теряешь лицо.
Точилин улыбнулся своей мерзкой улыбочкой. Следующие его слова стерли торжество с лица Баринова:
— Мы взяли грузовики. Товар арестован.
Баринов побледнел.
— Блеф.
— Отнюдь, — Точилин откинулся в кресле. — Товар наш. Одного из твоих людей мы взяли. Остальные убиты. Татарин раскололся. Все на пленке. Тебя могут арестовать в любой момент. Мне достаточно сделать вот так, — Точилин щелкнул пальцами.
Баринов провел рукой по волосам. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
— Ладно. Чего ты хочешь?
— Сделка. По-честному. Я не даю делу хода и бью отступление, — Точилин склонился над столом. — Ты выдаешь мне исполнителя.
Баринов нервно рассмеялся.
— Ты в своем уме? Это невозможно.
— Еще как возможно.
Точилин взял со стола ручку, повертел в руках.
В следующую секунду вскочил из-за стола, оказался рядом с Бариновым. Тот открыл рот, но не успел закричать.
В комнату ворвался Игорь, на ходу выхватывая пистолет. Он увидел: Точилин, у стены, мертвой хваткой держит Баринова, обвив шею левой рукой. Правая сжимает в кулаке ручку, приставленную к горлу босса.
— Не дергайся, — осклабился Точилин. — Я не шучу! Убери пушку. Пушку на пол! Сделаешь лишнее движение, я проткну ему горло.
— Тихо-тихо, — Игорь медленно наклонился, не сводя глаз с Точилина, положил пистолет на пол.
— Сюда его. Быстро!
Игорь ногой толкнул пистолет.
— Руки, руки не вижу! Руки за голову! К стене! Мордой к стене, говорю!
Игорь сделал, как велено.
Точилин быстро подобрал пистолет, отбросил ручку, схватил Баринова за шиворот. Развернул к себе. Вдавил дуло ему в нос.
— Колись, гнида. Кто стрелял?
Баринов, испепеляя следователя полным ненависти взглядом, выплюнул:
— Бубнова знаешь?
— Ну?
— Сынок его. Он стрелял.
— Так, — Точилин схватил Баринова, приставил пистолет к затылку. — Теперь молись, чтобы я вышел отсюда живым. Умру я — умрешь и ты. Пошел!
Широко зевнув, Быстров взглянул на часы.
— Три часа прошло. Пойдем, проверим. Как там наш… дружок.
Дежурный достал связку ключей, отпер решетку. В тусклом свете ламп Быстров и Чернухин зашли в камеру.
— Здорово, начальник, — оскалил гнилые зубы лысый мужик с огрызком левого уха — мочку то ли оторвали, то ли откусили. Остальные — четверо, сидят на нарах, подогнув ноги. Гогочут.
— Быстрый пришел петушка прошмонать!
— А он симпатичный!
— А то! Человек душ принял!
— Га-га-га!
— Тихо, тихо! — Чернухин обвел заключенных строгим взглядом. Ему в ответ беззубо улыбались.
Быстров, нахмурясь, оглядел камеру.
Покровский с угрюмым видом сидел в углу на грязном полу. Его куртка пропала. Две верхние пуговицы рубашки вырваны с мясом, рукав разодран. Лицо со свежими синяками, верхняя губа разбита. Вдобавок волосы мокрые. Быстров с мимолетной жалостью понял — Покровского окунули в унитаз.
