– Было бы здорово, если б они все ушли из стада или умерли до того, как они сделают то, что запланировали для нас на завтра, – размечтался Том.
– На это рассчитывать не стоит, – возразил Дэн. – На каждого убитого и дезертира мы видели двадцать или тридцать тех, в ком программа по-прежнему работает. И одному Богу известно, сколько таких же ждут нас в этом Кашваке.
– На это тоже не рассчитывайте, – ответил ему с заднего сидения Джордан. Пожалуй, резковато. – Вирус в программе, червь, не такой уж пустяк. Поначалу он, конечно, может показаться мелочью, а потом, бум – и ничего не работает. Я играю в эту игру, «Стар-Мег»… ну, вы понимаете, я в нее играл, а потом один парень из Калифорнии страшно разозлился из-за того, что потратил на игру много времени, и запустил в систему червя, который за неделю вывел из строя все серверы. Почти полмиллиона игроков вернусь к компьютерному криббиджу из-за этого козла.
– У нас нет недели, Джордан, – напомнила Дениз.
– Я знаю, – кивнул он. – И я знаю, что за одну ночь они не скатятся с катушек… но такое возможно. И я не теряю надежды. Не хочу закончить так же, как Рей. Он перестал… вы знаете, надеяться, – и маленькая слеза скатилась по щеке Джордана.
Том обнял его.
– Ты не закончишь так же, как Рей, – заверил он мальчика. – Ты вырастешь и станешь таким же, как Билл Гейтс.
– Я не хочу вырастать, чтобы стать таким, как Билл Гейтс, – мрачно ответил Джордан. – Готов спорить, у Билла Гейтса был сотовый телефон. Собственно, готов спорить, что у него их была целая дюжина, – он выпрямился. – Но я бы многое отдал, чтобы узнать, сколько башен-ретрансляторов сотовой связи по-прежнему работает, несмотря на отключение электричества.
– ФЕМА,[123] – вздохнул Дэн.
Том и Джордан повернулись к нему. Губы Тома изогнулись в подобие улыбки. Даже Клай посмотрел на него в зеркало заднего обзора.
– Вы думаете, я шучу, – вновь вздох. – Если бы. Я прочел об этом статью в каком-то журнале. Когда сидел в приемной моего доктора, в ожидании малоприятного исследования, при котором на руку надевают перчатку, а потом суют ее…
– Пожалуйста, – прервала его Денис. – И так тошно. Повод для твоего визита к доктору можно и опустить. Что ты прочитал в статье?
– После 9/11 ФЕМА затребовало и получило немалую сумму от Конгресса, точную цифру я не помню, но речь шла о десятках миллионов долларов, на оснащение национальной системы башен-ретрансляторов сотовой связи аварийными генераторами долговременного использования, чтобы гарантировать, что страна не лишится средств связи в случае скоординированной атаки террористов, – Дэн помолчал. – Как я понимаю, деньги были потрачены не зря.
– ФЕМА, – повторил Том. – Уж не знаю, плакать теперь или смеяться.
– Я бы посоветовала написать твоему конгрессмену, – ввернула Дениз, – но он, скорее всего, обезумел.
– Он был безумным и до Импульса, – рассеянно ответил Том, думая о другом. Потер шею, посмотрел в окно. – ФЕМА. Знаете, а ведь это логично. Гребаное ФЕМА.
– А мне бы очень хотелось узнать, почему они потратили столько усилий, чтобы поймать нас и доставить в Кашвак, – сменил тему Дэн.
– И при этом гарантировать, что никто из нас не последует примеру Рея, – добавила Дениз. – Не забывайте об этом, – пауза. – Я бы и не последовала. Самоубийство – это грех. Здесь они могут сделать со мной все, что захотят, но я отправлюсь на небеса со своим ребенком. Я в это верю.
– Латынь – вот от чего у меня бегут мурашки, – вновь заговорил Дэн. – Джордан. Возможно ли, чтобы мобилоиды могли взять то, что было раньше, и встроить старое в их новую программу? Если это старое не противоречит… м-м-м, ну, не знаю… их долгосрочным целям?
– Наверное, – ответил Джордан. – Точно знать не могу, потому что нам не известно, какие именно команды могли входить в Импульс. В любом случае, это же не обычное компьютерное программирование. Это саморазвивающаяся программа. Органическая. Как обучающая. Да, полагаю, это обучающая программа. «Подпадает под это определение», – как сказал бы директор. Только они все обучаются вместе, потому что…
– Благодаря телепатии, – вставил Том.
– Именно, – согласился Джордан. На его лице отражался страх.
– А почему от латыни у вас по коже бегут мурашки? – спросил Клай, глядя на Дэна в зеркало заднего обзора.
– Том сказал, что латынь – язык справедливости, и я полагаю, это правда, но мне представляется, что еще в большей степени это язык мести, – он наклонился вперед. За линзами очков в глазах читались усталость и тревога. – Потому что, с латынью или без оной, они не могут думать. Я в этом убежден. Пока что, во всяком случае. И вместо рационального мышления они зависят от разума улья, рожденного из чистой ярости.
– Я протестую, Ваша Честь, фрейдистское измышление! – воскликнул Том, достаточно весело.
– Может, Фрейд, может, и Лоренц, – ответил Дэн, – но в любом случае, заставьте меня сомневаться. Разве может кого-либо удивить, что такая общность, такая пышущая яростью общность, спутает справедливость с местью?
– А разве это имеет значение? – спросил Том.
– Для нас, возможно, – ответил Дэн. – Как человек, который однажды читал базовый курс о «судах Линча» в Америке, могу ответственно заявить, что месть обычно причиняет куда более сильную боль.
Вскоре после этого разговора они прибыли к знакомой Клаю части дороги. И его это сильно расстроило, потому что наяву никогда прежде он в эту часть штата не заглядывал. Побывал только раз, во сне о массовом превращении норми в мобилоидов.
Поперек дороги, широкими мазками ярко-зеленой краски написали: «КАШВАК=НЕТ-ТЕЛ». Автобус перекатился через эти слова на скорости тридцать миль в час, а мобилоиды все продолжали их обгонять, пролетали слева, словно ведьмы.
«Это был не сон, – думал он, глядя на мусор, застрявший в кустах по обе стороны дороги, банки из-под пива и газировки в кюветах. Пакеты, в которых были картофельные чипсы, «Доритос» и «Чиз дудлс» хрустели под колесами автобуса. – Норми стояли здесь в двойной очереди, ели чипсы, пили пиво и газировку, испытывая необычный зуд в голове, ощущая, будто ментальная рука толкает их в спину, ожидая своей очереди сказать несколько слов самому близкому человеку, который потерялся во время Импульса. Они стояли здесь и слушали, как Порватый говорит: «Налево и направо, две очереди, все правильно. Именно так. Двигайтесь, двигайтесь. Еще многие должны пройти до темноты».
Впереди деревья отступали от дороги. И земля между лесом и кюветами напоминала участок пастбища, на котором овцы и коровы выщипали всю траву, а землю вытоптали множество проходящих по ней копыт. Впрочем, такой же оставалась земля и после рок-концертов. Один из павильонов унесло ветром, зато другой зацепился за деревья и теперь болтался в спускающихся сумерках, словно длинный, коричневый язык.
