— Пулевое ранение, — сказал я. — Оборотни ФБР.
Она кивнула. Потом ее пальцы коснулись моего горла и медленно заскользили вниз по моей груди и животу в прямой линии. Дрожащее ощущение жара трепетало на моей коже вслед за кончиками ее пальцев. Она снова подняла на меня глаза.
— Нож-крюк, — сказал я. — Один колдун пытался сделать из меня филе в Музее Филда.
Ее прикосновение проследовало по моим голым рукам, задержавшись на предплечьях, около запястий, не касаясь красной, ошпаренной кожи вокруг моего левого запястья.
— Наручники с шипами, — сказал я. — Это, когда Мадригал Рэйт пытался продать меня на eBay.
Она подняла мою травмированную левую руку между ладонями, поглаживая пальцами искалеченную плоть. Теперь я уже мог двигать ею вполне прилично, большую часть времени, и она уже не была похожа на отвратительный, полурасплавленный восковой муляж руки, но все-таки не особо симпатично выглядела.
— У бича вампирской Черной Коллегии был ренфилд, который проявил выдумку. У него был самодельный огнемет.
Она покачала головой.
— Я знаю мужчин на сотни лет старше тебя, но они не собрали так много шрамов.
— Возможно, они и прожили так долго, потому что были достаточно умны, чтобы не получать их, — сказал я.
Она осветила меня усмешкой. Вблизи это выглядело ошеломительно, и ее глаза стали еще более темными.
— Анастасия, — сказал я спокойно, — через несколько минут мы пойдем делать что-то, что может нас убить.
— Да, Гарри. Пойдем, — сказала она.
Я кивнул.
— Но это еще не сию секунду.
Ее глаза засияли.
— Нет. Нет, не сию секунду.
Я поднял мою все еще покалывающую правую руку к мягкой линии ее челюсти, и склонился, прижав свой рот к ее губам.
Она издала тихий, удовлетворенный стон и обмякла, ее тело во всю длину прижималось к моему, она возвращала поцелуй с медленной, чувственной силой. Я ощущал, как пальцы одной ее руки скользят в моих волосах, в то время как ногти другой беспорядочно блуждали по моей груди и руке, едва касаясь. Это чувствовалось, как ожог, и я погрузил пальцы правой руки в мягкие завитки ее волос, вовлекая ее еще глубже в поцелуй.
Я не знаю, как долго это продолжалось, но и закончилось это восхитительно. К тому времени, когда она отняла свой рот от моего, мы оба тяжело дышали, и мое сердце загоняло быстрые удары по моей груди. И по моим джинсам.
Она не открывала глаза еще секунд пять или десять, а когда открыла, они были просто огромными и полными желания. Анастасия отклонила голову назад и выгнулась, медленно потягиваясь, и издала длинный, низкий, довольный вздох.
— Ты не возражаешь? — спросил я ее.
— Нисколько.
— Хорошо. Я только … хотел посмотреть, на что это походит. Я очень давно никого не целовал. Почти забыл, что это такое.
— Ты понятия не имеешь, — пробормотала она, — как давно я не целовала мужчину. Я не была уверена, что я вообще помню, как это делают.
Я тихо рассмеялся.
На ее щеках снова появились ямочки.
— Хорошо, — сказала она, удовлетворенным тоном. Она опять оглядела меня всего целиком, вбирая мои достопримечательности. На сей раз это меня уже не смущало. — У тебя хорошая улыбка. Ты должен показывать ее чаще.
— Как только мы закончим дела сегодня вечером, — сказал я, — может, мы могли бы поговорить об этом. За ужином.
Ее улыбка расширилась, и румянец возник на щеках.
— Мне бы понравилось.
— Хорошо, — сказал я. И поднял бровь. — Так я надену рубашку, если ты не против.
Анастасия весело рассмеялась и отстранилась от меня, но не убирала кончики пальцев с моей кожи, пока расстояние не вынудило ее сделать это.
— Очень хорошо, Страж. Как скажешь.
— Да, спасибо, Капитан. — Я вытащил остальную часть моей одежды. — Что ты собиралась сказать мне?
— Хмммм? — сказала она. — А, ну да. Прежде, чем я была так круто отвлечена. Я думаю, что я знаю, где динарианцы держат Архив.
Я заморгал.
— Ты сумела проследить?
Она покачала головой.
— Нет, заклинание потерпело неудачу, к несчастью. Поэтому мне пришлось использовать мозги. — Она открыла жесткий кожаный футляр, висящий на ее поясе с мечом. Из него она вытащила пластмассовую трубку, открыла один ее конец, и достала рулон бумаг. Она просмотрела их, нашла одну, и отложила остальные. Потом развернула бумагу во что-то, похожее на карту, и разложила ее на крышке сушилки.
Я наклонился, чтобы посмотреть. Это действительно была карта, но вместо границ штатов, шоссе, и городов, здесь доминировали естественные объекты, больше всего бросались в глаза схемы Великих озер. Реки, леса, и болота также были хорошо заметны. Кроме того, по карте текла сеть пересекающихся линий разных цветов и толщины.
Послышались шаги, и появилась Молли, неся пластмассовую корзину для белья, полную детской одежды. Она заморгала, когда увидела нас, но улыбнулась и немедленно спросила.
— Что это?
— Это — карта, — ответил я, как хорошо осведомленный наставник, которым я, как предполагалось, и был.
Она фыркнула.
— Это я вижу, — сказала она. — Карта чего?
И тут до меня дошло.
— Линии лея, — сказал я, глядя на Люччио. — Это — линии лея.
Молли наморщила губы, изучая бумагу.
— Они настоящие?
— Да, только это нигде не публиковалось. Они… ладно, они вроде подземных трубопроводов. Только вместо воды в них течет волшебство. Они бегут по всему миру между горячими точками сверхъестественной энергии.
— Соединяют магические точки, — сказала Молли. — Круто.
— Точно, — сказала Люччио. — Единственный способ, которым есть шанс ограничить власть Архива, это использование большого круга, а для него нужно огромное количество энергии.
Я проворчал подтверждение.
— Это должен быть чертовски замечательный круг, иначе она его сломает.
— Верно.
— О каком количестве энергии мы говорим? — спросил я ее.
— Ты мог бы держать такой круг в течение получаса или часа, Дрезден. Я, наверное, не смогла бы держать его так долго, даже перед моим, ах, — она махнула рукой — несчастным случаем.
— То есть это требует много силы, — размышлял я. — И как же они его задействовали?
— Это — вопрос, — сказала она. — В конце концов, Знак, который они подняли в Аквариуме, предполагает, что у них уже был вполне достаточный приток силы.
Я покачал головой.
— Нет, — заявил я. — Это был Адский огонь.
Люччио наморщила губы.
— Кажется, ты вполне уверен.
— Я совершенно уверен в этом, — сказал я. — Эта штука сильна как Ад, буквально, но она не очень устойчива. Она колеблется и заикается. Именно поэтому они не могли держать ее дольше.
