Джон и Дейзи работали молча, безмолвно щурясь в свете восходящего солнца.
Грейс смотрела на них.
Она взглянула за замерзший пруд, вспоминая свой сон.
* * *
Детектив Уайтхолл нашел троих американцев склонившимися над неподвижным телом. Он привел с собой врачей.
Когда словаки оттаскивали отчаявшихся мужчину и девочку, Уайтхолл отвернулся. Он с грустью посмотрел на пруд, на сосульки на плакучих ивах, рассеивающие свет восходящего солнца.
Медики разрешили Джону поехать с ними в медпункт…
Формальности ради они продолжали делать искусственное дыхание в течение всей поездки.
Джон держал Бетси за застывшую руку и ритмически сжимал ее, будто это было сердце.
– Живи, – шептал он. – Живи! Вопреки всякой вероятности, к черту вероятность! Живи!
И беззвучно заплакал в застывшую руку.
И тут ощутил легкую дрожь, едва заметное сгибание ее пальца.
– Она пошевелила рукой! – закричал Джон. – Глядите!
Медики недоуменно переглянулись, потом посмотрели на иностранца.
– Нет, это невозможно. Она…
– Послушайте меня! Она опять пошевелилась. Смотрите!
Он держал ее руку в ладонях, как птичку. Ее пальцы неуверенно двигались, нащупывая его руку.
Один из медиков приставил к груди Бетси стетоскоп и прислушался.
И его лицо просветлело.
– Да, да! Очень слабо. Но пульс есть.
Чахтицкий замок
30 декабря 1610 года
Десятки солдат обыскали Чахтицкий замок. Они перевернули матрацы, обследовали колодцы, раскопали неглубокие могилы.
Граф Турзо вызвал по очереди всех слуг в большой зал, где их тщательно допрашивали. Он восседал за огромным дубовым столом вместе со своим писцом, Миклошем Зрини и Имре Мегери, выступавшими в качестве свидетелей.
Стражник проводил Яноша Сильваши до двери.
– Конюший Сильваши, – вызвал граф Турзо. – Прошу войти.
Острые корки льда оставили глубокие раны на руках Яноша, когда тот ломал их, чтобы вытащить из замерзшего пруда тело несчастной Зузаны. Теперь его пальцы были обмотаны тряпками.
– Ваша подруга Зузана помогла нам незаметно пробраться в замок, – сказал Турзо и в нерешительности замолчал, увидев боль в глазах молодого человека. – Это была храбрая женщина.
Янош порылся за пазухой и, вытащив пергаментную книжку, стряхнул со страниц остатки соломы. Затем молодой конюший поднял голову и посмотрел на сидевшего перед ним вельможу.
– Я прочитал эти страницы. Там шестьсот двенадцать имен. Это имена девушек, которых истязала и погубила графиня. Она приводит описание каждой из них. И еще пишет, получила ли от этого удовольствие.
– Шестьсот двенадцать?! – ужаснулся Миклош Зрини.
– А вы, выходит, и не подозревали, граф Зрини? – сказал Янош, прищурившись на зятя графини. – Как же вы могли быть таким слепым все эти годы? Как вы терпели смрад…
– Довольно, Сильваши, – прервал его граф Турзо и протянул руку за учетной книгой. – Ваши свидетельства и письменные показания будут подробно рассмотрены судом. Я собираюсь немедленно созвать судей в Битче.
– В Битче? – переспросил Янош. – То есть в вашем замке? Ее будет судить не Пресбургский суд? И не королевский суд в Вене?
Турзо потеребил бороду.
– Нет. Я хочу, чтобы графиню предали суду немедленно. Упомянутые же вами суды можно будет созвать только после Крещения.
– Но…
– Конюший, вы сослужили добрую службу. А теперь я должен попросить вас удалиться.
Янош посмотрел в темные глаза Турзо. И увидел, как в них мелькнуло раздражение.
– Стража, пожалуйста, отведите молодого господина в конюшни. Пусть выберет себе любого коня. А потом проводите его за ворота замка.
Янош, сжав челюсти, посмотрел на графа.
– Вы увидите, как свершится правосудие. Зузана отдала жизнь…
– Уведите его! – не выдержал Турзо.
Янош отмахнулся от подскочивших стражников и, не оглядываясь, направился к двери.
– Шестьсот двенадцать невинных жертв? – прошептал граф Зрини. Он никак не мог прийти в себя. – Если эта книжка попадет в руки королю, он уж точно приберет к рукам все земли графини! И заставит всех Батори заплатить за ее грехи, оставив нас нищими!
– Этот реестр никогда не достанется королю, – тихо проговорил граф Турзо.
Раздумывая, он долго вертел перстень у себя на руке.
– Конюший знает это, – наконец сказал палатин. – Милостивые господа, существует ведь такая вещь, как избыток свидетельских показаний…
Турзо бросил строгий взгляд на писца, и тот, кивнув, положил перо.
Граф открыл кожаную сумку и спрятал книжку среди других документов.
– Эта книга принадлежит семейству Батори. И должна остаться частью наших семейных архивов. Она не для глаз судей и королей.
Пограничная область,
Трансильвания
1 января 1611 года
Габор Батори выехал на дорогу; его глаза высматривали повозки из королевской Венгрии. Он откинул черный капюшон плаща. На руке у него в лучах заходящего солнца блестел золотом перстень Батори.
Передовой дозор скакал день и ночь с вестью о том, что графиня ищет убежища в его замке и готова присягнуть на верность.
– Может быть, она получила известия о грядущем аресте? – спросил князь Трансильвании. – Почему она решила покинуть Чахтице сейчас, как раз на Новый год?
Дозорный поежился, прекрасно зная, что, когда старый год дает рождение новому, полуночными небесами правят духи.
– Нет, она ничего не получала, – ответил он, вытирая с глаз соленый пот. – У нее было предчувствие, видение, что близится конец. Кошачьи вопли.
Лицо Габора затвердело. Он не терял время зря, собирая войска. С огромным богатством кузины и громкими именами Надашди и Батори он захватит Польшу.
А потом и Вену.
Но он нуждался в могуществе своей кузины Эржебет – ее богатствах, землях и неприступных замках.
Шли часы. Его дозоры были посланы далеко вперед, чтобы встретить и сопроводить свиту графини. Габор уже предвкушал, как услышит ругань кучеров, топот копыт, стук горшков и звон кастрюль.
Но пока была лишь тишина. Потом донесся вой волков из темного леса. С юга подполз туман и окутал горные склоны.
Янтарные глаза Габора напряженно вглядывались в горизонт. На много миль вокруг виднелись лишь скелетообразные стволы и ветви берез. Габор решил, что, если графиня так и не появится, он прогонит девчонку. Незаконнорожденная дочь графини больше не будет представлять никакой ценности…
С юго-запада налетел порыв ветра, закрутив призрачные снежные фигуры, гоняющиеся друг за другом по долине.
Габор натянул капюшон и повернул коня обратно к трансильванским горам. Вскоре его черная фигура исчезла во мгле…
