труд написан врачом для врачей на профессиональном языке, и я понимаю, что читать его с медицинским словарем в руках, как дети в школе переводят со словарем тексты на иностранном, никто не будет. Вот вам для примера несколько строк из ратнеровской монографии:
«…Речь идет о различных проявлениях афазии – моторной, сенсорной или амнестической. Применительно к детям, не умевшим ранее говорить, афатические нарушения речи принято называть алалическими. У пациентов с тетрапарезом в результате упоминавшегося симптомокомплекса псевдобульбарного паралича… проприоцептивные рефлексы резко снижены или отсутствуют, а электромиографическое исследование выявляет не переднероговой тип изменений, а резко сниженные потенциалы I типа».
Ну, кто из нормальных людей (не врачей) такое будет читать? Меж тем в своей монографии, которую мне хочется цитировать целыми страницами, сами авторы неустанно поражаются тому обстоятельству, что их занесло волею судеб на чудом сохранившийся необитаемый континент медицины:
«Очень трудно судить об истории проблемы перинатальных повреждений нервной системы (родовых травм – А. Ш.), которую никто не изучал: имеются лишь разрозненные публикации в разных странах и чаще всего они принадлежали перу педиатров. Специальных обобщающих работ на эту тему нет… Сведения об истории изучения перинатальных повреждений нервной системы в России столь же мизерны и никем не изучены».
И далее авторы начинают, тщательно загибая пальцы, перечислять с трудом намытые ими золотые крупицы публикаций по этой теме за последние полторы сотни (sic!) лет. Обратите внимание на годы (выделение полужирным мое):
«Сведения об истории изучения перинатальных повреждений нервной системы в России столь же мизерны и никем не изучены. Честь первого сообщения о детских церебральных параличах приписывается Е. П. Межениной, которая в 1912 г. в Одессе сделала доклад на эту тему. В то же время в той же Одессе десятью годами раньше (1902) была защищена и опубликована в печати диссертация М. Я. Брейтмана «О клинической картине детского головно-мозгового паралича», значение которой многократно возрастает от сознания того, что ее руководителем и вдохновителем был академик В. М. Бехтерев. Многие положения этой диссертации не потеряли своей актуальности и сегодня.
О перинатальных повреждениях спинного мозга у новорожденных до последнего времени вообще не было принято писать: считалось, что их не существует, хотя Kennedy в 1836 г. о них упоминал, а Little в 1862 г. посвятил спинальным родовым травмам отдельную работу. Особого внимания в этом плане заслуживает работа Parrot (1870). Автор показал, что в процессе родов спинной мозг может быть травмирован как на уровне оболочек, так и на уровне самого вещества его».
Как видите, авторы справедливо объясняют неисследованность проблемы тем, что медицина ее отрицала, да во многом продолжает отрицать и по сию пору. Это психологически вполне понятно: в самом деле, при таких успехах химии и физики, когда построена медицинская техника, работающая на антивеществе (позитронно-эмиссионная томография), когда в лекарствах фармацевты норовят заменить обычный водород его тяжелым изотопом – дейтерием – для усиления действия лекарства, о каких таких родовых травмах может идти речь, помилуйте! Акушерству тысячи лет, это простое рукоделие, а нам тут подбрасывают, будто до трети всех новорожденных во время родов получают травмы, причем такие сильные, что они оказывают потом крайне отрицательное влияние на жизнь человека, и при этом такие незаметные, что проходят мимо внимания медицины со всей ее диагностической мощью!
Да как такое возможно?
Исследователи, случайно ступившие на этот неизвестный континент, честно отвечают, как и почему такое стало возможным – на примере умерших во время родов детей. Прочтите, и вы этого не забудете никогда: «…Без предварительной фиксации мозга и последующей микроскопии оценить патологию ствола мозга невозможно. Очень поучительно высказывание С. С. Вайля (1950): “Когда причина смерти новорожденного оставалась на вскрытии невыясненной, при тщательной микроскопии обнаруживались множественные мелкие кровоизлияния в области жизненно важных центров, вполне объясняющие как клинические симптомы, так и механизм смерти”».
Объясню, если сказанное осталось непонятым. Без специальных мероприятий выяснить причину смерти, которая крылась в натальном повреждении мозга (родовая травма), было нельзя. То есть непонятно, почему новорожденный умер, патологоанатом растерянно разводит руками. И только дополнительное микроскопическое исследование показывало «множественные мелкие кровоизлияния в области жизненно важных центров» ствола головного мозга. Травма!
Но ведь травма травме рознь. Бывают травмы смертельные, а бывают несмертельные, когда человек остается инвалидом или потом испытывает по жизни разного рода трудности в двигательной или психической активности, – в этих случаях его мозг не порежешь слоями и под стекло микроскопа не положишь. Однако те самые мелкие кровоизлияния в нем тоже есть, просто они не привели сразу к смерти. А привели к ухудшению качества жизни, в результате чего человек умрет на пять или двадцать лет раньше. Или к тому, что человек не смог реализовать весь заложенный в него потенциал. Я бы назвал это отсроченной смертью в первом случае и социальной смертью во втором.
Что же говорят врачи? Если, например, у новорожденного не работает должным образом одна рука, какой диагноз ставят? Ставят плексит – заболевание плечевого нервного сплетения, а вовсе не травму ствола головного мозга.
Когда-то в физике господствовала ошибочная теория теплорода. Людям представлялось, будто тепло – это невидимая невесомая жидкость. И чем ее в теле больше, тем оно горячее. Из этой ошибочной теории удалось, тем не менее, вывести правильно работающие формулы. Так вот, этот мифический злосчастный плексит я не могу и близко сравнить с не менее мифическим теплородом, потому что теплород по крайней мере позволил получить верные формулы, а лечение нервного сплетения ни к какому положительному результату не приводит. Потому что лечат не то и не так. Между тем, как верно отмечала в свое время группа Ратнера, вовремя и правильно диагностированная причина заболевания легко поддается правильному лечению.
Но увы! По сию пору верные диагнозы родовой травмы у нас практически не ставятся и, соответственно, лечение не проводится. В результате чего жизненная колея ребенка уходит всё дальше и дальше от нормы в сторону социального и телесного нездоровья.
Сколько лет прошло с 1975 года? Да скоро будет уже полвека! Дольше, чем я живу на свете! А ВОЗ и ныне там… Именно в 1975 году была впервые опубликована монография группы Ратнера про акушерские параличи у детей, где было доказано, что не существует никаких родовых плекситов: «Это одна из крупнейших ошибок в клинической медицине (все эти многочисленные пациенты в течение многих десятков лет получали лечение, направленное на неповрежденное плечевое сплетение)». А истинной причиной является полученная во время родов травма – ишемическая патология шейного утолщения спинного мозга. Но до сих пор еще медики у нас верят в плекситный «теплород».
Через три года та же научная группа выпустила монографию, посвященную родовым травмам спинного мозга. И
