когда он опаляет жаром твёрдый сосок и проникает в неё пальцами, растягивая, – разве тебе не нужно было просто быть помягче? Если она тебе так понравилась.
Он качает головой, вцепляется в её горло и резко входит. Ханна вскрикивает, из глаз тут же начинают течь слёзы.
– Традиции.
– Ааай! Дурацкие традиции! Которых… кото… Блять, которых! Ты мог бы… не при-придерживаться уже сейчас!
Равен смеётся так, что Ханну пробивает дрожь. В смысле ещё больше.
– Не могу.
– А ну да, здоровый какой…
Равен распаляется, становится всё жарче, Ханна чувствует себя так, будто отдаётся одновременно десятерым, а не одному. И там, где обычно мужчина уже начал бы сбавлять обороты, дракон лишь набирает темп. Он становится больше, воздух плавится, смутно видно золотистую чешую и крылья, нависнувшие над ними, будто балдахин над брачным ложем.
Ну вот так. Все нормальные устают от секса, а этому придурку, как всей его расе, он придаёт сил.
Да ещё каких!
Ханна не успевает генерировать, поэтому получает не слишком-то много удовольствия.
Зато Равен проникается нежностью и, уже больше в человеческом образе, целует её мокрую от пота шею.
– Ты молодец.
Он отстраняется, Ханна рушится на пол из его рук, и в то же время спадают оковы.
Ему нужно было раскрыть свой потенциал, большая часть сил даже у самых ослабленных активируется только, если рядом есть самка, которую можно было бы осеменить. Хамелеоны в этом случае – ошибка природы или обходной путь. Они не размножаются с другими расами, но всё равно слишком выносливые, чтобы организм не принял их за истинную пару, а вливание спермы не считалось оправданным.
Знал ли об этом Френк? Чёрт его знает, но он явно не рассчитывал, что Ханна окажется в объятьях дракона.
– А какого тебе? Разве это каждый раз не то же самое, что трахаться в противогазе?
Ханна уже меняет облик – ей нравятся высокие брюнетки, в них комфортнее всего. Странно, но усталость не проходит вместе с регенерацией, ноги подрагивают, дышать тяжело и дракон будто бы совсем отдалился, словно его здесь и нет.
– Не то же самое. И меня всё устраивает. Но вот ты… Я тебя больше не чувствую. Это потому что ты смог освободиться?
– Каким-то образом и ты смогла освободиться от меня, – Равен улыбается ей вроде как дружелюбно, но без интереса, словно после секса с ней уже нет никакого смысла говорить.
Было так больно, Ханна едва не откусила себе язык и всё-таки прогрызла твёрдый шарик, который передал Алекс. Внутри оказался горький порошок.
– Не понимаю… – тянет она хмурясь.
– Я уйду отсюда, и ты тоже.
– Куда?
Его глаза, всё ещё нечеловеческие, сверкают, когда он оборачивается, чтобы бросить на неё взгляд:
– Я понятия не имею. Это всё была твоя идея.
И он подаёт Ханне руку. Дверь отворяется, Равен надеется, что это Френк – здесь было бы очень легко его уложить, но нет, перед ним какой-то условный непримечательный красавчик.
Ханна узнаёт его мгновенно, хотя никогда раньше не видела.
– Алекс?
Он кивает:
– Почему так долго?
– Долго что?
– Устанавливалась связь, – говорит так, будто она должна была знать всё о предмете разговора, но теперь, с чего бы это, жёстко тупит.
– Какая ещё связь?!
Алекс закатывает глаза.
– Чтобы ты смогла выбраться, я передал тебе редкую штуку, которая должна была стереть твою странную связь с этим местом и связать тебя со мной, своим сородичем.
Она, всё ещё с недоумённо-приподнятой бровью, начинает улыбаться:
– И ещё для этого было нужно трахнуться с драконом, верно?
Он переводит внимательный взгляд на высокого чернокожего мужчину и мотает головой.
– Нет.
– А ты уверен?
– Да.
– Ну что ж…
– Придётся убить тебя, – заявляет Равен, – ты не должен был меня видеть!
Алекс усмехается:
– Но тогда погибнет и моя жена! Мы связаны! У нас один энергетический мешок на двоих!
– Жена! – взвизгивает Ханна, а на втором слове так вовсе орёт ещё более возмущённо: – Мешок?!
Равен хрустит костями.
– Тогда убью вас обоих. Или, как ты сказал, достаточно убить одного?
Ханна бьёт его в плечо, словно старого друга:
– Эй! И это твоя благодарность? Секс был чудовищным!
– Я чудовище.
На этом моменте до них доносится мелодичный, знакомый Ханне голос:
– Я никогда здесь не была, но мне кажется, что должна пойти именно сюда…
– А мы не заблудимся? – ещё один женский голос, тоже знакомый, но вспомнить, кому именно принадлежит, с первого раза не получается.
– Я только взгляну, что там, на мгновение…
И у котельной мелькает лисий хвост и лисьи ушки, вместе с их милой обладательницей в шёлковом кимоно.
Равен цокает. Его подданная. Так как он больше не прибит гвоздём к этому месту и «Магнолия» не является хозяйкой всех магических существ, все они будут стремиться находиться рядом с ним, особенно на первых порах. Придут и другие, нужно убираться скорее.
За ней появляется рыжеволосая… невеста, судя по платью. С лицом красным и мокрым от слёз, с растёкшийся тушью и размазанной помадой. Да и у Лис глаза на мокром месте. Равен хмурится.
– Что здесь происходит?
– Дракон! – Лисонька шепчет испуганно-восхищённо.
– Что? – не понимает Агния.
Ханна собирается открыть рот и дать понять подруге, как обстоят дела, но Алекс хватает её за руку и они… исчезают.
– Твою мать, – Равен кривится, – ёбаные хамелеоны!
У него нет времени на эти игры, они должны быть где-то здесь, но лучше не задерживаться.
– Где выход? – рявкает он.
– Я вас проведу, Г… Господин.
Так как Агнии тоже нужно убраться отсюда, она вместе со странным мужчиной спешно идёт за Лисонькой, не задавая лишних вопросов.
Когда они оказываются за воротами «Магнолии», Лис продолжает идти за ним, а Агния пока не сообразила, в какой стороне её дом, потому делает то же самое.
– Какого хрена вы ко мне привязались?!
– Ну Господин… – шепчет Лис, которая не слышит ничего, кроме биения сердца в ушах. – Пожалуйста, я хочу уйти с вами…
– Ты знаешь город?
– Не-не совсем.
– Знаешь, где можно укрыться?
– Нет.
Дракон рычит, а Агния, то ли от нервов то ли ещё отчего вставляет:
– Я знаю город.
– Местная?
– Конечно.
– Тогда… – решает он быстро, – мы решим всё у тебя. Живёшь одна?
– Да.
– Отлично.
Лисонька бросается Агнии на шею:
– Спасибо, вы спасли меня!
Равен надеется, что Френк разберётся с приязню магноливских тварей к нему, иначе его легко можно будет вычислить по табуну хвостатых девиц. Он оглядывает их. Ещё и рыжих!
– Что. За. Чёрт!
Ханна вбивается
