и его квартира стала как место для паломников. Наверное, друзьям понадобился свой поэт. Сам-то поэтом себя не считал.
В этот период он и познакомился со Светланой. Светловолосая девушка однажды пришла в его компанию и робко спросила: «Говорят, тут читают свои стихи?». И когда, встав посреди накуренной комнаты, прочитала свое стихотворение, Вилен понял — он влюблен по уши. Ее голос, ее волосы, ее глаза и наконец — ее стихи — были прекрасны. Рифма была проста, но каждое стихотворение Светки пробирало до костей.
Стали встречаться, но жили раздельно. Порой он приезжал в гости, но чаще — она. Света не хотела выходить замуж, говорила, что сначала нужно сделать себя человеком, а потом уже делать новых людей.
Иногда в компаниях, на вечеринках цитировали их стихи — Светлану уже считали своей в доску. Но одно дело друзья, другое — чужие люди. Несколько раз посылал опусы в газеты и журналы, но словно сталкивался с глухой стеной. Но один стих все же просочился на газетный лист. Опьяненный победой, Вилен ходил вокруг библиотеки, пока, уличив минуту, не вырезал этот лист в читальном зале, рискуя быть пойманным на месте преступления.
У Светки дела обстояли лучше — удалось издать сборник стихов в малотиражном издательстве и даже получить небольшую премию на поэтическом конкурсе. Премии хватило на одну дружескую попойку, а авторские экземпляры начинающая поэтесса и восходящая звезда раздарила друзьям.
…Но все это было тогда, как будто бы даже в другом измерении. Маятник качнулся в обратную сторону, и друзья постепенно забыли о стихах, появились другие интересы.
Вилен разменял квартиру со старшим братом и переехал в район на отшибе. Сюда каждый день не заглянешь, и кончились дружеские посиделки.
Увлечение стихами не проходило, иногда стали публиковать в журналах и газетах. Светку время от времени приглашали на поэтические вечера в центральную библиотеку, но премий больше не получала и сборников не издавала.
Прошло пять лет, они все так же встречались, раз в неделю или в две. Светка не собиралась делать новый людей, да и он тоже не стремился, хотя иногда задумывался над этим…»
***
Серж отложил лист. Что-то в этом было. Это то, о чем пытался рассказать, но не мог. Царапал в блокнотах, стучал по клавишам печатной машинки, но выходили короткие огрызки — или зарисовки, или синопсис, но цельного произведения не получалось.
А тут само все написалось за ночь, пока с Музой любили друг друга. И вышла интересная вещь, частично основанная на фактах, частично взятая с потолка.
Допив кофе, продолжил читать. Дальше шла история любви, главный герой и его девушка любили друг друга, но стали словно потеряшками в этом мире. Одинокие души, они изредка встречались, но боялись соединить свои судьбы, пугала ответственность. В жизни каждого произошли перемены, оба сталкивались с проблемами, но пытались решать их самостоятельно. А ведь один в поле не воин. Вот такая грустная любовь. Но с хэппи-эндом.
***
«Сейчас наконец понял, что стихи не хлеб, а увлечение. Блажь. Хобби, в конце концов. Чего он добился? Несколько стихов в паршивеньких газетах, которые люди выписывают из-за телевизионной программы по пятницам. Другое дело Светлана — ее до сих пор приглашают на поэтические вечера, но и то уже стали забывать. Да и ее поэтика — Вилен это признает — на пару уровней выше.
Вилен прошелся по комнате. Хоть бы позвонил кто-нибудь! Позвонил и сказал несколько теплых слов. С тех пор как переехал, друзья реже навещали. Теперь не заглянешь по пути с работы, не посидишь до трех ночи за черным чаем или светлым пивом. Другой конец города, как задворки цивилизации. На обочине вселенной.
Почему говорят, что тоска — зеленая? Зеленый — прекрасный, жизнеутверждающий цвет, такой веселый! Веселый-то веселый, а тоска все равно зеленая.
В смартфоне было четыре пропущенных вызова от Светки. Звонила, пока он тут страдал от тоски. Отключил звук, чтоб выспаться после ночной смены на заводе и забыл.
Она ответила сразу, после первого сигнала.
— Привет!
— Ты звонила.
— Звонила, — голос был уставшим.
— Как ты там?
— Неважно.
— Что-то стряслось?
Долгое молчание. Вилен не выдержал и повторил:
— Что случилось? Ну что ты молчишь?
— Меня из редакции уволили по сокращению. Три года отработала, а теперь стала не нужна.
Света работала в местной газете, вела новостную колонку, а еще уговорила главного редактора открыть поэтический раздел и получила с барского плеча целую страницу. Раз в месяц печатала там стихи, присланные на адрес редакции, не забывая и о своих.
— Денег дать? Зарплата дня через три будет.
Представил, как она пожимает плечами — всегда так делала, даже во время телефонного разговора.
— Не в этом дело. Никому я не нужна. И стихи никому не нужны. Два года я работала над поэтической рубрикой, а ее больше не будет.
— Не отчаивайся! У тебя хорошие стихи.
Снова молчание, слышно лишь, как тикает китайский будильник на подоконнике.
— Да мои стихи — это не главное. Много хороших поэтов нашла. А теперь вместо стихов будет реклама. Мы так и останемся нужны, чтобы заполнять пустые места в газетах, когда ничего печатать!
Захотелось погладить ее по плечу, успокоить, поддержать. Но они находились в разных концах города.
— Все будет хорошо. Я помогу тебе найти работу. Как говорится, если долго мучиться, что-нибудь получится.
Светка недовольно поморщилась (он знал все реакции и представлял их во время разговора).
— Сам-то долго мучился? Бросил все и ушел на завод. А я так не могу. Когда ты написал последний стих? Давно? Вот… а я не могу без этого.
— Свет, я… правда, постараюсь тебе помочь. Я в субботу приеду, как и договаривались.
Опять тишина. Показалось, что Света отключилась, но на экране смартфона продолжался отчет времени, бежали секунды, говоря о том, что разговор продолжается.
— Не нужно приезжать, — прервала она затянувшуюся паузу. — Я позвонила попрощаться.
Это было неожиданно.
— Ты
