Прахов. И что? Неужели она не могла прочесть даже одну главу?
Филипп. Она старала. Она много раз начинала читать Достоевский и на конец концов сказала, что лучше она умрет старая дева, чем будет читать Достоевский.
Прахов. Бедная Джоан!
Филипп. О нет, она не бедная. Она женила дантиста, они вместе смотрят мыльные оперы и делают секс, когда смотрят мыльные оперы.
Прахов. И после этого вы уже никого не искали?
Филипп. О, я искал. Я очень искал. Но попадали или такие, которые не читали Достоевский, или читали Достоевский, но были худые, или были полные, но не хотели делать омлет и овсяный поридж. Сэнди читала Достоевский и делала омлет и овсяный поридж. Но потом она сказала, что она феминист и я должен сам зарабатывать деньги, ездить в супермаркет, варить обед, мыть посуда, и — никакой секс, потому что без пилюли она боится иметь дети, а с пилюли она боится, будет расти борода. А потом я познакомил с Розмари.
Прахов. Тоже феминистка?
Филипп. Хуже.
Прахов. Неужели лесбиянка?
Филипп. Лесбиянка была Сабрина. И также Кэтрин. А Розмари была транссексуал. Она мне признала, что раньше была мужчина и имела первое имя Боб.
Прахов. Бедный Фил, я представляю себе ваши переживания.
Филипп. После Розмари я опять посещал свой психолог, и он мне сказал, что если я не могу найти нужная женщина в Америка, то мне надо поехать туда, где жил Достоевский. Там живут еще наивные простые люди. Там патриархальные нравы. Женщины хотят замуж, хотят заботить о муже, хотят родить и кормить детей и в свободное время читать Достоевский.
Прахов. А вы не подумали, что транссексуалы у нас тоже бывают?
Филипп. Я подумал, но психолог мне сказал, что это исключено.
Прахов. Почему же? Вы думаете, в России нет хороших хирургов?
Филипп. О, я знаю, у вас есть замечательные хирурги, и они делают очень хорошие операции. Но мой психолог сказал, что у вас такой послеоперационный уход, что транссексуалы живые не остаются.
Прахов (смотрит на часы). Мы заболтались, а перерыв в банке давно кончился. Слушайте, Фил! Есть идея! Клавдия держала строгую диету и быстро похудела. Но если ее хорошо кормить, она может еще быстрее поправиться. Если вы согласитесь, они вас примут и вам не надо будет платить за гостиницу.
Филипп. И не надо оплачивать доги-бэг.
Квартира Былкиных.
Былкин, Надежда, Коблов, Немилов, Володя.
Надежда (разливает чай. Коблову). Тебе покрепче?
Коблов. Пока можно покрепче. На ночь — другое дело. А впрочем, и ночью неплохо сплю. Ленка уже двадцать лет без снотворных не засыпает, а у меня этой проблемы, слава богу, пока что нет.
Звонок в дверь. Надежда бежит открывать.
Былкин. Не открывай, спроси кто.
Надежда. Да ладно.
Надежда открывает дверь. Входит Микола.
Былкин. Коля, передумал? Ну и правильно. Чего сразу дверью-то хлопать. А что ты такой бледный?
Микола. У меня в вашем дворе мой «Майбах» украли.
Надежда. Что значит «украли»? Кто?
Микола. А откуда ж я знаю. Вор мне визитную карточку не оставил.
Былкин. Так надо же в милицию заявить.
Микола. Та я уже заявил. Та шо толку.
Надежда. Ну как… Ну, может быть, все-таки.
Микола. Може быть, и усе-таки, это у нас в Украине. А у вас милиция, прокуратура, вороватура, уси заедно работают: одни воруют, другие номера перебивают, третьи новые документы выписывают.
Былкин. Ну что ты так переживаешь? Ну, одну украли, купишь другую.
Микола. Та я еще сто могу купить. И двести. Но дело ж не в этом. А у том, шо у меня такая полоса пошла невезучая.
Немилов. Богатые тоже плачут.
Микола. А вы богатству не завидуйте, потому шо когда оно есть, так лучше б его не было. Когда я был молодой, жили мы в финском домике, дверь никогда не закрывали, ни о чем не беспокоились. Были у меня одни штаны, одна рубашка. Ну, питались не так. Лобстеров не ели, про устриц не слыхали. Та мне все это сто лет и сейчас не нужно. Но я ж теперь живу как заключенный. Хожу с охраной. И надо постоянно смотреть тудои-сюдои, не расслабляться, не верить охранникам, не доверять друзьям. И женщинам тоже. Всегда думаешь и никогда не поймешь, она любит тебя или твои деньги. И только тогда поверишь, когда прямо говорит, шо не любит. За шо ее можно любить еще больше.
Звонок в дверь. Надежда бежит, возвращается с Филиппом и Праховым.
Былкин. Ну что, явились с деньгами?
Прахов. С предложением.
Былкин. С каким?
Прахов. С тем же самым, но в другом варианте.
Былкин. Излагай лапидарно.
Прахов. Мы, Степан Петрович, вот о чем подумали. Зачем нам наш контракт рушить? Ведь столько сил уже приложено. Мистер Филипп прилетел, Клавдия Степановна на Достоевского время тратила.
Былкин. И что?
Прахов. Если Клавдия Степановна смогла быстро похудеть, то она еще быстрее сможет поправиться…
Входит Клава. Удивленно смотрит на всех.
Клава. А тут, кажется, ничего не изменилось. Все те же лица.
Надежда. Он согласен!
Клава. Кто с чем согласен?
Прахов. Мистер Филипп согласен подождать, пока вы, Клавдия Степановна, через усиленное питание достигнете прежней формы.
Клава (насмешливо). Он согласен? (Филиппу.) Ты согласен ждать? Спасибо, дорогой мой.
Филипп (не понимая иронии). О, пожалуйста, ничего не стоит!
Клава. Как же, не стоит. Сейчас у нас все что-нибудь стоит. Бесплатно у нас сейчас никто рот не откроет, пальцем не пошевелит, а такое великодушие должно быть как-то вознаграждено. А вот и Коля вернулся. Коля, ты тоже согласен?
Микола. У чем?
Клава. Не «у чем», а «с чем». С тем, что женишься, когда меня откормят до убойного веса?
Микола. Нет, Клавуся, у нас с вами проблема не весовая.
Клава (Володе). Володя, а что вы молчите?
Володя. А что говорить?
Клава. На каких условиях вы готовы на мне жениться?
Володя. Ни на каких.
Клава. Это грубо.
Володя. Правда всегда груба.
Клава (Немилову). Вадик, а какую правду скажешь мне ты?
Немилов. Можно я промолчу?
Клава. Можно.
Надежда. Дорогие гости, прошу всех к столу.
Начинается застолье. Сидят Былкины, Коблов, Прахов, Филипп, Володя. Надежда выводит из другой комнаты Софью Гавриловну.
Надежда. Садись, мамочка, поужинаем.
Софья Гавриловна. Какие замечательные продукты! Из распределителя?
Былкин. Из буфета ЦК КПСС.
Надежда. Степа!
Софья Гавриловна. Я вижу, что из ЦК. У нас в министерстве черную икру давали только к Седьмому ноября. А все остальное было почти без перебоев. Венгерская колбаса, польские куры, датское масло и финский сыр «Виола».
Коблов. Какая память!
Софья Гавриловна. К сожалению, это недоступно пока простым трудящимся, но Владимир Ильич Ленин обещал, что мы в исторически короткий срок обязательно достигнем полного изобилия.
Былкин. Некоторые уже достигли. Садитесь, Софья Гавриловна. Вам водки?
Софья Гавриловна. Спасибо.
Былкин. На здоровье. (Наливает.) Кому еще водки? Гена?
Коблов. С удовольствием.
Былкин (Прахову). Тебе?
Прахов. Охотно.
Былкин. Дорогому гостю. (Пытается налить.)
Филипп (закрывает рюмку рукой). Ноу, спасибо.
Былкин. Вино? Надь, передай вино.
Филипп. Ноу.
Былкин. А что? Виски, джин?
Филипп (Былкину). Имеете молоко?
Былкин (думая, что ослышался). Что?
Филипп. Я имею на вид молоко. Такое белое, от корова.
Былкин. Молоко? От корова?
Филипп. О, да, я не пью никакой алкогол.
Коблов. А что, чем-то болен?
Филипп. О, нет, я здоровый. Потому что не пью алкогол и делаю джогинг. Каждое утро сорок минут джогинг, душ, омлет, овсяный поридж и никакой алкогол. Мне мамушка сказала, что пить алкогол вредно для печень.
