ОДИЛЬ: Я так люблю, когда он рассказывает эту историю, она такая смешная!
ЖЮЛЬЕТТА: Я смеюсь заранее! Ха — ха — ха!
ЖАК: На самом деле, это благодаря моему отцу. Он был зубным врачом и как раз лечил одного психиатра, который освидетельствовал призывников. Отец ему предложил скидку на мост, который ставил, — и дело сразу было сделано.
ГИ: Ловко провернул!
ЖЮЛЬЕТТА: Просто супер!
ЖАК: И еще я вам обязательно должен рассказать о своей работе!
ГИ: О, Жак, я так боялся, что после рабочего дня — без всякого сомнения, утомительного — ты не захочешь нам рассказывать о своей работе! Это так благородно с твоей стороны! Все для нас, все только для нас!
ЖЮЛЬЕТТА: Мы запомним этот день навсегда, этот день мы отметим в календаре кружочком, это такое сокровище — иметь настоящих друзей!
ЖАК: Итак, недавно я поставил своего начальника на место…
ОДИЛЬ: Жак если начнет рассказывать, его не остановишь!
ЖЮЛЬЕТТА: И он прав. В нашем обществе нужно обладать яркой индивидуальностью, иначе никак!
ЖАК: Да, с этой стороны мне не на что жаловаться!
ГИ: И ни с какой другой тоже!
ЖАК: Поверьте мне, я ему врезал всю правду — матку. Он побледнел и в конце вс-таки сказал: «Вы правы, Жак, я постараюсь улучшить все те недостатки, на которые вы указали!»
ГИ: О, Жак, знал бы ты, как я хотел бы на тебя походить! Это моя мечта!
ЖЮЛЬЕТТА: О да, и моя тоже! Я обожаю Жака! И тебя, Одиль, я тебя тоже обожаю!
ЖАК: (внезапно сухо) Правда?
ЖЮЛЬЕТТА: Что?…
ЖАК: Вот ты говоришь: «Я обожаю тебя, Одиль!» А я тебя спрашиваю: «Ты правда так думаешь?»
ОДИЛЬ: Ну конечно, она же это говорит!
ЖАК: Дай ей ответить.
ЖЮЛЬЕТТА: Ну конечно, я действительно так думаю, а иначе бы…
ГИ: Жюльетта всегда говорит то, что думает!
ЖАК: В этом «Я тебя обожаю, Одиль, я тебя обожаю!» нет никакого преувеличения, ни капли?
ЖЮЛЬЕТТА: Мне кажется, что нет…
ЖАК: А! Вот ты уже не так уверена!
ЖЮЛЬЕТТА: Это потому что…
ЖАК: Так, постой, я чувствую, что ты сейчас увязнешь. То, что Ги мной восхищается и мне завидует, в это я еще могу поверить, у меня есть кое — какие качества, которые могут вызывать подобные чувства. Но в то, что ты обожаешь Одиль и повторяешь это как попугай, я верю с трудом. Одиль все же не настолько великолепна… Она зануда, я, кажется, это уже говорил, эгоистка, скряга…
ОДИЛЬ: Жак так хорошо меня знает.
ЖАК: Завистлива, я это тоже уже говорил, труслива, также как и я, ничем не интересуется…
ЖЮЛЬЕТТА: (обрывает Жака, чтобы самой перейти к признаниям)
Прости, я может быть немного преувеличила. Говоря «Одиль, я тебя обожаю!» я хотела, без сомнения, сказать: «Одиль, я тебя очень, очень люблю!»
ЖАК: А, вот!
ЖЮЛЬЕТТА: Это у меня вырвалось само… Я это сделала не специально.
ЖАК: Когда я говорил так своему отцу, он мне отвечал: «Значит, теперь специально так не делай!»
ЖЮЛЬЕТТА: Значит, специально так не делай! Я это запомню, это хороший урок!
ГИ: Нам еще многому надо научиться.
ЖАК: В этот раз я прощаю, но запомните, я не буду всегда так снисходителен.
ГИ: Это совершенно нормально!
ЖАК: В следующий раз я буду суров, понятно?
ГИ: Понятно.
ЖЮЛЬЕТТА: Я даже записала!..
ЖАК: Вы, должно быть, считаете меня жестоким? Но поставьте себя на мое место, мы же друзья, так ведь?
ГИ: Конечно.
ЖЮЛЬЕТТА: Лучшие друзья. Тем более, что других у нас нет, и ни за что на свете нам их не надо!
ЖАК: А друг имеет право требовать что?..
ГИ: Ну, это…
ЖЮЛЬЕТТА: Дружбу!
ЖАК: Да, а это значит…
ГИ: Привязанность…
ЖЮЛЬЕТТА: Даже любовь…
ЖАК: Согласен, согласен, но еще?..
ОДИЛЬ: Еще что?
ГИ: Ну, это… Я не знаю даже, моральную поддержку, совет, соль и спички в случае нужды…
ЖЮЛЬЕТТА: Может быть, искренность?
ЖАК: Ну наконец-то! Искренности, вот именно, это наименьшее, что можно требовать от тех, кто называется вашими друзьями. Не лести, не фальшивого подражания, не лицемерных комплиментов! Искренности! Искренности прежде всего!
ОДИЛЬ: (Ги и Жюльетте) О да, это так важно — быть искренней, я в этом всегда с вами, я вас люблю!
ЖАК: А они? Любят ли они тебя так же сильно, как ты их любишь?
ОДИЛЬ: Ну да, потому что это…
ЖАК: Эта взаимная дружба не делает ли из них тех, кого мы называем продажными тварями?
ГИ И ЖЮЛЬЕТТА: (громко кричат) О нет, нет! Вовсе нет, мы вас любим, мы вас обо… То есть мы вас очень — очень — очень любим, всем нашим сердцем!
ЖАК: Вот так вот! Спокойнее, пожалуйста! Не кричите так громко! Это было бы слишком просто! Они орут: «Нет! Нет!» И потому что они орут, надо верить им на слово? Вы утверждаете, что ваша дружба искренняя? Ну так докажите это!
ГИ: Но какие доказательства искренности нашей дружбы мы можем предоставить?
ЖАК: Доказательства стороны защиты, а не стороны обвинения!
ОДИЛЬ: Статья 1–2–3 Уголовного кодекса!
ГИ: Это так непросто — доказать свою искренность.
ЖАК: Мы вам можем помочь.
ОДИЛЬ: Да, поможем им! Они же наши друзья!
ЖАК: Пожертвуйте что-нибудь ценное во имя дружбы, и мы поверим в вашу искренность!
ГИ: Согласен, что-нибудь ценное… Но у меня ничего нет!
ЖАК: На самом деле ничего нет?
ГИ: Честное слово, ничего!
ЖАК: А ваша жена?
ГИ: Что моя жена?
ОДИЛЬ: Что его жена?
ЖАК: Она разве не принадлежит вам?
ГИ: Согласен, моя жена… Но она не настолько мне принадлежит…
ЖАК: Ах, вот как?
ГИ: Ну да, это человеческое существо, а никакое человеческое существо не может быть собственностью…
ГИ: Что?
ГИ: Никакое человеческое существо…
ЖАК: Сволочь!
ОДИЛЬ: Жак, что ты!..
ЖАК: Скотина! Подонок!
ОДИЛЬ: Но…
ЖАК: Ты не поняла мерзких инсинуаций этой скотины? Говоря, что никакое человеческое существо не может быть собственностью, он подразумевает, что мы, купив друзей, нарушили основные моральные принципы! Он считает нас рабовладельцами! Это как тебе? Свинья! Скотина!
ГИ: Вовсе нет! Вы с ума сошли!
ЖАК: С ума?! Ты смеешь называть меня дураком? Он меня оскорбляет! Свинья! Скотина!
ОДИЛЬ: (Ги) Не оскорбляйте моего мужа! Я вам запрещаю!
ЖЮЛЬЕТТА: Простите, простите! Он извиняется!
ГИ: Нисколько, наоборот! Мудак! Сука!
ЖАК: Я вас верну! Вы меня поняли? Я вас сдам назад!
ОДИЛЬ: Да, мы вас вернем, вы вы всю жизнь будете гнить на пыльной полке, вас в конце концов отправят на склад, а потом выбросят на свалку!
ЖЮЛЬЕТТА: Нет, сжальтесь! Сжальтесь! Только не на свалку!
ЖАК: Иди к черту со своей жалостью! Сдохни! На свалку!
ЖЮЛЬЕТТА: Ужас! Ужас! Что стало с нашей дружбой!
ОДИЛЬ: Их сдадут на вторсырье! На вторсырье!
ЖЮЛЬЕТТА: Нет! Только не это! Только не это!
ЖАК: (внезапно расслабляется) Ха — ха — ха! Какой прекрасный вечер! Только с настоящими друзьями можно ругаться так непринужденно! Я выместил злобу и даже не ударил ни разу жену, какое счастье!
ГИ: Вы в самом деле не сердитесь?
ЖАК: Ну что вы! Мы же друзья! Тысяча извинений, если мои слова были немного резки, я на само деле так не думаю.
ЖЮЛЬЕТТА: Вы нас не отправите на свалку?
ОДИЛЬ: На свалку! Друзей! Конечно нет, вовсе нет, я вас обожаю!
ЖАК: Я тоже, я тоже, вы такие увлекательные, такие культурные! Нам же не мешает небольшой диспут время о времени; правда, вы очаровательные люди, ну-ка прочь, в шкаф, нет сил, что за день! Ко мне приставал начальник весь день, что за козел! Если бы я только мог послать его: «Пошел к черту! Дерьмо собачье!» Представляю себе его морду, какой козел! (Одиль) Они вернулись в шкаф?
ЖАК: Во всяком случае я их не вижу!
ЖАК: Это лучшая покупка, которую мы совершили за долгое время. Точно, со времен дивана — кровати, который мы нашли на распродаже во время предпредпоследнего февральского отпуска, помнишь?
