Роберт: А ты у нас теперь отец.
Петрика: Че тут еще делать-то было?
Роберт: Как время бежит…
Петрика: Слушай, а ты, со своей? Как дальше думаешь?
Роберт: Да никак. За вкусное питание спасибо до свидания.
Петрика: Я так понимаю, дрочишь на скамейке запасных? Так ты давай, это… К Пауле. Она денег не возьмет.
Роберт: Не знаю, посмотрим, как пойдет.
Петрика: Давай-давай. Она ж на тебя вон как слюной исходит.
Роберт: Думаешь?
Петрика: Да ты ей только подмигни, у нее трусы вмиг взмокнут.
Роберт: Обабилась она уж очень…
Петрика: Ух, какие мы привередливые стали. Спинкой ее нагнул, и все дела. Раз рожа ее тебе не по вкусу.
Входит Паула. Садится за стол и начинает чистить чеснок.
Петрика: Ну как оно там, продвигается?
Паула: Продвигается, чего ж не двигаться-то?!
Петрика: Идет, значит?
Паула: Да, говорю же.
Петрика (Роберту): Ого-го еще. Ого-го…
Паула: Чего?
Петрика: Да мы, говорю, еще ого-го. Есть еще порох. А ну, будем!
Сцена 6.
Роберт, Петрика, Паула и Миа едят за столом во дворе.
Петрика: Жуть, как по школе скучаю. Лучшие годы жизни.
Миа: Вот спасибо.
Петрика: В смысле, лучшие до встречи с тобой.
Роберт: Не усугубляй.
Паула (Роберту): А ты что, чеснок не ешь?
Роберт: Почему, я попробовал немного.
Петрика: Бери, блин, кто тебя в такой час целовать-то будет?
Миа: Не скажи. Для некоторых, может, ночь только начинается.
Роберт: У меня от него изжога.
Петрика: А ты чего? Не голодная что ли?
Миа: Я уже поела. До того, как вы пришли.
Петрика: А вот это маленькое крылышко я приберег специально для тебя. Ну, скушай за меня.
Миа: Ты что, не слышал? Не хочу я. (Роберту) Петрика очень много о тебе рассказывал.
Роберт: Представляю, чего он тут наговорил.
Миа: Что ты, он о тебе только хорошее.
Петрика: Ну че, бывает, и прихвастну тобой, чем мне еще-то хвастаться? Да вы накладывайте, че тарелки пустыми держать.
Паула: О Роберте все говорят только самое хорошее.
Миа (Пауле): А ты все одна? Мне Петрика вроде бы говорил, что ты одна живешь.
Паула: А что поделать?
Миа: И не страшно?
Паула: Привыкла. Поначалу было жутко, особенно зимой. А с тех пор, как в магазине работаю, сплю, как убитая. Двенадцать часов на ногах… уже и не помню, когда телевизор в последний раз включала. Приду домой — если есть, что поесть, поем. А нет — и не надо. И сплю как убитая.
Миа: Тяжело тебе.
Паула: Да я не жалуюсь.
Миа: И о тебе Петрика тоже много хорошего рассказывал.
Паула: Да?
Миа: А что это тебя удивляет?
Паула: Да ничего. С чего бы ему обо мне плохое рассказывать?
Петрика: А ну-ка, Роби, давай теперь по твоим достижениям. Так че за книжку ты там написал?
Роберт: Поэтический сборник.
Петрика (убито): В рот те ноги.
Роберт: Я серьезно.
Петрика: Тогда, Робик, расскажи нам стихотворение. Просвяти, так сказать, пока мы живы.
Роберт: Ладно тебе.
Миа: И как она называется?
Роберт: «Дóма».
Петрика: Серьезно?
Роберт: Честно говоря, мне и самому название как-то не очень.
Петрика: Вот если б я книжку написал, я б ее «Как убежать из дома» назвал. Ух… Особенно после того, как малая родилась.
Миа: Ты б написал… Мы бы написали, с тобой вдвоем.
Все смеются.
Паула: А я однажды тоже стихотворение сочинила.
Петрика: Не, я тебе не верю.
Миа: Когда?
Паула (расхрабрившись): Не сейчас, давно уже. Правда, это не целое стихотворение, а только четверостишие. «Иду с закрытыми глазами, ищу тропинку к сердцу твоему. Иду, сама того не зная, что в сердце дверь твое закрыта…»
Роберт: Интересно.
Паула: Это я о тебе написала. Давно. И не помню уже, когда…
Роберт: Постой-ка, да, да, да…
Петрика: Вишь ты, сколько у него в голове. Пока еще вспомнит. Эй, а ты ей что, стихов не писал, че ли?
Роберт: Нет.
Петрика: Это почему? Че-то как-то некрасиво с твоей стороны.
Миа: Налей-ка мне.
Петрика: Оп-па. Ты уверена?
Миа: А что? Имею я право хоть раз в жизни расслабиться? Наливай- наливай. Я, может, вам и спою еще.
Петрика наполняет ей стакан.
Петрика: Не, Роба, ты не прав. Девушка тебе стих посвятила, а ты ей шиш. А ну-ка, давай, зарифмуй ей пару слов. Давай-давай. Ты ж поэт.
Миа: Солений принести?
Роберт: Я больше не хочу. Благодарю за угощение, всё было просто замечательно. Миа, ты настоящая мастерица…
Миа: По жарке цыплят.
Петрика: Да. Моя стихов не пишет.
Миа: И по воспитанию детей. Ну, за удачу. Хорошо, что пришли, надеюсь, не в последний раз. Заходите еще. Глядишь, и Петрика станет чаще дома бывать.
Петрика: Не понял.
Петрика смотрит в упор на Мию.
Миа (улыбаясь): Вытри рот, а то измазался весь. (Пауле) Очень красивое стихотворение.
Паула: Тебе понравилось?
Миа: Ну что я в этом понимаю.
Петрика: Действительно, красивое. И мне понравилось.
Роберт: Оно проникает. Волнует. В поэзии это самое главное, чтобы волновало.
Паула: Лгунишка.
Роберт: Настоящая поэзия, она западает прямо в душу, а твои стихи, они мне прямо вот сюда (показывает на сердце) упали.
Паула целует его в щеку.
Паула: Спасибо.
Петрика: Оп-па. В ход пошла тяжелая артиллерия. Роби выводит вперед танки.
Миа: И?
Петрика: Че и?
Миа: Tебе какое дело?
Петрика: Не, ну че ты ко мне привязалась, а? Дай посидеть спокойно, жратву переварить.
Миа: А давай, и я тебе стишок прочитаю. Хочешь?
Петрика: Ой, йо…
Миа: «У маленькой нашей два дня диарея, а тебе все равно. Алин матерится, а тебе все равно. А я… Я так больше жить не могу. Я видеть вас всех не могу. С меня хватит… С ума я схожу, запятая… ля-ля-ля — ля… И стакан вина я хочу я.»
Петрика: Миуца, наклюкалась, да?
Миа: Есть чуть-чуть.
Петрика: Ну вот и хорошо, что сама призналась. За честность тебя и ценю. Моя со мной всегда честна.
Миа: Да, я честна. Видишь? Мне стыдиться нечего. Честна и чиста, как девичья слеза. Потому что Петрике нравится иметь вот такую жену. Порядочную и понимающую. А я… я люблю Петрику и не хочу его расстраивать. Потому что он муж мой. И дети у меня от него. Двое. Мальчик и девочка, прям как в сказке…
Петрика: Все. Нам пора баиньки. Давай, Миа, поднимайся.
Миа: Неа. Я, может, только-только развеселилась. А не включить ли нам музыку? Пойду, магнитофон достану. Потанцуем, на ночь глядя.
Петрика: Женщина, хватит, я сказал!
Миа: А я не хочу, Петрика.
Петрика: Миа!
Миа: Я не глухая. И не кричи. Дети проснутся, сам будешь их укладывать, чтоб хоть раз понял, каково это.
Петрика: Детишек, говоришь, уложить? А может, заодно, и папаню твоего?
Миа: Меня, дорогой мой, жизнь с родителями тоже не устраивает. Хоть завтра согласна переехать, да вот куда? Вот клянусь, за полчаса пожитки наши соберу, все-все, и даже кур переловлю. Но вот куда мы пойдем, Петрика? Где мы еще найдем такой чудесный дом, такую прекрасную деревню? Год за годом… я все чаще думаю, что здесь мы и умрем. И ты, и я. Петрика, возлюбленный муж мой, глава семьи нашей, мужчина… порой мне так и хочется тебя придушить. Вот прямо сейчас.
Петрика: Я выпимши, а жена в стельку. Напилась, да?
Миа: Шути-шути.
Роберт: Ладно, мы пойдем.
Паула: Да. Поздно уже. Мне вставать рано…
Миа: А ты, Паула, можешь остаться. А, Петрика?
Петрика: Заткнись.
Миа: Не хочу.
Петрика: Роби, останьтесь… ну какого… Вы чего? Поели и по домам? Так не пойдет. Тут вам не ресторан. Или вам счет принести? Миа, ну прекрати, ну че ты?
